НА СТРАНИЦУ «НАУЧНЫЕ ТРУДЫ»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

С. В. Заграевский

 ВОПРОСЫ АРХИТЕКТУРНОЙ ИСТОРИИ

СОБОРА СПАСА НЕРУКОТВОРНОГО АНДРОНИКОВА МОНАСТЫРЯ

Исследование академика С.В.Заграевского посвящено наиболее древнему из сохранившихся памятников архитектуры Москвы – Спасскому собору Андроникова монастыря. Рассмотрены вопросы реконструкции первоначального вида храма, его датировки и особенностей его архитектуры. Особое внимание уделяется критическому анализу версии о существовании на этом месте более древнего каменного собора.

В Приложении приведена историческая справка по Спасо-Андроникову монастырю и обретению святых мощей, предоставленная настоятелем Спасского собора протоиереем Вячеславом (Савиных).

Настоящее издание является пожертвованием С.В.Заграевского на храм Спаса Нерукотворного Андроникова монастыря.

М.: Алев-В, 2008 г. ISBN 5-94025-094-7.

I

Вопросы реконструкции спасского собора

Древний белокаменный собор Спаса Нерукотворного в Андрониковом монастыре из-за множества перестроек и ремонтов к концу XIX века принял практически неузнаваемый вид (рис. 1¹). К 1763 году у храма уже существовала двусторонняя каменная паперть с ризничной палаткой. Вероятно, к этому времени уже появилось и четырехскатное покрытие основного объема с характерными полуциркульными подвышениями над серединой каждого фасада². Позднее паперть была выстроена и с третьей, северной, стороны. В 1812 году в результате пожара верх здания обрушился, но уже в следующем году под руководством арх. Жукова проводилось его восстановление. В 1848–1850 годах собор подвергся значительной перестройке по проекту арх. П.А.Герасимова³, при которой паперти были полностью разобраны, на их месте были возведены новые с двумя приделами в них (с юга – Успения Богородицы, с севера – св. Андроника), был изменен декор фасадов собора и устроено шатровое покрытие барабана. Тогда же либо несколько ранее⁴ в стенах были пробиты большие арочные проходы, соединившие собор с приделами.

Рис. 1. Спасский собор до реставрации 1959–1961 годов. Фото и прорись П.Н.Максимова.

И если в середине XIX века память о том, что под обстройками скрывается древний собор Спаса Нерукотворного, еще была жива⁵, то уже на рубеже XIX–ХХ веков виднейшие исследователи древнерусской архитектуры (А.М.Павлинов⁶, М.В.Красовский⁷, П.П.Покрышкин⁸, А.И.Некрасов⁹) полагали храм полностью перестроенным.

В 1918 году И.Э.Грабарь при поиске остатков фресок внутри Спасского собора обнаружил в основе стен белый камень¹⁰. В 1920-х годах верхние части собора обследовал П.Д.Барановский¹¹. В 1930-х годах П.Н.Максимов комплексно исследовал храм и предложил вариант его реконструкции¹² (рис. 2).

В 1940–1950-х годах храм исследовал Б.А.Огнев и предложил свой вариант реконструкции¹³ (рис. 3). В 1956–1959 годах реставрационные работы велись под руководством Г.Ф.Сенатова.

Рис. 2. Реконструкция Спасского собора (по П.Н.Максимову).

Рис. 3. Реконструкция Спасского собора (по Б.А.Огневу).

В конце 1950-х годов авторскому коллективу ЦПРМ под руководством Л.А.Давида (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский, М.Д.Циперович) удалось получить значительное финансирование, позволившее осуществить натурную реконструкцию собора¹⁴. Реконструкция этого коллектива исследователей приведена на рис. 4 и 5.

Рис. 4. Реконструкция Спасского собора (по Л.А.Давиду, Б.Л.Альтшуллеру и С.С.Подъяпольскому).

Рис. 5. Спасский собор. Общий вид после реставрации 1959–1961 годов.

Нареканий относительно качества и научной обоснованности реставрации 1959–1961 годов не так много, но они достаточно существенны.

Общее негативное отношение вызывает использование в ряде конструктивных элементов (своды, арки, паруса, внутренняя поверхность барабана) кирпича. Попытка авторов реконструкции оправдать использование кирпича желанием визуально выделить восстановленные элементы на фоне сохранившихся частей собора (по их словам, «подчеркнуть некоторую условность создаваемой формы»¹⁵) не имеет серьезных оснований, так как значительная часть восстановленных фрагментов здания все равно выложена из серого известняка, сильно отличающегося от оригинального мячковского белого камня и по цвету, и по способу обработки.

И будет очень досадно, если использование кирпича, вызванное исключительной поспешностью «освоения средств» в 1959–1961 годы, когда-нибудь окажется поводом для оштукатуривания интерьера собора вместе с бесценными фрагментами оригинальной кладки.

Что касается правильности самой натурной реконструкции, то здесь прежде всего возникают существенные сомнения, связанные с формой и размерами главы собора¹⁶: глава даже визуально кажется непропорционально узкой, вытянутой вверх и как будто искусственно поставленной на четверик.

Это можно было бы счесть зрительной иллюзией, связанной с нагруженностью четверика большим количеством килевидных архивольтов, но параллельно с этим вызывает сомнение и количество кокошников в основании барабана. Действительно, нетрудно увидеть, что десять кокошников под барабаном не соответствуют восьми кокошникам на постаменте и восьми окнам барабана, нарушая центральную симметричность всей композиции здания.

Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер и С.С.Подъяпольский привлекали в качестве аналога десятиоконный барабан Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры¹⁷, но на постаменте Троицкого собора всего четыре кокошника, и несоответствие осей кокошников и окон практически незаметно. А вот несоответствие осей разных ярусов кокошников Спасского собора сразу бросается в глаза.

Но возникает вопрос: почему Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер и С.С.Подъяпольский поместили в основание барабана именно десять кокошников?

Исследователи писали, что это количество было рассчитано на основании размеров кокошников (один кокошник исследователям удалось собрать из обломков практически полностью, известны его толщина – около 25 см и ширина – около 160 см)¹⁸.

Но разница в углах установки десяти и двенадцати кокошников для древнерусской строительной техники пренебрежимо мала (в первом случае угол между кокошниками равен 144 градусам, во втором случае – 150 градусам). Следовательно, понять только по сохранившимся фрагментам, сколько кокошников было в основании барабана, невозможно.

По всей видимости, в 1959–1961 годах имел место следующий порядок расчетов: сначала был гипотетически, по аналогии (как мы покажем далее, не вполне верной) с другими памятниками древнерусского зодчества¹⁹, определен нижний внешний диаметр барабана (около 5,4 м), затем на этом основании рассчитана длина его окружности, а затем было подсчитано, сколько кокошников можно поставить в основание.

Поэтому прежде всего нам придется посмотреть, правильно ли был определен диаметр барабана, и почему так бросается в глаза несоответствие главы четверику.

Основные пропорции сохранившихся белокаменных одноглавых храмов домонгольской Владимиро-Суздальской Руси – Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском (рис. 6), церкви Покрова на Нерли (рис. 7), Дмитриевского собора во Владимире (рис. 8), а также трех соборов, практически современных Спасскому, – Успенского «на Городке» в Звенигороде (рис. 9), Богородице-Рождественского в Саввино-Сторожевском монастыре (рис. 10) и Троицкого в Троице-Сергиевой Лавре (рис. 11) – приведены в Таблице 1.

Рис. 6. Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском.

Рис. 7. Церковь Покрова на Нерли.

Рис. 8. Дмитриевский собор во Владимире.

Рис. 9. Успенский собор «на Городке» в Звенигороде.

Рис. 10. Собор Рождества Богородицы Саввино-Сторожевского монастыря в Звенигороде.

Рис. 11. Троицкий собор в Троице-Сергиевой Лавре.

И прежде всего мы обратим внимание на то, что храмам, современным Спасскому собору, по пропорциям более всего соответствует реконструкция Б.А.Огнева (см. рис. 3). Существенно отличаются лишь отношение высоты постамента к высоте барабана (в этом плане собор Андроникова монастыря можно считать уникальным) и отношение верхнего диаметра барабана к ширине четверика на уровне пят закомар.

А последнее различие связано с тем, что стены всех трех соборов конца XIV–начала XV века, дошедших до наших дней в целости и сохранности, пирамидально наклонены внутрь. Соответственно (в соборах Троице-Сергиева и «на Городке» – под таким же углом) сужаются кверху и их барабаны. Стены же Спасского собора (за исключением нижних двух третей наружной стены средней апсиды – рис. 12) вертикальны, но, несмотря на это, Б.А.Огнев предусмотрел сужение барабана кверху. Эту позицию исследователя поддержали и авторы натурной реконструкции 1959–1961 годов (см. рис. 4 и 5).

Рис. 12. Хорошо видно, что наклон средней апсиды Спасского собора заканчивается примерно на двух третях ее высоты.

Но такую позицию нельзя считать достаточно обоснованной. Дело в том, что выведение вертикальной кладки по отвесу и возведение наклонных стен – две абсолютно различные технологии строительства. Вторая технология (возведение наклонных стен) является существенно более сложной, требует несравненно более высокой квалификации мастеров и вынуждает в процессе строительства «заковывать» храм в опалубку от цоколя до купола, причем как с внешней, так и с внутренней стороны.

Пирамидальный наклон стен четверика и барабана внутрь выполнял две задачи: во-первых, создавал ощущение «устремления» храма вверх (характерное для западноевропейской готики, современной храму²⁰); во-вторых, обеспечивал его повышенную надежность (скошенные стены обеспечивали равномерное распределение нагрузок²¹).

Зодчему, строившему Спасский собор Андроникова монастыря, удалось достичь аналогичных результатов гораздо более простым и экономным способом: при вертикальных стенах понизить угловые компартименты. Последние, во-первых, усилили «готическое» ощущение уменьшения масс здания с высотой; во-вторых, стали играть роль контрфорсов и существенно повысили надежность храма.

Следовательно, тратить значительные силы и средства на возведение конусообразного барабана ктитору и зодчему Спасского собора уже не было нужно. Наоборот – вертикальные стенки барабана, параллельные выделенным особыми архивольтами боковым стенам рукавов креста, подчеркивали устремление здания вверх.

В пользу такой позиции говорит и то, что наружная стена средней апсиды наклонена лишь до двух третей ее высоты, а затем ее стена плавно переходит в вертикаль (см. рис. 12). Внутренняя стена средней апсиды вертикальна на всю высоту. Соответственно, композиционно и стилистически обусловленным вариантом видится то, что все стены храма выше средней апсиды (и, следовательно, стенки барабана) также были вертикальными.

Таким образом, верхний и нижний диаметр барабана Спасского собора мы принимаем равными. Но какой величине?

И здесь возникает вопрос, который задавали себе и авторы натурной реконструкции 1959–1961 годов²²: барабан стоял на внутреннем кольце постамента или был от него отодвинут?

Во многих одноглавых храмах Северо-Восточной Руси XII–XV веков, о характере завершения которых мы имеем представление, такой отступ кладки между постаментом и барабаном присутствовал (Спасо-Преображенский собор в Переславле, Никольская церковь в Каменском, церковь Рождества Богородицы в Городне, Старо-Никольский собор в Можайске, Троицкий собор в Троице-Сергиеве). Наибольший отступ – 30 см – имел место в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры.

Авторы реконструкции 1959–1961 годов писали, что «основным доводом в пользу принятия внутреннего диаметра барабана Спасского собора равным стороне подкупольного квадрата послужило соображение отвлеченно методологического характера о предпочтительности, при отсутствии бесспорных данных, следования наиболее простой геометрической схеме»²³.

Но схема, при которой барабан не имеет отступа от постамента, на самом деле только кажется более простой: в этом случае мастерам приходилось имитировать такой отступ при помощи профилированного карниза (как в церкви Покрова на Нерли, Дмитриевском соборе во Владимире, Успенском соборе «на Городке»). По всей видимости, совсем обойтись без этого отступа было невозможно²⁴.

А прояснить вопрос, имел место в Спасском соборе такой отступ барабана от постамента или нет, нам помогут уже упоминавшиеся кокошники в основании барабана.

Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер и С.С.Подъяпольский, рассчитав по соображениям «отвлеченно методологического характера» диаметр барабана, приблизительно равный 5,4 м, и расположив в его основании десять кокошников, вынуждены были оставить между последними значительное расстояние (более 10 см), потому что иначе барабан оказывался еще тоньше, и между ним и постаментом пришлось бы делать конический переход, как в храмах конца XIII–первой трети XIV века (церковь Рождества Богородицы в Городне, Никольская церковь в Каменском, Старо-Никольский собор в Можайске²⁵).

Ясно, что восьми кокошников в основании барабана Спасского собора быть не могло: барабан оказался бы еще более тонким (или пришлось бы многократно увеличивать расстояние между кокошниками). А если кокошников было двенадцать?

В этом случае внешний диаметр барабана должен был составлять около 6 м. В осуществленной в 1959–1961 годах реконструкции он был принят за 5,4 м. Следовательно, разница в 60 см и дает тот самый тридцатисантиметровый отступ кладки от постамента к барабану, который мы видим в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры.

Двенадцать кокошников (точно прилегающих друг к другу, без десятисантиметровых зазоров), которые мы в этом случае располагаем вокруг барабана, образуют с кокошниками постамента и окнами барабана центральносимметричную композицию.

Рассмотрим вопрос высоты барабана Спасского собора. Из Таблицы 1 видно, что отношение высоты барабана к высоте четверика в реконструкции Л.А.Давида, Б.Л.Альтшуллера и С.С.Подъяпольского значительно завышено и не имеет аналогов в древнерусском белокаменном зодчестве. Высота барабана по П.Н.Максимову, наоборот, кажется заниженной (подобное соотношение высоты барабана и высоты четверика мы видим только в церкви Покрова на Нерли, но там четверик более вытянут вверх).

Следовательно, предпочтительной видится высота барабана, предложенная Б.А.Огневым, и мы в нашей реконструкции Спасского собора (рис. 13, 14 и 15) можем принять позицию этого исследователя, с той разницей, что стенки барабана мы полагаем вертикальными.

Рис. 13. Спасский собор (южный фасад). Реконструкция автора.

Рис. 14. Спасский собор (разрез по среднему нефу). Реконструкция автора.

