НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ АРХИВА АРТ-ГАЗЕТЫ
АРТ-ГАЗЕТА
Арт-газета, печатный орган Профессионального союза художников, выходила еженедельно с 1999 по 2001 г.
Свидетельство о регистрации СМИ № А-1605. Главный редактор и учредитель – С.В. Заграевский. Редакционная коллегия: А.А.Клименко, В.Н.Ларионов, В.Л.Мейланд, Л.В.Тазьба. Выпускающий редактор: А.М.Благосклонов (Максимов). Отв. секретарь: О.В.Озолина (Андреева). Тираж составлял в среднем 15 000 экз.
АРТ-газета распространялась бесплатно (рассылка по факсу, раздача в бумажном виде по московским художественным галереям).
Избранные статьи рубрики «арт-критика»
№ 13, 23–29 авг. 1999 г.
В лапы нашей редакционной арт-критике попал журнал «Персона». Выходит он с 1997 г., по современным меркам не так уж и недавно. За это время у журнала сформировался великолепный дизайн и своя специфическая журналистская концепция, о которой мы и будем говорить.
Главная идея журнала – взгляд на культурные процессы в стране и в мире глазами самых различных известных людей: Олег Табаков, Дмитрий Лихачев, Наталья Гундарева и даже Анна Курникова, теннисистка редкой свободы нравов. Заслуживает уважения титанический труд – их всех выловить и взять интервью. Промелькнет, правда, кое-где относительно обойденный вниманием прессы персонаж типа художницы Дины Ельцевой, но таких мало.
Итог следующий: при весьма профессиональном подходе отсутствует цельная система. Естественно – сколько знаменитостей, столько мнений, и попробуй-ка дать к ним свои комментарии и подогнать их «под редакционную гребенку»!
В итоге, вместо того чтобы вести читателя по своей тематике «от корки до корки», дается несколько крупных и почти не взаимосвязанных тем. Читатель выбирает одну-две, после чего закрывает журнал.
Жестокая правда жизни – тем читателям, кому интересна Курникова, чаще всего неинтересен Лихачев. И наоборот.
Но в таком подходе есть и плюсы – и любитель тенниса, и любитель изящной словесности в журнале «Персона» что-то для себя найдут. А, глядишь, перелистают остальные страницы и «зацепятся» за какой-нибудь еще материал – значит, не напрасно пропали труды редакции.
ЗСВ
№ 14, 30 авг.—5 сент. 1999 г.
Господа, после визита в ЦДХ и «новую» Третьяковку предлагаю не полениться и прогуляться по абсолютно бесплатному и не только поэтому приятному музею скульптуры Арт-Музеона под открытым небом.
Скульптуры наконец-то расставлены и снабжены табличками. Хулиганья наверняка хватает, но все в очень приличном состоянии, хотя есть досадные исключения в виде насквозь проржавевших металлических скульптур О.Н.Гаркушенко. Может быть, впрочем, это и художественный прием, но если их срочно не законсервировать, от двух очень сильных работ «Слепой» и «Собирающий камни» через несколько лет мало что останется.
Бронза, естественно, держится, есть хорошие работы. Обратите внимание на «Кирилла и Мефодия» Ю.Г.Орехова, соседствующего с кондовым «Лермонтовым» О.К.Комова. Соцреализма много, даже многовато, но на то и музей. Да и соцреализм соцреализму рознь – недалеко от входа с набережной «Ломоносов» Л.М.Баранова, 1975-80 гг., а какая свободная и сильная вещь!
За безносым Сталиным (жуткое, кстати, зрелище, при всей нелюбви к другу советских детей надо бы отреставрировать) сделана великолепная инсталляция – некое подобие клетки, наполненное головами. Жаль, что таблички с именем автора не установлено, он бы заслужил самые теплые слова.
А вообще-то очень хорошо, что парк скульптуры не только существует, но и приведен в порядок. Хотя порядку предела нет, можно бы и почище, и поаккуратнее, но это уже из разряда брюзжания.
ЗСВ
№ 15, 6–12 сент. 1999 г.