Рис. 15. Спасский собор. Общий вид в соответствии с реконструкцией автора (фотомонтаж).

Таким образом, в нашей реконструкции Спасского собора высота барабана примерно в 1,15 раза меньше, чем в реконструкции Л.А.Давида, Б.Л.Альтшуллера и С.С.Подъяпольского.

Завершение барабана в нашей реконструкции луковичной главой обусловлено тем, что, как показывал автор в специальном исследовании²⁶, подавляющее большинство глав древнерусских храмов, имело луковичную форму, начиная со второй половины XIII века. Поскольку главы «знаковых»  храмов по возможности золотились, мы на фотомонтаже нашей реконструкции (рис. 15) изобразили главу Спасского собора именно такой.

Конечно, уменьшение высоты барабана в 1,15 раза, увеличение его ширины в 1,1 раза, вертикальность его стенок и луковичное завершение не могут существенно изменить ставший привычным облик собора Андроникова монастыря. Но на рис. 13, 14 и 15 видно, что собор в нашей реконструкции выглядит более гармонично и монументально, не теряя при этом «готического» устремления вверх.

Обоснованность нашей позиции относительно размеров и пропорций барабана подтверждается ознакомлением с двумя храмами начала XVI века, построенными под прямым влиянием (фактически по образцу) Спасского собора Андроникова монастыря: соборами Рождественского монастыря в Москве (начало XVI века; рис. 16) и Успенского монастыря в Старице (1530 год; рис. 17)²⁷. На этих храмах мы видим барабаны, схожие по размеру и пропорциям с барабаном Спасского собора в нашей реконструкции.

Рис. 16. Собор Рождественского монастыря в Москве.

Рис. 17. Собор Успенского монастыря в Старице.

Завершая рассмотрение натурной реконструкции 1959–1961 годов, нельзя не отметить еще одно сомнительное ее положение – форму лестниц-всходов с трех сторон храма. Авторы реконструкции писали, что «остатки южной и западной лестниц оказались полностью уничтоженными, но у северной сохранилось основание внешнего ряда ступеней, подтвердившее, что лестница была трехсторонней, и позволившее установить ее общие размеры»²⁸. Но вероятно, что за «основание внешнего ряда ступеней северной лестницы» была принята кладка ранней белокаменной северной паперти или какой-либо иной пристройки к северному фасаду: на ряде блоков присутствовали фрагменты фресок²⁹. В итоге лестницы оказались слишком крутыми, и неудивительно, что в 1995 году поверх западной белокаменной лестницы (по которой осуществлялся вход в храм) пришлось возвести более пологую деревянную.

II

Архитектурные особенности спасского собора

Итак, согласно уточненной в п. 1 реконструкции, собор Спаса Нерукотворного в Андрониковом монастыре – четырехстолпный, трехапсидный, одноглавый храм. Длина храма без учета апсид – около 15 м, с учетом апсид – около 19,5 м, ширина – около 14 м. Сторона подкупольного квадрата – около 4,3 м. Средние нефы существенно шире боковых (план храма приведен на рис. 18).

Рис. 18. Собор Андроникова монастыря. План.

Храм построен из белого камня среднего качества в технике полубутовой кладки. Стены забутованы рваными блоками белого камня и мягкого желтого песчаника³⁰.

Столпы собора Спасо-Андроникова монастыря имеют крестчатую форму. Им соответствуют внутренние и наружные лопатки, завершенные профилированными карнизами. На верхних объемах храма наружные лопатки у’же, чем на нижних, что подчеркивает стройность силуэта собора.

Собор поднят на достаточно высокий подиум (от 1,5 до 2 м в зависимости от рельефа местности), и это также подчеркивает стройность его силуэта.

Угловые компартименты перекрыты коробовыми сводами, уровень которых значительно ниже сводов рукавов креста. Подпружные арки относительно сводов рукавов креста приподняты. Соответственно, и внутри, и снаружи храм имеет ступенчатую форму и выглядит «башнеобразным». Над пониженными угловыми компартиментами возвышаются средние части фасадов, а над ними – еще более высокий объем, образованный подпружными арками.

Собор имеет весьма сложную систему килевидных закомар и килевидных же кокошников. Закомары венчают каждый из объемов со всех сторон, и в итоге их количество с каждой стороны равно пяти (а не трем, как в классическом однообъемном четырехстолпном крестовокупольном храме). Кроме такого количества закомар, средний объем, образованный повышенными подпружными арками, имеет трехлопастное завершение. Постамент барабана оформлен четырьмя большими диагональными кокошниками, еще двенадцать (см. п. 1) кокошников расположены в основании барабана. В итоге возникает ощущение, что верх собора буквально «обложен» закомарами и кокошниками.

Апсиды разделены полуколонками, по их поверхностям проходят тонкие тяги. Средняя апсида возвышается над боковыми, нижние две трети ее наружной стены имеют небольшой наклон внутрь.

Барабан собора Спаса Нерукотворного, как мы видели в п. 1, обладал пропорциями, близкими к пропорциям барабанов соборов Рождественского монастыря в Москве (см. рис. 16) и Успенского монастыря в Старице (см. рис. 17). Декор барабана Спасского собора в виде поребрика, городчатого пояса и колонок был схож с декором барабанов домонгольских храмов Владимиро-Суздальской земли.

Перспективные порталы собора завершались килевидными архивольтами и были украшены каннелюрированными «дыньками». Ко всем трем порталам вели белокаменные лестницы-всходы, также подчеркивавшие стройность силуэта храма (о форме этих лестниц мы говорили в п. 1)

В отличие от других сохранившихся храмов конца XIV–первой трети XV века (звенигородский Успенский собор «на Городке» – см. рис. 9, собор Саввино-Сторожевского монастыря – см. рис. 10, Троицкий собор в Троице-Сергиевой Лавре – см. рис. 11), собор Спасо-Андроникова монастыря не имеет орнаментальных поясов. Капители лопаток, импосты порталов, архивольты закомар и кокошников имеют профили, состоящие из набора простых обломов, что в сочетании с аттическим профилем цоколя создает впечатление цельности декора.

Деревянных связей, в отличие от других сохранившихся храмов конца XIV–первой трети XV века, в Спасском соборе не было. Хоры в храме отсутствуют.

Окна храма Андроникова монастыря распределены по фасадам равномерно и логично, имеют равные наружные и внутренние рассветы, ребра их внешних откосов и арок декорированы профилем в виде выкружки и двух узких желобков. Вероятно, окно в среднем прясле западного фасада было заменено большим круглым киотом.

По археологическим данным³¹, фундаменты Спасского собора имеют глубину около 1,8 м от уровня современной дневной поверхности и около 3,5 м от уровня пола храма, сложены на известково-песчаном растворе из рваных и груботесаных блоков известняка с выравнивающими слоями щебня.

Возможно, храм имел каменную алтарную преграду (если верна информация о том, что раскопки открыли остатки ее фундамента)³². Но окончательно прояснить этот вопрос могут только новые археологические исследования.

III

Был ли на месте Спасского собора

более ранний каменный храм?

Перейдем к рассмотрению версии архитектурной истории собора, выдвигавшейся во второй половине ХХ века М.А.Ильиным³³ и Г.К.Вагнером³⁴, а в наше время разрабатываемой О.Г.Ульяновым³⁵. Речь идет о том, что на месте существующего Спасского собора в Андрониковом монастыре ранее (в 1360–1370-е годы) был построен еще один каменный собор (для простоты в дальнейшем будем называть его гипотетическим каменным храмом).

Предлагавшиеся перечисленными исследователями гипотезы, имевшие целью обосновать существование этого гипотетического каменного храма, можно условно разделить на три группы: «документально-иконографические», «скульптурно-археологические» и «архитектурно-археологические». Рассмотрим их по порядку.

Документальную информацию для обоснования существования гипотетического каменного храма пытались привлечь М.А.Ильин³⁶ и О.Г.Ульянов³⁷.

М.А.Ильин, ссылаясь на Житие Сергия Радонежского, писал, что Сергий якобы видел в Спасо-Андрониковом монастыре белокаменный собор, «похвалил» и «одобрил» его. Соответственно, строительство этого гипотетического каменного храма предполагалось ранее смерти Радонежского в 1392 году³⁸ (существующий собор М.А.Ильин вслед за Н.Н.Ворониным³⁹ датировал 1425–1427 годами⁴⁰; о дате существующего собора мы подробно поговорим в п. 4).

Но эту ссылку М.А.Ильина на Житие опровергла В.Г.Брюсова⁴¹: слов о том, что Сергий «похвалил и одобрил» белокаменный храм, ни в одном варианте Жития нет, только в Пахомиевой редакции было записано, что «прииде же и сьвятый в манастырь и похвали место и благослови»⁴².

На миниатюрах Лицевого жития Сергия изображен существующий каменный собор, что, в частности, показал Н.Н.Воронин⁴³.

О.Г.Ульянов полагал, что неоднократная перестройка Спасского собора была отражена в напрестольных Евангелиях. Так, в «Андрониковом» Евангелии⁴⁴ с выходной миниатюрой «Спас в славе» месяцеслов, по мнению исследователя, повторяет отсутствием русских святых месяцеслов митрополичьего Евангелия Симеона Гордого, воспроизведенного в Евангелии 1357 года. Позиция ряда палеографов (М.В.Щепкина, Т.Б.Уховой и др.), что миниатюра перенесена с более ранней рукописи, по мнению О.Г.Ульянова, соответствует якобы установленным при археологических исследованиях 1993 года фактам перестройки Спасского собора в 1371–1373 и 1424–1427 годах⁴⁵.

О том, были ли установлены при археологических исследованиях факты перестройки собора, мы подробно поговорим ниже, а сейчас заметим, что факт повторения месяцесловов вряд ли справедливо связывать с гипотетическими перестройками собора, а возможность перенесения миниатюр с более ранних рукописей сама по себе является гипотезой и не может быть положена в основу доказательств перестроек храма.

И даже если мы вслед за О.Г.Ульяновым примем связь перенесения миниатюр с перестройками собора, это тоже не будет свидетельствовать в пользу наличия гипотетического каменного храма на месте существующего собора, так как перестраиваться могли и деревянные храмы, причем гораздо чаще, чем каменные.

С гипотетическим каменным храмом Спасо-Андроникова монастыря также связывалось изображение поставления Андроника на игуменство и возведения первого собора Спаса Нерукотворного на 8-м клейме житийной иконы митрополита Алексея (рис. 19 и 20)⁴⁶. Но это клеймо указанной иконы может являться аргументом в пользу существования при жизни Алексея не каменного, а деревянного Спасского собора, так на этом клейме собор изображен с двускатной крышей, характерной для раннего деревянного зодчества. Другие постройки монастыря, которые в это время, несомненно, были деревянными, также изображены с двускатными крышами. Каменные же храмы на этой иконе показаны абсолютно иначе, причем вполне реалистично. 

Рис. 19. Житийная икона митрополита Алексея. Конец XV–начало XVI века.

Рис. 20. 8-е клеймо житийной иконы митрополита Алексея.

Таким образом, какие-либо документальные либо иконографические доказательства существования в Спасо-Андроникове гипотетического каменного храма 1360–1370-х годов отсутствуют. Более того – Житие Сергия Радонежского настолько ярко описывает строительство существующего собора через много лет после смерти Сергия («По времени ж в оной обители бывшу игумену Александру, ученику предпомянутого игумена Савы… Также и другому старцу его именем Андрею иконописцу преизрядну… И сътвори съвет благ со братиею и Богу помогающу создаста в обители своей церковь камену зело красну и подписаниемь чуднымь своима руками украсиша в память отець своих сия же доныне всеми зрится в славу Христу Богу»⁴⁷), что можно себе представить, какое внимание было бы уделено каменному собору, если бы он был построен при жизни самого Радонежского. Однако, как мы видели ранее, в Житии об этом ничего не говорится.

Следовательно, мы вправе утверждать, что житийные источники не подтверждают наличие гипотетического каменного храма Андроникова монастыря, а опровергают его.

Вторая группа гипотез, которую мы назвали «скульптурно-археологической», связана с извлеченными при реставрации рубежа 1950–1960-х годов из забутовки существующего Спасского собора белокаменными деталями – рельефным изображением «воина-змееборца» (выполненным в весьма наивной манере – рис. 21), блоком с рельефом рыбы (рис. 22), блоком-раскреповкой с трехсторонней мелкой орнаментальной профилировкой (рис. 23), а также восемью другими блоками с орнаментальной резьбой, в т.ч. фрагментом резной восьмигранной колонки.

Рис. 21. Блоки с изображением «воина-змееборца».

Рис. 22. Блок с изображением рыбы.

Рис. 23. Орнаментированная раскреповка.

М.А.Ильин⁴⁸ и Г.К.Вагнер⁴⁹ полагали, что эти детали происходили из гипотетического каменного храма Спасо-Андроникова монастыря и находились на его фасадах. Но Б.Л.Альтшуллер отметил, что по форме, размерам, композиции и способу исполнения эти детали не могли относиться к фасадам, и полагал их принадлежность алтарной преграде неизвестного церковного здания, не обязательно предшествовавшего существующему Спасскому собору⁵⁰.

О.Г.Ульянов, поддерживающий точку зрения М.А.Ильина и Г.К.Вагнера, принял уточнение Б.Л.Альтшуллера относительно нахождения указанных деталей на алтарной преграде, но относил их к гипотетическому каменному храму и полагал, что блок с «воином-змееборцем» олицетворял родившегося 26 ноября 1374 года княжича Георгия (вошедшего в историю как Юрий Дмитриевич Звенигородский)⁵¹.

Однако указанные резные детали могли принадлежать гипотетическому каменному храму лишь с ничтожно малой вероятностью, недостаточной для их атрибуции. Причины этому нижеследующие.

Во-первых, Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер и С.С.Подъяпольский указывали на отсутствие каких-либо подтверждений тому, что в кладку существующего собора указанные детали попали изначально, а не при последующих ремонтах⁵².

Во-вторых, резная алтарная преграда, которой могли принадлежать указанные детали, могла быть устроена в любом здании в любое время, в том числе:

– в любом храме вне территории Спасо-Андроникова монастыря;

– в любом позднем относительно существующего Спасского собора храме на территории Андроникова монастыря;

– в существующем Спасском соборе.

В-третьих, как полагал В.В.Кавельмахер, указанные детали могли принадлежать не только любому храму, но и любому зданию гражданского характера⁵³.

В-четвертых, резное изображение Георгия Победоносца могло быть связано с любой иконой Георгия (и не обязательно с иконой, это мог быть и самодостаточный артефакт), и абсолютно недоказуемо, что оно было связано с рождением того или иного княжича. Тем более недоказуемо, что этим княжичем был именно родившийся в 1374 году Георгий: с таким же «успехом» резное изображение Георгия можно связывать с рождением в 1441 году Юрия «Младшего», второго сына Василия Темного.

В-пятых, Г.К.Вагнер вообще сомневался в идентичности «воина-змееборца» и Георгия Победоносца⁵⁴, полагая, что на резном блоке изображен ктитор храма Василий Дмитриевич⁵⁵.

Таким образом, мы не вправе считать указанные детали принадлежащими гипотетическому каменному храму Спасо-Андроникова монастыря и использовать их в качестве доказательства существования этого храма.

Перейдем к архитектурно-археологическим гипотезам. Они связаны исключительно с раскопками, проведенными в 1993 году в существующем Спасском соборе Андроникова монастыря⁵⁶.

Предыдущие археологические исследования проводились на памятнике Г.Ф.Сенатовым (1956–1959 годы) и М.Х.Алешковским (1959–1960 годы)⁵⁷. По ряду причин эти исследования не были комплексными (имели вид набора шурфов) и раскопы не заглублялись более чем на 1,5 м⁵⁸, но если бы на месте существующего собора ранее находился каменный храм или любое иное каменное здание, то и на такой глубине (тем более учитывая значительный уклон материка под существующим собором) исследователи встретили бы многочисленные следы разрушения предыдущего здания. Однако ничего подобного обнаружено не было⁵⁹.

Рассмотрим информацию о результатах раскопок 1993 года, которые, по мнению О.Г.Ульянова, выявили наличие плинфяного храма, предшествующего существующему Спасскому собору Андроникова монастыря. Исследователь полагал, что в раскопе под алтарной частью существующего собора был прослежен фрагмент северной апсиды этого гипотетического храма. Основанием для таких выводов послужило якобы обнаруженное земляное основание толщиной около 0,6 м, на котором, по мнению исследователя, покоились деревянные лежни, пролитые известью, и тонкий слой плинфы⁶⁰.

Но мы прежде всего отметим, что при обследовании раскопа под алтарной частью Спасского собора автором этого исследования в 2007 году ни плинфы, ни лежней обнаружено не было. Вероятно, О.Г.Ульянов принял за них остатки обгорелой древесины, над которыми находился тонкий слой слабообожженной и слежавшейся глины, а сверху – еще ряд тонких разнородных слоев (рис. 24). Округлая форма указанных остатков, скорее всего, послужила для исследователя основанием для высказанного им предположения, что это была апсида гипотетического каменного храма (непонятно, правда, как апсида могла иметь столь малый диаметр – около 1 м).

Рис. 24. Спорный археологический объект в раскопе под алтарной частью Спасского собора.

Л.А.Беляев, Н.А.Кренке и С.З.Чернов, обследовавшие указанный раскоп в 1994 и 2000 годах, полагали, что раскопки 1993 года открыли некое древнейшее сооружение, представленное ямой, перекрытой плахами и слоем глины, и являвшееся, скорее всего, отопительным сооружением (печью). В то же время это сооружение, по мнению исследователей, не служило для приготовления пищи, а имело какую-то специальную функцию, так как в заполнении ямы полностью отсутствовала керамика⁶¹.

Мы полагаем, что назначение указанного сооружения на сегодняшний день вряд ли возможно считать окончательно определенным.

Во-первых, это сооружение находилось над древнейшими монастырскими погребениями⁶². Если вслед за Л.А.Беляевым, Н.А.Кренке и С.З.Черновым считать его более ранним, чем существующий Спасский собор, то неясно, почему над могилами (несомненно, почитаемыми) было устроено хозяйственное сооружение.

Во-вторых, если считать это сооружение возведенным позже существующего собора, то непонятно, зачем оно могло понадобиться в алтаре.

В-третьих, особенно много вопросов возникает в связи с многослойностью этого сооружения и наличием в нем над слоем обгорелой древесины слоя слабообожженной глины: неясно, зачем потребовалось засыпать печь слоем глины, а затем еще множеством тонких разнородных слоев.

Для решения всех этих проблем требуется и дальнейшее изучение существующего раскопа, и проведение новых археологических исследований. Мы вправе предполагать, что указанный археологический объект является информативным источником по ранней истории Андроникова монастыря и собора Спаса Нерукотворного.

Но сейчас для нас наиболее важно отметить то, что никаких остатков плинфы на пролитых известью деревянных лежнях в указанном раскопе однозначно нет.

Но даже если предположить, что они были в 1993 году найдены О.Г.Ульяновым где-либо в другом месте раскопа, а затем почему-либо уничтожены, то эта гипотетическая находка ни в коем случае не может являться основанием для предположения, что на месте существующего собора ранее находился плинфяной храм. Покажем это.

К сожалению, остается неясным, каким именно образом О.Г.Ульянов связывал земляное основание, пролитые известью деревянные лежни и слой плинфы с гипотетическим плинфяным храмом. Приводились два возможных варианта⁶³:

– гипотетический плинфяной храм стоял без фундамента – только на обнаруженных раскопками 1993 года деревянных лежнях и подсыпанном земляном основании. Соответственно, найденная плинфа была нижним слоем стены;

– этот гипотетический храм имел полноценные фундаменты (в которые входили слои плинфы), и раскопки открыли деревянные лежни под фундаменты и нижний слой самого фундамента.

В любом случае мы будем рассматривать оба этих варианта параллельно.

Прежде всего отметим, что в Северо-Восточной Руси храмы из плинфы эпизодически строились только в домонгольское время. В конце XIII–начале XV века все церковные здания были исключительно белокаменными (возможные причины этого автор рассматривал в соответствующих исследованиях⁶⁴). Соответственно, гипотетическое открытие О.Г.Ульянова претендует на новое слово в истории древнерусской архитектуры, и доказательства существования плинфяного храма должны быть весьма убедительными. Но на самом деле ситуация выглядит абсолютно иной – представленные О.Г.Ульяновым факты, даже если они действительно имели место, подтверждают существование не плинфяного, а деревянного храма. Это доказывается рядом нижеследующих положений.

Во-первых, некоторые из найденных при раскопках 1993 года погребений (для данного исследования непринципиально их количество и идентификация⁶⁵) перекрыты строительными слоями существующего Спасского собора и могут считаться более древними. Также весьма вероятно, что они были ориентированы на храм, предшествовавший существующему. Но это никоим образом не говорит о том, что храм, с которым, возможно, были связаны эти погребения, был плинфяным, – он мог быть и деревянным.

Во-вторых, мы можем допустить вслед за О.Г.Ульяновым, что его раскопки обнаружили следы пожара 1368 года, уничтожившего первый деревянный собор, построенный одновременно с основанием Спасо-Андроникова монастыря⁶⁶. Но это абсолютно не означает, что на месте сгоревшего храма был тут же построен плинфяной. Наоборот – постройка каменного (в том числе и плинфяного) храма в XIV–первой половине XV века была событием настолько неординарным и требовала столь значительной концентрации финансовых средств и рабочей силы, что невозможно предположить, что это могло произойти «спонтанно» – сразу же после пожара. А монастырь без храма существовать не мог. Следовательно, следы пожара свидетельствуют о том, что храм, построенный около 1370 года на месте сгоревшего, был не плинфяным, а деревянным.

В-третьих, если гипотетический плинфяной храм стоял без фундамента, – только на обнаруженных раскопками 1993 года деревянных лежнях и подсыпанном земляном основании, – то аналогов таких конструкций мы не знаем ни в русской, ни в мировой архитектуре⁶⁷.

В-четвертых, если этот гипотетический храм имел полноценные фундаменты, в которые входили слои плинфы, и раскопки открыли деревянные лежни под фундаменты и нижний слой самого фундамента, то неясно, зачем и каким образом под фундаменты оказалось подсыпано земляное основание (получается, что сначала выкопали фундаментные рвы, а потом их перед укладкой фундамента зачем-то частично засыпали). Но если даже представить себе, что такое основание было неким образом и по некой причине подсыпано, то над найденными фрагментами лежней и плинфы должны были бы находиться еще полтора-два метра фундамента, и ситуация, при которой этот колоссальный объем бута со многими прослойками плинфы мог бы бесследно исчезнуть, видится абсолютно нереальной. Полная выборка фундаментов – огромный труд, абсолютно ненужный, если новый храм сдвинут относительно старого (что, вероятно, и имело место в Андроникове). И в любом случае при выборке фундаментов образовалось бы очень большое количество обломков, строительных слоев и мощных перекопов, а их никакие археологические исследования не показали.

В-пятых, при разборке гипотетического плинфяного храма (независимо от конструкции его фундаментов) должно было образоваться огромное количество обломков стеновой плинфы, которые не могли бы не обнаружить археологические исследования и 1950–1960-х годов, и 1993 года. Полный вывоз плинфы никак не мог иметь места, так как ее вторичное использование (в отличие от белого камня) практически невозможно. Например, в Суздале от плинфяного Мономахова собора Рождества Богородицы при его перестройке из туфообразного известняка и белого камня в 1222–1225 годах осталось не только колоссальное количество обломков, но и целые заваленные плинфяные стены⁶⁸.

В-шестых, часть плинфы при разборке гипотетического плинфяного храма должна была бы попасть в забутовку существующего Спасского собора. Но плинфы в его забутовке нет⁶⁹.

В-седьмых, если в 1993 году и был обнаружен тонкий слой плинфы на деревянных лежнях (что, как мы показали выше, весьма сомнительно), то это позволяет лишь предполагать, что найденная плинфа на самом деле являлась фрагментом полов деревянного храма, а земляное основание и пролитые известью лежни – подготовкой под эти полы. Лежни также могли быть частью первичного пола деревянного храма, и пролить известью их могли еще на этом этапе (фактически создав весьма употребительные в Древней Руси известковые полы⁷⁰), а впоследствии на эти лежни настелили плинфу (а если они еще были без раствора, то нанесли раствор). Полы из плинфы нам известны в Смоленске (Васильевская церковь, церкви на Малой Рачевке и Большой Краснофлотской улице), Новгороде (церковь на Перыни), Гродно (отдельные участки Нижней церкви)⁷¹.

Из всех приведенных положений следует, что храм, предшествовавший существующему Спасскому собору Андроникова монастыря, был не плинфяным и не белокаменным, а деревянным, как справедливо полагал еще архиепископ Сергий (Спасский)⁷².

IV

Вопросы датировки Спасского собора

Теперь, когда мы убедились в том, что существующий Спасский собор – первый каменный храм Андроникова монастыря, мы можем перейти к вопросам его датировки.

Летописной даты собор Спаса Нерукотворного не имеет. В Житии Сергия Радонежского, как мы уже отмечали в п. 3, говорится: «По времени ж в оной обители бывшу игумену Александру, ученику предпомянутого игумена Савы… Также и другому старцу его именем Андрею иконописцу преизрядну… И сътвори съвет благ со братиею и Богу помогающу создаста в обители своей церковь камену зело красну и подписаниемь чуднымь своима руками украсиша в память отець своих сия же доныне всеми зрится в славу Христу Богу»⁷³.

На основании этого житийного сообщения строителем существующего собора игумена Александра называл еще в середине XIX века архиепископ Сергий (Спасский)⁷⁴. П.Н.Максимов, учитывая то, что игумен Савва умер между 1410 и 1420 годами, а Александр – в 1427 году, датировал каменный Спасский собор 1410–1427 годами⁷⁵. П.Д.Барановский поддержал эту датировку, сузив ее до 1420–1427 годов⁷⁶.

Н.Н.Воронин, обратив внимание на то, что сообщение Жития Никона Радонежского о росписи собора Андроникова монастыря следует после сообщения о росписи Троицкого собора в Троице-Сергиевой Лавре⁷⁷, еще более сузил датировку собора Андроникова монастыря – до 1425–1427 годов⁷⁸.

На основании этой даты Н.Н.Воронин выстраивал архитектурно-стилистическую преемственность ключевых памятников московского зодчества конца XIV–первой трети XV века следующим образом: церковь Рождества Богородицы в Москве (1393 год)⁷⁹, звенигородский Успенский собор «на Городке» (рубеж XIV и XV веков, рис. 9)⁸⁰, собор Саввино-Сторожевского монастыря (начало XV века, рис. 10)⁸¹, Троицкий собор в Троице-Сергиевой Лавре (1422–1423 годы, рис. 11)⁸², и затем Спасский собор Андроникова монастыря – по словам исследователя, «наиболее выдающийся памятник зодчества первой половины XV века»⁸³.

Н.Н.Воронин отмечал, что формы собора Спасо-Андроникова монастыря находят параллели в Троицком соборе Пскова (1365–1367 годы) и Пятницкой церкви Чернигова (начало XIII века)⁸⁴, но это не повлияло на его датировку, основанную на документальном свидетельстве Жития Сергия Радонежского.

Исследователь заметил также, что на миниатюре из Лицевого жития Сергия, посвященной строительству Спасского собора, рядом с иконописцем Андреем изображен не Александр, а Ефрем (игумен после 1427 года)⁸⁵. Однако, проведя анализ причин вероятной замены имени Александра на Ефрема, Н.Н.Воронин показал, что последний вряд ли имел отношение к строительству собора, и смысла ориентироваться на Ефрема при датировке нет⁸⁶.

С.С.Подъяпольский все же полагал возможность начала строительства Спасского собора при Александре и окончания при Ефреме⁸⁷. Впрочем, своей версии датировки храма исследователь не предложил⁸⁸.

В.Г.Брюсова провела анализ различных редакций Жития Сергия Радонежского и показала, что сообщение о строительстве каменного Спасского собора Андроникова монастыря при игумене Александре впервые появляется только в поздней Пахомиевой редакции (1440–1459 годы)⁸⁹. На этом основании исследователь вообще отрицала возможность привлечения цитированного сообщения Жития Сергия в качестве основания для датировки и считала, что каменный храм был построен во время игуменства Андроника, в начале 1390-х годов⁹⁰.