В ЦДХ в зале № 21 до 19 сентября – выставка «Живопись джазового настроения» Марины Загер. Где там джаз – непонятно, ему никак не место в страшных грязноколоритных обнаженных натурах, расчлененных телах и откровенной пошлятине. Очень тяжелое впечатление, хотя, наверное, любителей хватает.
В зале № 11 до 19 сентября – выставка Сергея Лычагина (абстракциониста) и Михаила Шашурина (скрупулезного архитектурного пейзажиста). Как ни странно, такое сочетание играет им обоим на руку.
ЗСВ
В ЦДХ на Крымском Валу в зале № 18 по 19 сентября проводится выставка «Дитер Нинабер».
Непонятно, зачем двум известным и неординарным художницам Анне Шубиной и Наталье Данберг понадобилось прятаться за имя мифического коллекционера.
Можно как угодно относиться к «пурыгинской» школе живописи, но несомненно, что Анна Шубина является достойным продолжателем традиций Леонида Пурыгина.
Наталья Данберг – наивист более классический и более теплый.
ЗСВ
№ 16, 13–19 сент. 1999 г.
В зале № 13 ЦДХ на Крымском валу до 19 сентября – выставка живописи Елены Колат и работ двух скульпторов – Александра Лягина и Светланы Ветчаниной.
Выставка, согласно пресс-релизу, посвящена теме обнаженной натуры. Если бы Елена Колат выставила только ее, было бы обидно – это не лучшие работы художницы. Но есть очень интересные «одетые» портреты, очень красочные, почти наивистические. Скульптура подобрана хорошо и не мешает, а скорее помогает восприятию картин.
ЗСВ
«Делайте под себя»
Именно так советовал Маяковский поэтам, пытавшимся писать «под него». Я вспомнил об этом 5 сентября на вернисаже в Манеже, где новый сезон открыли сразу две выставки – «Пейзажи» (3 этаж ЦВЗ) и «Natura».
С пейзажами все в порядке. Их авторы Владимир Брайнин, Екатерина Корнилова и Ирина Стрженецкая известны своей приверженностью собственному стилю и легко узнаваемы. Что же касается второй выставки, которая развернута в камерном пространстве галереи «Манеж», то здесь Ольга Гречина и Сергей Гета (семейная пара) откровенно заявили о своем программном следовании манере и эстетике их покойного друга Сергея Шерстюка.
При всем уважении к известным своей технической изощренностью авторам я ответственно заявляю, что было бы лучше, если бы они «делали под себя».
Серафим Полыхаев
В зале № 15 ЦДХ на Крымском валу до 23 сентября – персональные выставки скульптора Александра Смирнова и живописца Сергея Басова. Оба, кстати, члены нашего Профсоюза художников.
Пользуясь случаем, поздравляем Александра Смирнова с 50-летием!
А попутно отметим, что сочетание русофильского сюрреализма Смирнова с гладкими и спокойными пейзажами Басова дает неожиданный эффект. Смирновская бронза оказывается окружена окнами в реалистичный Басовский мир, и по контрасту с ним смотрится, как кадры из фильма Тарковского «Андрей Рублев» – вроде бы все и так, а что-то не так… Неспокойно на душе, но как-то по хорошему.
В зале № 2 до 26 сентября – выставка лучших работ конкурса галереи «Липтон». Сделано вполне с липтоновским размахом, в стиле огромного рекламного постера на крыше ЦДХ, из-за которого последний многие даже называют «Липтон-хаус».
Интересны анонимные остроумные римейки на тему Липтона, как его торговую марку рисовали бы Малевич, Пикассо, Ван Гог и многие другие. Великолепно подобраны детские рисунки.
Помпезная презентация выставки 8 сентября, впрочем, добавила ложку дегтя. Мрачные и невоспитанные охранники на входе совсем не улучшали имидж галереи. В мире бизнеса, культивирующем отрицательные эмоции под маской солидности, это бы выглядело относительно нормальным, но среди ярких детских работ было резким диссонансом. Вполне бы хватило милой, улыбающейся девушки, не стали бы ведь художники и журналисты силой рваться на презентацию, дабы откусить кусок от вожделенного липтоновского торта.
А сиротливо лежавшие на столике регистрации невостребованные карточки с фамилиями потенциальных почетных гостей во главе с Церетели выглядели и вовсе странно.