Никаких архитектурных аргументов в поддержку своей позиции В.Г.Брюсова не приводила, и основанием для столь ранней даты храма было только сообщение ранних редакций Жития Сергия Радонежского, говорившее, как полагала исследователь, о строительстве каменной церкви при Андронике: «И бысть обитель велика зело, еже и ныне видима есть нами стоить стройна и честна, и церковь камена красна и подписана чюдно зело»⁹¹.

Но на самом деле в приведенном тексте идет речь не о том, что каменная церковь стояла при Андронике, а о том, что она «и ныне видима есть нами стоит», т.е. существовала во время написания Жития.

Следовательно, сообщение Пахомия остается единственным документальным источником датировки Спасского собора, и несколько позже (после обсуждения архитектурно-стилистических оснований для определения даты храма) мы рассмотрим вопрос о возможности доверять ему.

По основаниям архитектурно-стилистического характера датировку В.Г.Брюсовой поддержал Б.Л.Альтшуллер⁹². Исследователь полагал, что декор барабана Спасского собора, в отличие от барабанов звенигородских храмов и Троицкого собора в Троице-Сергиевой Лавре, близок домонгольским храмам Владимиро-Суздальской Руси, а ступенчатая композиция храма Андроникова монастыря восходит к Троицкому собору 1365–1367 годов в Пскове и балканскому зодчеству⁹³. Исследователь также вслед за Н.Н.Ворониным отмечал косвенное влияние на композицию Спасского собора домонгольских черниговских и смоленско-полоцких храмов, но, в отличие от Н.Н.Воронина, привлекал это влияние в качестве основания для ранней датировки⁹⁴.

Таким образом, в архитектурно-стилистическом ряду ключевых памятников конца XIV–первой трети XV века Б.Л.Альтшуллер отводил собору Андроникова монастыря не завершающую (как Н.Н.Воронин), а «открывающую» роль.

Действительно, вопрос об отношении Спасского собора к другим московским памятникам его эпохи (церкви Рождества Богородицы в Москве, звенигородским храмам, Троицкому собору Троице-Сергиевой Лавры) является весьма непростым, так как, по абсолютно справедливым словам П.Д.Барановского, «этот стройный и замечательный памятник разительно отличается от всего, что мы знаем пока из архитектуры ранней Москвы»⁹⁵.

Характерно, что Б.А.Огнев, проведя достаточно подробный анализ стилистики, строительной техники и возможных групп мастеров церкви Рождества Богородицы в Москве, звенигородских храмов и собора Троице-Сергиевой Лавры, не стал наряду с ними рассматривать собор Андроникова монастыря⁹⁶.

Мы не исключаем возможность архитектурно-стилистического анализа Спасского собора в контексте рассматриваемого периода (с начала 1390-х годов по 1427 год), но вынуждены констатировать, что любое из положений этого анализа, относящее Спасский собор к началу либо концу этого периода, может быть опровергнуто.

Так, предположение Б.Л.Альтшуллера о том, что формы собора Андроникова монастыря имеют корни в предшествующем зодчестве (Троицком соборе в Пскове, балканской архитектуре, домонгольском зодчестве Чернигова и Смоленска) и, соответственно, этот храм надо относить к началу рассматриваемого периода⁹⁷, выглядит убедительным, пока мы не вспомним, что под непосредственным влиянием (фактически по образцу) храма Спаса Нерукотворного были построены два храма начала XVI века – собор Рождественского монастыря в Москве и Успенский собор в Старице (см. п. 1, рис. 16 и 17). Следовательно, видится не менее логичным относить собор Андроникова монастыря по времени ближе к этим двум храмам.

Б.Л.Альтшуллер связывал строительство «ступенчатого» Спасского собора, имеющего некоторое композиционное сходство с приблизительно современными ему храмами Балкан, с оживлением русско-балканских контактов в последней четверти XIV века⁹⁸. Но П.Д.Барановский отмечал, что многие сербские мастера приезжали на Русь и одновременно с Пахомием Логофетом – в первой трети XV века⁹⁹, а Б.А.Огнев полагал, что южнославянские мастера строили в 1422–1423 годах Троицкий собор Троице-Сергиевой Лавры¹⁰⁰.

Наличие хор в церкви Рождества Богородицы и Успенском соборе «на Городке» и их отсутствие в соборах Саввино-Сторожевского, Андроникова и Троице-Сергиева монастырей не может служить основанием для построения хронологического ряда этих храмов, так как перечисленные соборы с хорами – домовые, а без хор – монастырские, и эта логика применима к рассматриваемой эпохе независимо от даты того или иного храма.

Два звенигородских храма и Троицкий собор Троице-Сергиевой Лавры имеют наклон стен и барабанов внутрь (не утолщение нижних частей стен храма и стенок барабана, а именно наклон их плоскостей, причем как с наружной стороны, так и в интерьере). Эта сложнейшая строительная техника, требующая высочайшего уровня мастеров, не получила никакого развития в древнерусском церковном зодчестве¹⁰¹. А поскольку у Спасского собора Андроникова монастыря наклонены только нижние две трети наружной стены средней апсиды (а в интерьере все стены вертикальны), этот наклон можно с равным успехом считать и предтечей наклона стен и барабанов в храмах Звенигорода и Троице-Сергиевой Лавры (в случае принятия ранней даты храма Андроникова монастыря), и архаизмом (в случае поздней даты).

 «Старовладимирский» декор барабана, соответствие столпов лопаткам, крестчатая форма столпов, относительно толстые стены и столпы, подкупольный квадрат, раздвинутый не столь сильно, как в соборе Саввино-Сторожевского монастыря, – все это, казалось бы, относит храм Спаса Нерукотворного к началу рассматриваемого периода. Но и на звенигородском Успенском соборе присутствуют не менее «архаичные» лиственные капители и пучковые пилястры. Важно и то, что у Спасского собора нет деревянных связей и орнаментальных поясов, непосредственно восходящих к аркатурно-колончатым поясам домонгольских храмов, – а на звенигородских храмах и соборе Троице-Сергиевой Лавры такие связи и пояса есть. Это свидетельствует в пользу поздней даты собора Андроникова монастыря.

Из всего вышесказанного мы можем сделать только один вывод: по архитектурно-стилистическим признакам Спасский собор Андроникова монастыря может быть отнесен либо к началу рассматриваемого периода (т.е. к началу 1390-х годов – не позднее даты церкви Рождества Богородицы в Москве), либо к концу этого периода (т.е. к 1425–1427 годам – после Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры, но не позднее даты смерти игумена Александра).

Но если мы вернемся к сообщениям Жития Сергия Радонежского, этот вывод поможет нам при датировке.

Дело в том, что возведение собора Спаса Нерукотворного Андроникова монастыря в начале рассматриваемого периода означает его датировку до 1393 года – даты строительства церкви Рождества Богородицы в Москве. Но фактически это означает, что храм должен был быть построен или, как минимум, заложен при жизни Сергия Радонежского (дата смерти – 8 октября 1392 года).

Как мы уже говорили, В.Г.Брюсова полагала, что строительство собора Андроникова монастыря при игумене Александре являлось выдумкой Пахомия Логофета¹⁰². Но эта позиция исследователя опровергается тем, что Пахомий писал (точнее, редактировал) житие не Александра, а Сергия. Следовательно, для Логофета гораздо логичнее было бы отнести свою гипотетическую «выдумку» к Сергию, чтобы подчеркнуть роль последнего и в каменном строительстве на Руси, – ведь при жизни Радонежского в основанных им монастырях не было построено ни одного каменного храма¹⁰³.

А поскольку Пахомий все же отнес возведение Спасского собора к времени игуменства Александра, мы можем сделать однозначный вывод: Логофет писал правду и располагал достоверными данными о строительстве храма Андроникова монастыря.

Отметим также, что если бы каменный собор в Спасо-Андрониковом монастыре был заложен или построен при жизни Сергия, этот знаменательный факт не пропустила бы ни одна редакция Жития, так как все они наиболее подробно описывают именно последние годы деятельности Радонежского.

Таким образом, в отношении строительства храма Спаса Нерукотворного Житие Сергия Радонежского является документом, заслуживающим полного доверия.

Следовательно, мы исключаем раннюю дату собора (начало 1390-х годов) и принимаем житийное свидетельство о возведении храма при Александре. А поскольку, как мы показали выше, собор был построен если не в начале, то в конце рассматриваемого периода (т.е. после Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры), мы вслед за Н.Н.Ворониным датируем его 1425–1427 годами.

Такое хронологическое и архитектурно-стилистическое позиционирование Спасского собора полностью подтверждает слова Н.Н.Воронина о том, что храм Андроникова монастыря стал «важнейшим звеном в формировании русской национальной архитектуры XV–XVI веков»¹⁰⁴.

Собор Спаса Нерукотворного, «церковь камена зело красна», «украшенная в память отцов своих» руками Андрея Рублева, «доныне всеми зрится в славу Христу Богу»¹⁰⁵. И наша задача – продолжать исследования этого уникального храма, древнейшего из сохранившихся на территории Москвы¹⁰⁶.

ТАБЛИЦА 1

Основные пропорции сохранившихся белокаменных четырехстолпных храмов Северо-Восточной Руси XII–XV веков и Спасского собора Андроникова монастыря (в различных реконструкциях)

1– Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском (рис. 6);

2 – церковь Покрова на Нерли (рис. 7);

3 – Дмитриевский собор во Владимире (рис. 8);

4 – Успенский собор «на Городке» в Звенигороде (рис. 9);

5 – Богородице-Рождественский собор Саввино-Сторожевского монастыря (рис. 10);

6 – Троицкий собор Троице-Сергиевой Лавры (рис. 11);

7 – Спасский собор Андроникова монастыря. Реконструкция П.Н.Максимова (рис. 2);

8 – Спасский собор Андроникова монастыря. Реконструкция Б.А.Огнева (рис. 3);

9 – Спасский собор Андроникова монастыря. Реконструкция Л.А.Давида, Б.Л.Альтшуллера и С.П.Подъяпольского (рис. 4 и 5);

10 – Спасский собор Андроникова монастыря. Реконструкция автора (рис. 13, 14, 15).

	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10
Отношение ширины четверика на уровне пят закомар к ширине четверика на уровне цоколя	0,98	1,0	1,0	0,97	0,98	0,94	1,0	1,0	1,0	1,0
Отношение высоты барабана к высоте четверика от цоколя до верха закомар	0,43	0,36	0,45	0,5	0,47	0,49	0,38	0,48	0,56	0,48
Отношение высоты видимой части постамента к высоте барабана	-	-	-	0,2	0,1	0,18	0,7	0,41	0,38	0,43
Отношение верхнего диаметра барабана к его высоте	1,25	0,87	0,93	1,0	1,1	1,0	1,14	1,0	0,87	1,1
Отношение диаметра барабана сверху к его диаметру снизу	1,0	1,0	1,0	0,97	0,95	0,94	1,0	0,95	0,97	1,0
Отношение верхнего диаметра барабана к ширине четверика на уровне пят закомар	0,44	0,40	0,41	0,43	0,43	0,41	0,38	0,38	0,38	0,41
Отношение видимой площади барабана к видимой площади четверика от цоколя до верха закомар	0,2	0,15	0,19	0,2	0,24	0,24	0,13	0,15	0,21	0,2

ПРИМЕЧАНИЯ

1. П.Н.Максимов. Собор Спасо-Андроникова монастыря в Москве. В кн.: Архитектурные памятники Москвы XV–XVII веков. Новые исследования. М., 1947. С. 11.

2. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Реставрация Спасского собора Андроникова монастыря. В кн.: Древнерусское искусство. Сергий Радонежский и художественная культура Москвы XIV–XV вв. СПб, 1998. С. 361-391.

3. Там же, с. 362.

4. Там же.

5. Архиепископ Сергий (Спасский). Историческое описание московского Спасо-Андроникова монастыря. М., 1865. Репринтное изд.: М., 2003. С. 16.

6. А.М.Павлинов. История русской архитектуры. М., 1894. С. 113.

7. М.В.Красовский. Очерк истории московского периода древнерусского церковного зодчества. М., 1911.

8. Известия Императорской археологической комиссии. Вып. 61 (Вопросы реставрации, вып. 17). СПб, 1916. С. 212.

9. А.И.Некрасов. Возникновение московского искусства. М., 1929; А.И.Некрасов. Города Московской губернии. М., 1928. С. 17.

10. П.Д.Барановский. О времени и месте погребения Андрея Рублева. Доклад на объединенном заседании Сектора архитектуры и Сектора живописи Института истории искусств АН СССР 11 февраля 1947 года. В кн.: Петр Барановский. Труды, воспоминания современников. Сост. Ю.А. Бычков. М., 1996.

11. Там же.

12. П.Н.Максимов. Указ. соч., с. 23.

13. Б.А.Огнев. Вариант реконструкции Спасского собора Андроникова монастыря. В кн.: Памятники культуры. Исследования и реставрация. № 1. М., 1959. С. 72–82.

14. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер и С.С.Подъяпольский писали, что средства на проведение широкомасштабных восстановительных работ по Андроникову монастырю, предусматривавшие возможно полную реставрацию Спасского собора в 1959 г., были выделены в связи с включением в программу ЮНЕСКО празднования гипотетического 600-летнего юбилея Андрея Рублева (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 361).

В 2006–2007 годах администраторы Интернет-форума http://www.icon-art.info И.В.Лебедев и И.Б.Шаренков организовали на указанном форуме дискуссию по истории Спасского собора Андроникова монастыря. В ходе дискуссии было сообщено, что, согласно сохранившимся сметам, уже в конце 1957 года памятник должен был открыться для посетителей, и на это была ассигнована весьма значительная сумма – 215000 рублей. Основанием для выделения средств послужило опубликованное в 1956 году в газете «Правда» открытое письмо М.В.Алпатова, Н.Н.Воронина, В.П.Адриановой-Перетц и Д.С.Лихачева о необходимости спасения памятника. Указанные суммы были получены авторским коллективом ЦПРМ под руководством Л.А.Давида, отстранившего исследователей, ранее работавших на памятнике (авторский коллектив под руководством Г.Ф.Сенатова, привлекавшего в качестве консультантов П.Д.Барановского, Д.П.Сухова и др.).

Необходимо также отметить, что работы по натурной реконструкции собора в конце 1950-х годов велись в авральном режиме, проектирование велось параллельно с первоочередными реставрационными работами. Уже в 1960 году была окончена реставрация основного объема храма, в 1961 году был завершен барабан. В последующие годы были завершены лишь порталы, которые на «авральной» стадии были воссозданы в гипсе (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 362).

Научные итоги этой реконструкции отражены в статье, написанной почти 40 лет спустя (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский, указ. соч). Необходимо отметить, что основным автором этой статьи был С.С.Подъяпольский, так как к 1998 году Л.А.Давид уже ушел из жизни, а Б.Л.Альтшуллер был тяжело болен.

Причины такой почти 40-летней задержки остаются неясными, так как авторы реконструкции никогда не имели проблем ни с написанием научных текстов, ни с их публикацией. Мы можем предполагать, что написанию итогового научного труда мешали хорошо известные в конце ХХ века разногласия между исследователями, связанные с рядом существенных недочетов в проведенной работе. В связи с этим характерна ссылка в указанной статье (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 361) на то, что П.Д.Барановский передал в ЦПРМ чертежи храма XIX века (см. рис. 2 и 3) из некого «неустановленного архива». По всей видимости, задать вопрос П.Д.Барановскому относительно происхождения указанных чертежей авторам реконструкции не представлялось возможным. В.В.Кавельмахер вспоминал, что когда он сказал на научной конференции о том, что реконструкция барабана Спасского собора была сделана неверно, Л.А.Давид демонстративно вышел из зала (из воспоминаний В.В.Кавельмахера, находящихся на сайте www.kawelmacher.ru).

Известны и разногласия между самими соавторами по поводу датировки собора: Б.Л.Альтшуллер датировал храм 1390-ми годами (Б.Л.Альтшуллер. Белокаменные рельефы Спасского собора Андроникова монастыря и проблема датировки памятника. В. кн.: Средневековая Русь. М., 1976. С. 285), С.С.Подъяпольский склонялся к датировке храма около 1427 года (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 361).

15. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 383.

16. Это сомнение впервые было выражено В.В.Кавельмахером (заметки В.В.Кавельмахера на полях указ. соч. Л.А.Давида, Б.Л.Альтшуллера, С.С.Подъяпольского).

17. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 376.

18. Там же.

19. Там же, с. 382.

20. Подробнее см.: С.В.Заграевский. О возможности введения в научный оборот и возможных контекстах употребления термина «русская готика» в отношении архитектуры Древней Руси конца XIII–первой трети XV века. М., 2007 (далее – Заграевский, 2007). Статья находится на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

21. Подробнее см. С.В.Заграевский. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002 (далее – Заграевский, 2002). С. 86.

22. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 382.

23. Там же.

24. По всей видимости, совсем обойтись без этого отступа было невозможно по практическим соображениям: в военное время на нем могли устраиваться площадки для возможной обороны (в случае вынужденного использования храма в качестве «главной башни крепости»), а в мирное время такие площадки могли устраиваться для ремонта оконниц, подвески паникадил и пр. (подробнее см. С.В.Заграевский. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII–первой трети XIV века. М., 2003. Далее – Заграевский, 2003. С. 51–53).

25. Обоснование датировки этих храмов см. там же, с. 8–211.

26. С.В.Заграевский. О форме глав (купольных покрытий) древнерусских храмов. Тезисы см. в кн.: Материалы областной краеведческой конференции (14 апреля 2006 г.). Т. 2. Владимир, 2007. С. 9-12. Полный текст статьи см. на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

27. На сходство композиции собора Рождественского монастыря в Москве с собором Андроникова монастыря указывали многие исследователи – от П.Н.Максимова (П.Н.Максимов. Указ. соч., с. 30) до С.С.Подъяпольского (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 375). В.В.Кавельмахер даже называл соборы Успенского монастыря в Старице и Рождественского монастыря в Москве «клонами» и «римейками» собора Андроникова монастыря (личные беседы с В.В.Кавельмахером, 2002 г.).

28. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 369.

29. Информация получена на Интернет-форуме http://www.icon-art.info.

30. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 363.

31. В 1993 году в алтарной части Спасского собора проводились археологические исследования. Отчет об этих раскопках в Институт археологии РАН не предоставлялся, подробная (как минимум, достаточная для анализа) археологическая информация об их результатах нигде не публиковалась. К сожалению, вокруг этих раскопок сложилась весьма нездоровая атмосфера и их результаты остались практически закрытыми для научной общественности, поэтому мы в этом и ряде других примечаний к настоящей статье приведем некоторые имеющиеся в нашем распоряжении документы, относящиеся к этим исследованиям. В связи с этим автор выражает глубокую благодарность модераторам Интернет-форума http://www.icon-art.info И.В.Лебедеву и И.Б.Шаренкову, организовавшим на указанном форуме дискуссию по истории Спасского собора Андроникова монастыря, в ходе которой был представлен ряд документов, касающихся этих раскопок (автор воздерживается от комментариев, касающихся стилистических особенностей этих документов и этики поведения некоторых участников дискуссии на указанном Интернет-форуме).

О некоторых результатах раскопок 1993 года сообщает служебная записка О.Г.Ульянова (вх. № 58 от 4.03.1997 г. с резолюцией директора ЦМиАР Г.В.Попова от 1.04.1997 г.), текст которой был приведен на указанном Интернет-форуме:

«9 марта с.г. исполняется 4 года со времени обретения св. мощей под св. престолом храма Спаса Нерукотворного Образа в Андрониковом монастыре. На основании резолюции Eго Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II настоятель Спасского собора священник Вячеслав Савиных обратился с запросом в Музей по окончательному освидетельствованию св. мощей. Настоящей служебной запиской, составленной в ответ на этот запрос, предлагается принять в качестве научного резюме атрибуцию обнаруженных захоронений Преподобным Андронику и Савве. Точка зрения представителя Московской Патриархии Беляева С.А., эволюционировавшая от атрибуции погребений героям Куликовской битвы до могилы Преподобного Андрея Рублева, была изложена в письме на имя Директора Музея от 20.07.1993 г. и в докладе на Научно-методическом совете Музея 22.09.1995 г. Эта точка зрения была отвергнута как авторами проекта реставрации Л.А.Давидом и С.С.Подъяпольским (см. протокол № 12 совещания по вопросу археологических работ в Спасском соборе от 31.08.1993 г.), так и представителем Института археологии РАН Л.А.Беляевым (см. заключение от 22.07.1993 г.). Мнение научного руководителя археологических работ О.Г.Ульянова о принадлежности захоронений Преподобным Андронику и Савве было изложено в письме Директора Музея на имя Святейшего Патриарха Алексия II (исх. № 50-01/08 от 12.03.1993 г.), в составленной им исторической справке (с фотофиксацией работ), переданной 18.06.1993 г. секретарю Его Святейшества о. Матфею Стаднюку, а также в информационном письме с научным отчетом о работе в алтаре Спасского собора на имя Епископа Арсения от 29.06.1993 г. Помимо этого в качестве научной интерпретации мнение О.Г.Ульянова было заслушано и одобрено на расширенном заседании Научно-методического совета Музея 26.06.1995 г., а также на заседании Общества ревнителей православной культуры (см. резолюции). Научная публикация предложенной О.Г.Ульяновым атрибуции состоялась в академическом ежегоднике «Памятники культуры. Новые открытия. 1995» (М., 1996) и в научном сборнике «Московский некрополь» (М., 1996). В рамках научных исследований О.Г.Ульянова: 1) привлечены специалисты-дендрологи ЦНПРМ, определившие изготовление колод из дуба (см.: протокол от 22.04.1993 г.); 2) проведено радиоуглеродное датирование образцов археологической древесины в лаборатории Института истории материальной культуры РАН (верхняя граница в пределах ХIV в. – см.: Отчет о командировке в Санкт-Петербург с 12 по 19.07.1995 г. и отчетная документация лаборатории ИИМК за № 14102/33-2816 от 10.07.1996 г. в Научном архиве Музея); 3) разработаны методические рекомендации по консервации археологической древесины в лаборатории ГНИИР (выявлены уникальные характеристики центральной колоды со св. мощами под св. престолом – см.: Отчет о химических исследованиях 1995 г. в Научном архиве Музея); 4) найдены ближайшие аналогии железной пряжке из центральной колоды в археологической коллекции Новгородской экспедиции МГУ (пряжка II типа 8-14-1-13 из чётко стратифицированного слоя ХIV в.); 5) совместной Комиссией ведущих специалистов ВХНРЦ (А.Н.Овчинников) и ГНИИР зафиксирована ошибочная методика С.А.Беляева, повлекшая разрушение колод (см.: протокол от 8.06.1995 г.). Комплексные научные исследования с широким привлечением агиографического материала, миниатюр и данных археологии доказывают с непреложной ясностью, что св. престол храма Спаса Нерукотворного Образа в Андрониковом монастыре был заложен ок. 1424 г. над изголовьем захоронения основателя монастыря Преподобного Андроника (+ 1373), как то было принято по канонической традиции. При устройстве св. престола в общую раку были перенесены лишь отдельные верхние части св. мощей Преподобных Андроника и Саввы, в то время как нижняя часть св. мощей осталась нетронутой и не была изъята из колод, что по чину закладки храма допускалось лишь по отношению к прославленным угодникам Божиим. Таким образом, настоящей служебной запиской предлагается окончательно освидетельствовать обретенные 9.03.1993 г. св. мощи Преподобным Андронику и Савве. 4 марта 1997 года. Заведующий сектором Ульянов О.Г. (подпись)».

Необходимо отметить, что, по свидетельству Л.А.Беляева, указанные археологические исследования обнаружили фрагмент древнейшего некрополя, предшествующего существующему храму, и заложенные до уровня материка пирамидальные фундаменты восточных столпов (Л.А.Беляев. Древние монастыри Москвы (кон. XIII–нач. XV века) по данным археологии. М., 1994. С. 189).

Как бы то ни было, в отношении фундаментов Спасского собора данные указанных раскопок заслуживают определенного доверия. О.Г.Ульянов по их результатам писал следующее (информация получена на Интернет-форуме http://www.icon-art.info):

«Фундамент собора ленточный (возможно, за остатки фундаментной ленты между восточными столпами исследователем были приняты остатки фундамента каменной алтарной преграды, см. примеч. 31 к настоящей статье – С.З.), представлен кладкой груботёсаных блоков известняка на известково-песчаном растворе, с выравнивающими прослоями известково-песчаного раствора с щебнистым заполнителем. В обследованной конструкции фундамента выделяются следующие элементы: 1. Два ряда груботёсаных блоков известняка средним размером 35 x 40 см на светло-сером известково-песчаном растворе. Раствор, в основном, маловлажный (местами влажный), хрупкий (легко разрушается пальцами). Толщина швов кладки 0,5–1,0 см, в местах выщелачивания кладочного раствора швы выполнены вмещающим грунтом на глубину 3–6 см. 2. Выравнивающий слой известково-песчаного раствора светло-серого (до белого) цвета, прочного, маловлажного, с включениями щебня кварца и метаморфических пород, водонасыщенных волокон древесного тлена (остатки деревянной опалубки). 3. Ряд рваных блоков известняка средним размером 40 x 45 см на серовато-белом известково-песчаном растворе – весьма прочном и маловлажном. Вместе с тем, в вертикальном шве кладки отмечена открытая полость глубиной около 50 см и сечением 5 x 7 см, частично заполненная вмещающим песком и щебнем известняка. Глубина заложения фундамента центральной апсиды составляет 1,80 м от поверхности современной отмостки». О.Г.Ульянов писал и о том, что глубина фундаментных рвов составляет около 3,5 м от уровня пола собора (см. п. 3 настоящего исследования).

Рассмотрение документов, относящихся к указанным раскопкам, мы продолжим в дальнейших примечаниях.

32. По информации, полученной на Интернет-форуме http://www.icon-art.info, Л.А.Беляев по просьбе дирекции ЦМиАР составил заключение по результатам внешнего осмотра археологического шурфа, выкопанного в центральной апсиде Спасского собора Спасо-Андроникова монастыря от 22.07.1993 г. В заключении Л.А. Беляева, в частности, отмечено: «В западной части шурфа – несомненные остатки фундамента алтарной преграды… Прорезка засыпки показывает на одном участке ступенчатую основу фундамента апсиды… Уровень древнего некрополя для осмотра был недоступен» (выписка из записки Л.А.Беляева от 20.07.1993 г. в научном архиве ЦМиАР).

Л.А.Беляев также писал: «Открытая в 1956 г. алтарная преграда представляла ряд белокаменных блоков, протянувшихся на ленте раствора между восточной парой столбов, но не перекрывавшей, кажется, боковые нефы (?). Материалы собраны и сообщены О.Г.Ульяновым» (Л.А.Беляев. Древние монастыри Москвы (кон. XIII–нач. XV века) по данным археологии. М., 1994. С. 264).

О.Г.Ульянов полагал, что раскопки открыли остатки ленточного фундамента между восточными столпами (см. примеч. 31 к настоящему исследованию).

Автор этого исследования полагает, что для уточнения назначения фундамента между восточными столпами требуются новые археологические исследования.

Необходимо отметить, что С.А.Беляевым выдвигалось предположение о том, что под алтарной частью собора находилась белокаменная крипта, перекрытая кирпичным сводом. В частности, С.А.Беляев в своей записке в Московскую Патриархию и в дирекцию ЦМиАР от 20.07.1993 г. написал следующее: «После отъезда О.Г. Ульянова в отпуск, при разборке завала, состоявшего из современного мусора, образовавшегося при ремонтно-реставрационных работах 50–60 годов нашего столетия, на месте археологических работ были обнаружены белокаменные стены, перекрытые сводом. По первому впечатлению, помещение с белокаменными стенами сооружено одновременно с возведением основного объема храма. Свод кирпичный, по всей вероятности, частично был разрушен при реставрационных работах в соборе в послевоенные годы. Выявление под алтарем специальной каменной великолепной отдельной постройки в корне меняет дело. По своему местоположению и устройству это помещение напоминает крипту – специальное помещение, известное в Церкви с раннехристианских времен и до нового времени, служившее для погребения известных лиц» (выписка из записки С.А. Беляева от 20.07.1993 г. в научном архиве ЦМиАР; получена на Интернет-форуме http://www.icon-art.info).

Данное заключение представителя Московской Патриархии на работах в Спасском соборе было рассмотрено на совещании 31.08.1993 г. с участием Л.А.Давида, О.Г.Ульянова, С.С.Подъяпольского, Б.Т.Сизова, В.А.Горбунова и др. Согласно протоколу, представленному на указанном Интернет-форуме, мнения были следующие: «Давид Л.А. – Поставил вопрос о доказательствах существования подземного помещения. Пичугин А.Д. – Высказал пожелание прихода устроить под алтарем помещение для проведения церковных обрядов. Ульянов О.Г. – Для подготовки материалов по шурфу необходимо произвести стратиграфическую фиксацию. На сегодня такой возможности я не имею. Прошу помощи комиссии для решения вопроса. Подъяпольский С.С. Никакого общего свода не было. Для продолжения археологических работ выполнить временное деревянное перекрытие и настил в уровне существующего пола апсиды, предотвратить осыпание грунта на всех участках раскопа» (выписка из протокола № 12 совещания по вопросу археологических работ в Спасском соборе от 31.08.1993 г. в научном архиве ЦМиАР).

Обследование автором в 2007 году раскопа под алтарной частью храма показало, что за стены крипты С.А.Беляев, по всей видимости, принял внутреннюю поверхность кладки подиума храма, а за своды – остатки устроенного в 1865 году калориферного канала. Уровень древнего пола собора достаточно хорошо прослеживается по подтекам извести на кладке.

Автор настоящего исследования приносит благодарность настоятелю Спасского собора о. Вячеславу (Савиных) за любезно предоставленную возможность ознакомления с раскопом под алтарной частью собора.

По мнению автора, этот раскоп является ценным археологическим объектом, и требуется его сохранение в целях продолжения исследований.

33. Т.А.Бадяева, М.А.Ильин. Спорные положения новой статьи об Андрее Рублеве. В журн.: Вопросы истории, № 12. М., 1969. С. 194-197.

34. Г.К.Вагнер. От символа к реальности. М., 1980 (далее – Вагнер, 1980). С. 187.

35. О.Г.Ульянов. Цикл миниатюр лицевого «Жития Сергия Радонежского» о начале Андроникова монастыря. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1995. М., 1996 (далее – Ульянов, 1996). С. 181-192. Эта версия О.Г.Ульянова нашла отражение в ряде изданий (к примеру, см.: Г.Я. Мокеев. Федор – мастер Святой Троицы. В кн.: Человек верующий в культуре Древней Руси. Материалы международной научной конференции 5–6 декабря 2005 года. СПб., 2005).

36. Т.А.Бадяева, М.А.Ильин. Указ. соч., с. 194-195.

37. Ульянов, 1996. С. 191.

38. Т.А.Бадяева, М.А.Ильин. Указ. соч., с. 194, 195.

39. Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков. Т. 2. М., 1962. С. 325.

40. Т.А.Бадяева, М.А.Ильин. Указ. соч., с. 195.

41. В.Г.Брюсова. Ответ оппонентам. В журн.: «Вопросы истории», № 11. М., 1970 (далее – Брюсова, 1970). С. 202.

42. Н.С.Тихонравов. Древния жития Сергия Радонежского. М., 1892, отд. II, с. 33.

43. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 326.

44. ГИМ. Епарх. 436. Пергамен 1 (28,5x21,5). 291 л., круп, полуустав.

45. Ульянов, 1996. С. 191.

46. Сообщения на Интернет-форуме http://www.icon-art.info.

47. Н.С.Тихонравов. Указ. соч., отд. II, с. 65.

48. Т.А.Бадяева, М.А.Ильин. Указ. соч., с. 195.

49. Г.К.Вагнер. Спасо-Андроников монастырь. М., 1972 (далее – Вагнер, 1972). С. 16; Вагнер, 1980, с. 186.

50. Б.Л.Альтшуллер. Белокаменные рельефы Спасского собора Андроникова монастыря и проблема датировки памятника. В. кн.: Средневековая Русь. М., 1976. С. 285.

51. Ульянов, 1996. С. 191.

52. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 390.

53. См. письмо В.В.Кавельмахера «Обретение мощей в Спасском соборе Спасо-Андроникова монастыря» на Интернет-сайте www.kawelmacher.ru.

54. Вагнер, 1980, с. 187.

55. Вагнер, 1972. С. 16.

56. В примеч. 31 и 32 к настоящему исследованию мы уже рассмотрели ряд документов, связанных с раскопками 1993 года. О якобы имевшем место обнаружении остатков гипотетического каменного храма в них ничего не говорилось. Согласно информации, полученной на Интернет-форуме http://www.icon-art.info, результаты указанных раскопок в отношении якобы обнаруженных остатков гипотетического храма докладывались О.Г.Ульяновым на расширенном заседании Научно-методического совета ЦМиАР 26 июня 1995 года.

Выписка из протокола указанного заседания, представленная на указанном Интернет-форуме, не вызывает сомнений в подлинности, но в ней про обнаружение гипотетического каменного храма ничего не говорится:

«ВЫПИСКА из протокола № 1 от 26 июня 1995 года Научно-методического Совета ЦМИАР. ПРИСУТСТВОВАЛИ: Попов Г.В., Ульянов О.Г., Ведерникова А.И., Степанова Л.М., Подкопаева В.М., Криволуцкий Н.В., Денисов Н.В., Павловская О.Е., Вандышева Л.В., Барсегян Т.В., Куракин Ю.Н., Яценко А.Н., Клыков Д.Н., Герасимова Е.В., Чистяков В.В., Морозов Е.В., Гурова Е.Н., Соловьев К.А., Давыдова Е.П., Абрамов Д.М., Городова М.Н., Агеева В.В., Дорофеев Ю.В., Лебедева И.В, Филиппова М.А. (ЦМИАР), Клосс Б.М. (Институт российской истории), Кучкин В.А. (Институт российской истории), Подъяпольский С.С. (МАРХИ), Беляев Л.А. (Институт археологии), Макарова Т.И. (Институт археологии), Турилов А.А. (Институт славяноведения), Качалова И.Г. (ГММК), Рындина А.В. (НИИРАХ), Гусева Э.К. (ГТГ), Науменко Г.И. (УГКОИП), Яковлева О.Б. (УГКОИП), Жилкина М.В. («Московский журнал»), Титов О.В. (Музей «Слово о полку Игореве»), Нитецкий А.В. (художник-копиист), о. Борис Михайлов (настоятель храма Покрова в Филях), о. Вячеслав Савиных (настоятель храма Спаса Нерукотворного Образа), о. Леонид Калинин (дьякон храма Спаса Нерукотворного Образа). Повестка дня: 1. Научный отчет о раскопках в центральной апсиде Спасского собора. СЛУШАЛИ: Ульянов О.Г. – Зав. сектором археологии ЦМИАР. О раскопках в центральной апсиде Спасского собора. РЕШИЛИ: 1. Пригласить специалистов ГОСНИИР (Алексеева Г.И.) и лаборатории ИИМК (Зайцева Г.И.) для экспертизы деревянных колод с целью возможного подъема одной из них. 2. Затребовать отчет о проделанной работе от представителя Московской Патриархии Беляева С.А., а также направить на имя Патриарха научное обоснование атрибуции 2-х найденных погребений преподобным Андронику и Савве. Директор Музея (подпись) Г.В. Попов. Ученый секретарь (подпись) В.С. Мирошниченко».

На указанном Интернет-форуме также была представлена резолюция указанного заседания, но эта резолюция вызывает сомнения в ее подлинности по причинам:

– нетипичных для подобного документа формулировок («считать научно доказанным», «положительно оценить научную гипотезу», «поддержать научную интерпретацию»);

– отсутствия подписей.

Автор все же считает своим долгом вынести указанную резолюцию на суд читателей:

«РЕЗОЛЮЦИЯ расширенного заседания Научно-Методического Совета Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. 26 июня 1995 года. Заслушав Научный отчет Заведующего сектором археологических исследований Музея Ульянова О.Г. по итогам реконструктивных работ в алтаре Спасского собора Андроникова монастыря и результатам освидетельствования мощей, обретенных под престолом храма, Научно-Методический Совет Музея отмечает большое научное значение открытия под насыпью цоколя собора хорошо сохранившегося фрагмента древнего слоя, принадлежащего одному из самых важных для истории и архитектуры Москвы памятников. Полученный археологический материал и данные стратиграфических наблюдений позволяют Научно-Методическому Совету положительно оценить научную гипотезу о существовании первоначального храма и синхронного ему некрополя, предшествующих ныне существующему собору. Ознакомившись с научной экспертизой двух погребений, где были обнаружены частично сохранившиеся мощи, Научно-Методический Совет Музея постановляет: 1. Считать научно доказанным совершение этих погребений до строительства белокаменного Спасского собора. 2. Признать вероятным частичное переложение мощей в ходе закладки и строительства ныне существующего храма. 3. На основании пп. 1 и 2, а также факта устройства престола непосредственно над изголовьем одного из погребений с мощами поддержать научную интерпретацию этого захоронения как могилы основателя Андроникова монастыря. 4. Довести до сведения специальной комиссии Московской Патриархии во главе с епископом Арсением (Епифановым) все полученные на сегодняшний день материалы и их научную интерпретацию».

Но даже если эта резолюция и подлинна, и Научно-методический совет действительно «положительно оценил научную гипотезу о существовании первоначального храма», аргументом в пользу существования гипотетического каменного храма эта оценка (пусть даже принятая большинством голосов) служить не может по следующим причинам:

– научные теории, спорные вопросы и гипотезы нельзя утвердить (или отклонить) при помощи голосования на любом, пусть даже самом авторитетном ученом совете;

– в указанной резолюции ничего не сказано о том, что «первоначальный храм» был именно каменным.

57. Л.А.Беляев. Древние монастыри Москвы (кон. XIII–нач. XV века) по данным археологии. М., 1994. С. 189.

58. Информация получена на Интернет-форуме http://www.icon-art.info.

59. Л.А.Беляев. Указ. соч., с. 189; Б.Л.Альтшуллер. Указ. соч., с. 291; Брюсова, 1970, с. 203; по информации, полученной на Интернет-форуме http://www.icon-art.info, в отчете 1960 года было несправедливо отмечено, что все подпольное пространство заполняет чистый песчаный грунт материка (Архив ЦНРПМ. Шифр 3. Инв. № 3/362. Л. 3).

60. Как мы уже говорили в примеч. 31, отчет об этих раскопках в Институт археологии РАН не предоставлялся, подробная (как минимум, достаточная для анализа) археологическая информация об их результатах нигде не публиковалась.

В публикации 1996 года О.Г.Ульянов описал эти результаты следующим образом: «При этом удалось впервые выявить уникальную стратиграфию, позволяющую детально проследить историю строительства не только существующего собора 1427 г., но и предшествовавшего ему каменного храма 1357 г. Подлинным открытием стала находка под строительным горизонтом 20-х гг. XV в. значительного фрагмента древнейшего некрополя Спасо-Андроникова монастыря. Благодаря тщательным археологическим исследованиям 1993 г. было установлено, что в пределах центральной апсиды Спасского собора, к востоку от св. престола, на глубине около 3 м от современной поверхности пола залегают четыре дубовые колоды со следами вскрытия в старину… Все захоронения синхронизированы с напластованиями первого Спасского собора времени преподобного Андроника. В то же время они перекрыты прослойками времени строительства каменного собора в 1427 г.» (О.Г.Ульянов. Древнейшая история некрополя Спасо-Андроникова монастыря. В кн.: Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана. М., 1996. С. 26).

Эти результаты О.Г.Ульянов интерпретировал и несколько иным образом:

«Стратиграфия шурфа размером 5,5 х 4,25 м, заложенного в алтаре храма на глубину до 3 м, отражает три этапа строительства Спасского собора. На I этапе был возведен деревянный храм (освящен 16 августа 1357 г.), от которого сохранились полосы горелого дерева, параллельные по отношению к 2 ящичным гробам. Под изголовьем одного из погребений был обнаружен брусчатый маломерный кирпич недостаточного обжига, грубой формовки с крупными примесями в тесте, размером 4,5 х 10,5 х 20 см. На II этапе была проведена планировка участка после пожара (1368 г.?), подсыпка песком и строительство (ок. 1370 г.) храма из плинфы. Фрагмент его северной апсиды был прослежен благодаря земляному основанию толщиной ок. 0,6 м, на котором покоились деревянные лежни, пролитые известью, и тонкий слой плинфы. Радиоуглеродный анализ образцов археологической древесины, полученные в лаборатории ИИМК (СПб), подтверждают предложенную датировку строительства. На этот храм (Спасский собор-2) были сориентированы 2 дубовые колоды с расширением в изголовье и дополнительным сужением «кораблем». В каждой из них отсутствовали верхние крышки и верхние части останков, но сохранились цельнокроеные кожаные калиги, а также кожаный игуменский ремень с железной пряжкой (ближайшие аналогии в Новгороде) – в центральной колоде. С этим храмом из плинфы можно связать известные белокаменные рельефы, обнаруженные при реставрации 1959–1960 гг. во вторичном использовании. На III этапе (1425–1427 гг.) была вновь проведена планировка участка и возведен ныне существующий белокаменный собор (Спасский собор-3), фундамент которого был заложен значительно глубже (глубина фундаментных рвов достигает 3,5 м от поверхности пола) предшествующих, так что на уровне строительного горизонта было обнаружено несколько фрагментов раннего керамического материала, в т.ч. ручка амфоры-корчаги (ближайшие аналогии в Коломне). По отношению к своим предшественникам белокаменный собор был смещен при закладке на С-В, вероятно, с тем, чтобы его престол возвести непосредственно над изголовьем центральной колоды» (О.Г.Ульянов. Тезисы доклада на заседании Научно-методического совета ЦМиАР 26 июня 1995 года. Информация получена на Интернет-форуме http://www.icon-art.info).

О приведенной в вышеуказанном тексте дате освящения первого собора Андроникова монастыря – 16 августа 1357 года – подробнее см.: Ульянов, 1996. Автор в настоящее время воздерживается от комментариев этой даты и предполагает посвятить вопросам основания Андроникова монастыря и освящения в нем первого деревянного храма специальное исследование.

По информации, полученной на Интернет-форуме http://www.icon-art.info, радиоуглеродный анализ образцов археологической древесины, обнаруженных при исследованиях О.Г.Ульяновым шурфа в Спасском соборе, был отражен в отчете лаборатории ИИМК № 14102/33-2816 от 10.07.1996 г.

61. Л.А.Беляев, Н.А.Кренке, С.З.Чернов писали: «Изучение разреза культурного слоя, строительных отложений и погребенных почв показало, что они являются информативным источником для изучения ранней истории монастыря и собора. Древнейшее сооружение, представленное ямой, перекрытой плахами и слоем глины, является, скорее всего, отопительным сооружением (печью). В то же время это сооружение не служило для приготовления пищи, а имело какую-то специальную функцию. Лишь этим может объясняться полное отсутствие керамики в заполнении ямы. Из края одной горелой дубовой плахи был отобран образец для радиоуглеродного датирования. Этот образец (ГИН № 10881) показал возраст 750 ± 30 лет, что при пересчете в календарный возраст указывает на интервал 1258–1279 гг… Заполнение ямы, перекрытой сгоревшими плахами, представляло собой золистую супесь (песок). В средней части заполнения содержалось много золы, и слой приобрел розоватый оттенок. Здесь же встречались колотые камни. На дне ямы наблюдалось скопление углей. Горение их происходило именно в яме, отчего песок под углями прокалился и приобрел оранжевый цвет. Из углей со дна ямы отобран образец для радиоуглеродного датирования (ГИН № 11000), который показал возраст 610 ± 50 лет, что соответствует календарному интервалу 1299–1403 гг. Таким образом, отопительное сооружение можно отнести ко времени после 1334 г. в пределах 2-й–3-й четв. XIV в. и связать с ранним этапом жизни монастыря. После гибели отопительного сооружения в пожаре на его месте стал накапливаться слоистый материал (песок, супесь). Это могло происходить как в результате природных процессов (намыв), так и в результате деятельности человека» (Л.А.Беляев, Н.А.Кренке, С.З. Чернов. Комплексные исследования в Андрониковом монастыре и исследования в районе храма Василия Блаженного. В кн.: Археологические открытия 2001 года. М., 2002).

62. См. примеч. 56 и 60.

63. Интернет-форум http://www.icon-art.info.

64. Заграевский. 2003. С. 90-92; Заграевский, 2007.

65. См. примеч. 31, 56 и 60.

66. См. там же.

67. П.А.Раппопорт. Строительное производство Древней Руси. СПб, 1994. С 62-73.

Отметим, что данный вариант позиции О.Г.Ульянова во многом повторяет позицию В.И.Федорова, полагавшего, что «примеры белокаменной кладки без фундаментов, относящейся ко второй половине XIV в., прослежены археологически в нескольких местах в Московском Кремле» (научный отчет об архитектурно-археологических наблюдениях на территории Кремля за 1972–1973 гг. в научном архиве ГММК, шурф № 23 и др.). В.И. Федоров считал, что «с 60-х годов XIV в. до начала XV в. некоторые сооружения возведены с использованием деревянных лежней, пространство между которыми пропитано известковым раствором с булыжным бутом» (В.И. Федоров. К вопросу об архитектурно-археологическом исследовании Московского Кремля. В кн.: Средневековая Русь. М., 1976. С. 65). В итоге В.И.Федоров и Н.С.Шеляпина «обнаружили» в Кремле гипотетическую Дмитриевскую церковь, колоссальные Архангельский и Благовещенский соборы конца XIII века и неизвестные здания XIV века без фундаментов. Поскольку уже в те времена практически всем исследователям было ясно, что за остатки стен «огромных кремлевских бесфундаментных зданий» принимались остатки вымосток, полов и оград, гипотезы В.И.Федорова и Н.С.Шеляпиной не вошли в научный оборот.

На Интернет-форуме http://www.icon-art.info выдвигалась версия, что схожим образом – без фундаментов – был построен собор Чудова монастыря 1365 года: согласно Пахомиеву тексту «Жития митрополита Алексия», при перестройке собора Михаила Архангела в 30-е годы XVI века, «новая церкви начинается здати и ветхую церковь разобравшее и место очистившее. И егда начаша копати рвы во основание новой церкви, внутрь преже бывшия церкви юже разобраша… Древняя же церковь, юже разобраша, аще и пространнее была всюду, но един помост имея токмо на самой земли имущее» (Житие митрополита всея Руси св. Алексия, составленное Пахомием Логофетом. СПб, 1877–1878, с. 204-205, 212-213). Но Н.Н.Воронин справедливо утверждал, что «единым помостом» был назван пол, лежавший прямо на земле, т.е. что собор 1365 года, в отличие от храма XVI века, не имел подклета (Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 181). Позицию Н.Н.Воронина поддержал В.П.Выголов (В.П.Выголов. О первоначальной архитектуре собора Чудова монастыря. В кн.: Средневековое искусство. М., 1978. С. 74). Соответственно, к фундаментам храма 1365 года (или к отсутствию в этом храме фундаментов) указанное сообщение Пахомия не имело никакого отношения.

В любом случае доказательство одной гипотезы (в данном случае О.Г.Ульянова) при помощи любых иных недоказанных гипотез (в данном случае В.И.Федорова и др.) несостоятельно.

68. А.Д.Варганов. К истории владимиро-суздальского зодчества. В журн.: «Советский музей», № 2, 1938; А.Д.Варганов. К архитектурной истории Суздальского собора. КСИИМК, вып. 11, 1945. С. 99-101; А.Д.Варганов. Новые данные к архитектурной истории Суздальского собора XI–XIII веков. В кн.: СА, № 4, 1960; А.Д.Варганов. История одного здания. В кн.: О крае родном: люди, история, жизнь, природа земли Владимирской. Ярославль, 1978. С. 21; О.М.Иоаннисян, П.Л.Зыков, Е.Н.Торшин. Работы архитектурно-археологической экспедиции в 1996 году. В кн.: Государственный Эрмитаж. Отчетная археологическая сессия за 1996 год. СПб, 1997. С. 57-60; П.Л.Зыков. К вопросу о реконструкции Суздальского собора конца XI–начала XII в. В кн.: Средневековая архитектура и монументальное искусство. Раппопортовские чтения. Тезисы докладов. СПб, 1999; В.М.Анисимов. История и архитектура древнего суздальского кремлевского собора. Владимир, 2001. С. 20; В.М.Анисимов, Т.О.Бачурина. Некоторые данные комплексных исследований суздальского собора. В журн.: Реставратор, № 1 (8), 2004. С. 112.

69. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 363.

70. П.А.Раппопорт. Указ. соч., с. 97.

71. Там же.

72. Архиепископ Сергий (Спасский). Указ. соч., с. 16.

73. Н.С.Тихонравов. Указ. соч., отд. II, с. 65.

74. Архиепископ Сергий (Спасский). Указ. соч., с. 16.

75. П.Н.Максимов. Указ. соч.

76. П.Д.Барановский. Указ. соч.

77. Житие Никона. Великие Минеи Четьи, ноябрь, тетр. III. М., 1914. С. 2905-2906.

78. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 325.

79. Там же, с. 253-263.

80. Там же, с. 290-298.

81. Там же, с. 299-310.

82. Там же, с. 311-320.

83. Там же, с. 325.

84. Там же, с. 337.

85. Там же, с. 326.

86. Там же, с. 326-330.

87. Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 360.

88. Необходимо отметить, что, по свидетельству Л.А.Беляева (Л.А.Беляев. Указ. соч., с. 264), С.С.Подъяпольский ранее написания обзорной статьи о реконструкции Спасского собора (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч.) поддерживал датировку В.Г.Брюсовой и Б.Л.Альтшуллера – 1390-ми годами (см. примечания 89-92 к настоящему исследованию). Л.А.Беляев в связи с этим ссылался на доклад С.С.Подъяпольского в соавторстве с Л.А.Давидом и Б.Л.Альтшуллером на конференции «Сергий Радонежский и культура XIV–XV вв.» 13–15.10.1993. По всей видимости, во время написания указанной обзорной статьи С.С.Подъяпольский уже склонялся к датировке П.Н.Максимова и Н.Н.Воронина, но соавторство с Б.Л.Альтшуллером позволило ему написать об этом лишь косвенно (Л.А.Давид, Б.Л.Альтшуллер, С.С.Подъяпольский. Указ. соч., с. 360).

Б.А.Огнев, М.А.Ильин, Г.К.Вагнер, В.В.Кавельмахер, Л.А.Беляев и О.Г.Ульянов не выдвигали собственных версий датировки существующего Спасского собора, склоняясь к позиции П.Н.Максимова и Н.Н.Воронина.

89. В.Г.Брюсова. Спорные вопросы биографии Андрея Рублева. В журн.: «Вопросы истории», № 12. М., 1969 (далее – Брюсова, 1969). С. 39.

90. В.Г.Брюсова связывала свою датировку Спасского собора с предполагаемым ею основанием в начале 1390-х годов Андроникова монастыря (Брюсова, 1969, с. 44), но эту связь убедительно опроверг М.А.Ильин, показавший, что в течение одного-двух лет было невозможно построить и монастырь, и каменный собор в нем. Обычно эти события были разнесены по времени, а при основании монастыря строился небольшой деревянный храм (Т.А.Бадяева, М.А.Ильин. Указ. соч., с. 195.). Необходимо также отметить, что В.Г.Брюсова без оговорок принимала достаточно спорное положение, что в начале 1390-х годов Андроник был еще жив.

91. Н.С.Тихонравов. Указ. соч., отд. I, с. 131.

92. Б.Л.Альтшуллер. Указ. соч., с. 290.

93. Там же, с. 289.

94. Там же. Отметим, что в настоящее время в популярных изданиях иногда встречается «компромиссная» дата – начало строительства в 1390 году, окончание – в 1427 году.

95. П.Д.Барановский. Указ. соч.

96. Б.А.Огнев. Некоторые проблемы раннемосковского зодчества. В кн.: «Архитектурное наследство». Т. 12. М., 1960. С. 60.

97. Б.Л.Альтшуллер. Указ. соч., с. 290.

98. Там же.

99. П.Д.Барановский. Указ. соч.

100. Б.А.Огнев. Указ. соч., с. 59.

101. Наклон внешних плоскостей стен внутрь имеют только нижний ярус колокольни Ивана Великого (1505–1508 годы) и Спасо-Преображенский собор в Соловках (1558–1566 годы). В колокольне Ивана Великого зодчий Бон Фрязин наклонил стены первого яруса в сугубо утилитарных целях – для наибольшей устойчивости под колоссальным давлением верхних ярусов с учетом значительных дополнительных нагрузок, возникавших при раскачивании «очапных» колоколов. Что касается Спасо-Преображенского собора в Соловках, то, по всей видимости, он рассматривался как часть укреплений, и наклон его стен приблизительно соответствует наклону стен и башен Соловецкой, Псковской, Изборской и прочих северных и северо-западных средневековых крепостей. Это находит подтверждение и в том, что стены Спасо-Преображенского собора очень толсты, стены большинства других монастырских зданий также очень толсты и также имеют наклон внутрь. Следовательно, в Соловецком храме тоже реализован прежде всего «утилитарный» вариант наклона стен.

В храмах же конца XIV–первой трети XV века наклон стен преследует совсем иные цели – увеличения внутреннего пространства храмов и создания «пирамидальности» их силуэта (подробнее см. Заграевский, 2007).

102. Брюсова, 1969. С. 39-40.

103. Б.Л.Альтшуллер полагал, что при жизни Сергия Радонежского были построены открытые раскопками белокаменные храмы в Бобреневе и Старо-Голутвине монастырях (Б.Л.Альтшуллер. Памятники зодчества Московской Руси второй половины XIV–начала XV веков (новые исследования). Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры. На правах рукописи. М., 1978), но автор этого исследования показывал, что эти храмы были построены позднее – не ранее XV века (Заграевский. 2003).

104. Н.Н.Воронин. Указ. соч., с. 334.

105. Н.С.Тихонравов. Указ. соч., отд. II, с. 65.

106. Церковь Рождества Богородицы в Московском кремле, датируемая 1393 годом, сохранилась лишь до сводов хор под Большим Кремлевским дворцом.

ПРИЛОЖЕНИЕ

История Спасо-Андроникова монастыря

и обретение святых мощей

Предоставлено настоятелем собора Спаса Нерукотворного

протоиереем Вячеславом (Савиных)

Спасо-Андроников монастырь – один из древнейших в Москве. Обитель, основанная около 1360 года великим русским святителем митрополитом Алексием при участии и по благословению преподобного Сергия Радонежского, уже к концу XIV–началу XV века стала одним из духовных и культурных центров Московского государства, сыграв исключительную роль в возвышении Москвы и превращении ее в «Третий Рим» и «второй Иерусалим».

Согласно преданию, во время возвращения из Константинополя в 1356 году святитель Алексий попал в сильный шторм на Черном море. Предстоятель Русской Церкви дал обет: в случае своего спасения основать в Москве монастырь, посвятив его тому святому, память которого придется на этот день. Божией милостью путники пристали к берегу 16 августа по старому стилю (29 августа по новому) – в день празднования Нерукотворному Образу Спасителя, тому самому, которым благословил владыку Алексия Константинопольский Патриарх, перед ним же святитель возносил молитвы во время бури. Вот почему, исполняя свой обет, митрополит Алексий посвятил монастырь образу Спаса Нерукотворного.

Место основания обители могло быть присмотрено святителем во время одного из его путешествий в Орду с ходатайствами за московских князей: на высоком холме, у крутого поворота Яузы перед впадением ее в Москву-реку. Ручей, впадающий в Яузу (заключен в трубу в 1935 году) в память о константинопольской бухте Золотой Рог был назван Золотым Рожком (память о нем сохраняется в названии вала, набережной и переулков). Здесь же сходились два пути: один шел через Таганскую площадь на юг, в Коломну, Рязань и татарские улусы (Болванская дорога); другой путь уходил на восток – Владимир, Нижний Новгород. Это «святое» перепутье, как его называли в старину, отличалось и ландшафтными красотами, увенчанием которых и стал Спасский монастырь.

Именно по Владимирской дороге пришел из своей Троицкой обители игумен Сергий Радонежский благословить как сам Спасский монастырь, так и его настоятеля – своего любимого ученика Андроника. Глубокая духовная любовь связывала богоносного Сергия и братию вновь устроенного монастыря. Зримо ее выразил преподобный Андрей Рублев – «иконописец преизрядный, всех превосходящий в мудрости зельней» – в образе Святой Троицы, написанном в «похвалу отцу Сергию». Богомудрый старец не раз посещал обитель своего ученика. По сей день в версте от Спасо-Андроникова монастыря стоит часовня-проща, построенная на месте прощания преподобных Сергия и Андроника. В 1995 году она передана Православной Церкви и в настоящее время является действующей.

В 1371 году великий князь Димитрий Иоаннович, провожаемый митрополитом Алексием в Орду, останавливался здесь помолиться. В 1380 году мимо Андроникова монастыря шли русские полки на Куликово поле и здесь же останавливались перед торжественным въездом в Москву. В монастыре был отслужен благодарственный молебен и панихида об упокоении благоверных русских воинов, положивших «души своя за други своя». Сейчас на месте погребения воинов – героев Куликовской битвы – идет строительство поминального храма-часовни во имя святого благоверного князя Димитрия Донского. Эта часовня создана для сугубой молитвы об упокоении русских воинов, убиенных на поле брани.

Грандиозная перестройка Москвы на рубеже XV и XVI веков в соответствии с ее возросшим статусом отразилась и на монастыре: в 1504 году духовник Иоанна III Спасский архимандрит Митрофаний строит кирпичную трапезу (сегодня – самая древняя на территории Москвы). К XVI веку относится и возведение надвратной церкви во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Победа на Куликовом поле, совпавшая с этим праздником, стала очередным наглядным убеждением в заступничестве Богородицы, а посвящение Ей надвратных церквей – выражением представления о Матери Божией как Благой Вратарнице, «двери райские верным отверзающей», Покровительнице Святой Руси.

XVI и XVII века проходят под знаком участия Спасо-Андрониковских архимандритов во всех крупнейших государственных делах.

В августе–сентябре 1653 года в монастыре четыре недели содержался знаменитый раскольник Аввакум Петров.

В конце XVII века обитель избирают в качестве фамильной усыпальницы Лопухины, породнившиеся с царствующим родом. Евдокия Лопухина – первая супруга Петра I.

Храм во имя Михаила Архангела, примкнувший к древней трапезной, в основном воздвигнут в 1694 году, но закончен лишь в 1739 году. Он стал новой архитектурной доминантой монастырского ансамбля. Это объясняется многообразными функциями храма. Он должен был служить усыпальницей рода Лопухиных (1-й ярус постройки), славить Архангела Михаила – покровителя русских государей (церковь во 2-м ярусе), а также отмечать память соименных сыну и мужу царицы Евдокии митрополита Алексия (церковь в 3-м ярусе) и апостола Петра (придел святых апостолов Петра и Павла, примыкающий к северной стене трапезной). Таким образом, постройка Лопухиных объединялась с постройкой Иоанна III в одну царственную линию. Получая готовую трапезную, Архангельская церковь выводилась на центральное место в ансамбле и одновременно связывала всю архитектуру монастыря с правобережьем Яузы – отсюда открывался вид на весь Андроников монастырь.

Среди захороненных в Архангельской церкви – Устинья и Феодор, родители царицы Евдокии Лопухиной, племянник царицы генерал-аншеф В.А.Лопухин, убитый в сражении при Гросс-Егерсдорфе (1757), графиня Е.И.Головкина (урожденная кн. Ромодановская, 1702–1791) – двоюродная сестра императрицы Анны Иоанновны и другие.

Колокольня, возведенная над Святыми вратами в 1796–1798 годах (арх. Р. Казаков), завершила формирование монастырского ансамбля (разрушена в 1931 году).

В XVIII веке монастырь приобретает большую известность благодаря некрополю. Здесь были захоронены Голицыны, Головины, Юсуповы, Толстые, Салтыковы, Нарышкины – цвет российского дворянства. Еще в 1714 году Петр I после битвы при Гангуте отпустил средства на строительство в монастыре именно потому, что на его погосте погребались воины, погибшие в Северной войне. Век спустя здесь найдут последнее пристанище герои Отечественной войны 1812 года. На территории некрополя были похоронены дед «чудо-богатыря» М.А.Милорадовича, П. Демидов – основатель Ярославского лицея, С. Васильев – крупнейший благотворитель Москвы, вложивший в строительство монастыря более 500000 рублей, В.П.Зубов – известный русский ученый-энциклопедист, археолог и нумизмат.

В Спасском соборе были захоронены родители Анны Алексеевны Орловой-Чесменской (в тайном постриге монахини Агнии) – выдающейся благотворительницы XIX века.

С 1910 года и до закрытия монастыря его настоятелем был епископ (с 1921 года – архиепископ) Владимир (Соколовский, 1851–1931) – выдающийся иерарх Русской Православной Церкви, ученый-миссионер, храмоздатель, патриот, сподвижник святителей Николая Японского и Тихона Московского.

Спасский собор Андроникова монастыря – шедевр не только русской, но и мировой архитектуры. Как убедительно показали доктор исторических наук, профессор Н.Н.Воронин и доктор архитектуры, профессор С.В.Заграевский, он возведен в 1425–1427 годах. Это старейший из сохранившихся храмов Москвы.

Для творческого мышления создателей собора характерен смелый отказ от кубичности, превращение архитектурной композиции в своеобразную шатровую «сень». Ширина собора составляет примерно половину его высоты. Высота цоколя три раза укладывается в портале, пять раз в четверике (по центральной части) и двенадцать раз в общей высоте собора. Более дробные членения, в свою очередь, также подчиняются определенным взаимоотношениям. Искусство русских зодчих и заключалось в умении воплотить в камне гармонию тварного мира.

Размер Спасского собора был использован в качестве модуля для определения размеров позднейших построек. Например, внутренний размер трапезной палаты равен ширине Спасского собора по наружным стенам, ширина Святых ворот равна размеру подкупольного звена собора, протяженность южной монастырской стены соответствует шести длинам собора и т.д.

Собор был расписан преподобными Андреем Рублевым и Даниилом Черным, но в XVIII веке росписи были утрачены. Сохранились лишь два фрагмента растительных орнаментов в откосах алтарных окон.

Уже в XVI веке почитались в лике святых первые четыре настоятеля Спасо-Андроникова монастыря, преподобные Андроник, Савва, Александр и Ефрем, а также святые иконописцы Андрей Рублев и Даниил Черный. Все они своими мощами почивают на территории монастыря. Преподобные Андроник и Савва Московские, Андрей Рублев входят в сонм общероссийских святых.

Спасский собор был закрыт вместе с упразднением монастыря в 1920-х годах. Он бездействовал до 1990 года, когда по согласованию с находящимся на территории монастыря Центральным музеем древнерусской культуры и искусства имени преподобного Андрея Рублева здесь были возобновлены богослужения. В 1991 году при храме был зарегистрирован приход, который возглавил  и по сей день возглавляет протоиерей Вячеслав (Савиных).

Клир Спасского собора сразу же столкнулся с большими неудобствами, так как проводившаяся в конце 1950-х годов реставрация не готовила храм к богослужению. Не было солеи, иконостаса, храм не отапливался, отсутствовал Святой Престол, и даже прежнее его расположение было неизвестно.

С целью поиска места древнего Престола в 1993 году по совместной инициативе прихода и Музея были организованы археологические исследования в алтарной части Спасского собора (от Музея в раскопках участвовал О.Г.Ульянов). Были удалены слой белокаменного пола, часть отмостки, выполненной в 1950-х годах, строительный мусор того времени. 25 февраля 1993 года, в канун праздника святителя Алексия митрополита Московского, были найдены два хорошо обработанных белых камня в виде квадров, аналогичных тем, из которых сложен сам собор. Камни покоились на мощном известковом основании, расположенном на глубине одного метра от уровня пола (позднее было установлено, что при раскопках был пройден уровень построенного в 1860-х годах калориферного устройства, располагавшегося по всей площади собора и засыпанного в 1950-х годах).

Хотя предположительно это было похоже на основание Престола, но сохранившиеся в алтаре на столпах и стенах апсиды крюки от сени над Престолом этому месту не соответствовали, поэтому работы решено было продолжить. На глубине 2,4 метра в земляном слое были обнаружены человеческий позвонок и остатки деревянной трухи возле него. Очевидно, это была частица мощей, хранившаяся в деревянном ковчежце и заложенная в основание Престола.

9 марта 1993 года, в день празднования Первого и второго обретения главы Иоанна Предтечи, на отметке 2,95 метра была обнаружена сохранившаяся в хорошем состоянии гробовина, сколоченная из досок. При дальнейшей расчистке раскопа открылась еще одна гробовина в виде выдолбленной из цельного дубового ствола колоды. В ней были обнаружены останки усопшего с элементами иноческой одежды. Гробовина из досок поначалу казалась пустой, однако в ходе дальнейших работ в ней также были найдены останки – они располагались на более глубоком уровне.

Сразу стало очевидно, что обретенные останки являются святыми мощами. Об этом свидетельствовало сопровождавшее открытие чудесное явление – благоухание, которое то появлялось, то исчезало в течение значительного времени.

Созданная по этому поводу комиссия от Патриархии признала необходимым продолжить работы и увеличить площадь раскопа на всю ширину центральной апсиды. Тогда же, в марте 1993 года, по благословению Патриарха Алексия на работу в раскопе был направлен археолог С.А.Беляев, старший научный сотрудник РАН, ранее неоднократно привлекавшийся к работам с обретенными мощами.

В ходе укрепления и расчистки раскопа были обретены еще два погребения: гробовина, по форме аналогичная ранее найденной, расположенная ближе к фундаменту северной стороны апсиды, параллельно первой гробовине, и колода, меньше первой, но повторяющая ее по форме и расположенная параллельно ей, ближе к фундаменту южной стороны апсиды. Гробовина также первоначально показалась пустой, но в ходе дальнейших работ в ней были обнаружены мощи. В колоде мощи были обнаружены сразу.

Помимо этого, в первой гробовине обнаружены сохранившиеся в хорошем состоянии плетеный иноческий параманд и плесницы (погребальная обувь) из кожи. В первой колоде – кожаный пояс с металлической пряжкой и плесницы. Во второй гробовине и колоде сохранились плесницы.

Доктором исторических наук А.К.Станюковичем и старшим научным сотрудником Н.Ш.Насыровой в 2000–2001 годах были проведены описание, реставрация и консервация этих вещей в отделе археологии и этнографии Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея. По мнению А.К.Станюковича, параманд из захоронения по своей сохранности не знает равных из всех, ранее обретенных.

Таким образом, под алтарной частью Спасского собора были обретены святые мощи четырех монахов, захороненные в выдолбленных дубовых колодах и гробовинах из толстых досок. На схеме раскопа видно, что гробовины и колоды составляют две пары параллельных захоронений, по-разному сориентированных по отношению друг к другу. Можно предположить, что имело место обретение мощей преподобных Андроника, Саввы, Александра и Ефрема.

Знаменательно, что обретение второй гробовины и колоды произошло в канун важнейшего события в жизни нашего прихода: 4 января 1994 года раскоп посетил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Его Святейшество одобрил работу прихода, отметил высокую важность сделанных открытий и необходимость дальнейших подробных исследований.

Осенью 1994 года святые мощи из двух погребений были освидетельствованы комиссией НИИ судебной медицины Минздравмедпрома России под руководством доктора медицинских наук, профессора В.Н. Звягина.

В ноябре 1994 года патриаршая комиссия в своем докладе Святейшему отметила резкое ухудшение состояния мощей и гробовин. Ввиду крайней опасности дальнейшего пребывания мощей в сыром раскопе, угрожающего им полной или частичной утратой, по благословению Патриарха означенной комиссией 9 марта 1995 года святые мощи были переложены в новые ковчеги и помешены в алтаре храма, где они находятся по настоящее время. Для сохранности остатков гробовин и мест захоронения вокруг каждого из них были сооружены кирпичные саркофаги, накрытые мраморными крышками.

Археологические исследования были продолжены в мае–июне 2000 года. В этих работах участвовали доктор исторических наук Л.А.Беляев, кандидаты исторических наук С.З.Чернов и Н.А.Кренке, кандидат географических наук А.Л.Александровский. В течение трех посещений раскопа были описаны профили разрезов культурного слоя, изучена погребенная почва, отобраны образцы для радиоуглеродного анализа. Радиоуглеродное датирование проводилось в лаборатории Геологического института РАН под руководством Л.Д.Сулержицкого.

В феврале–мае 2003 года в северо-западном секторе раскопа, около грубоотесанных известняковых блоков основания северо-восточного столпа, было полностью раскрыто и изучено еще одно захоронение. Работы проводил главный специалист бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения правительства г. Москвы С.А.Никитин. Возглавляемая им группа членов общества «Российский исторический некрополь» пришла к выводу: обретенные костные останки принадлежат двум мужчинам, возраст которых приблизительно 50 и 70 лет; погребение является местом перезахоронения; найденные в погребении два кожаных параманда, керамический сосуд и тапочки по времени изготовления могут быть отнесены к концу XIV– первой четверти XV веков.

Геохимический анализ костных останков с целью изучения их микро- и макроэлементного состава был выполнен в лаборатории Института почвоведения РАН. Интерпретацию результатов выполнила кандидат географических наук П.И.Александровская. Эта работа была сделана по инициативе настоятеля храма для того, чтобы узнать, не было ли среди погребенных лиц, имевших контакт с красками (т.е. иконописцев).

В ходе исследований выяснилось, что найденные мощи с большой долей вероятности принадлежат святым иконописцам преподобным Андрею Рублеву и Даниилу Черному.

В августе 2005 года в храме был устроен новый Престол. По окончании всех работ пол в раскопе был выложен кирпичом на уровне крышек, чтобы обеспечить при необходимости доступ к остаткам гробовин.

Самая важная и ответственная задача, которая стоит перед нами в настоящее время, – продолжение изучения и Спасского собора, и найденных в нем захоронений, и истории Андроникова монастыря в целом. Исследование доктора архитектуры, профессора С.В.Заграевского, посвященное Спасскому собору, вносит большой вклад в дело изучения храма и также подчеркивает необходимость продолжения архитектурно-археологических работ, прежде всего по имеющемуся раскопу.

Шедевр древнерусского зодчества – Спасский собор – нуждается и в ремонтно-восстановительных, и реставрационных работах.

Заветное желание нашего прихода – стать свидетелем и участником достойного продолжения этих работ. Получим ли мы такую милость от Господа, или же судьбу собора и обретенных в нем святынь предстоит решать следующим поколениям – на все святая воля Божия.

Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.

Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.

© С.В.Заграевский

НА СТРАНИЦУ «НАУЧНЫЕ ТРУДЫ»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА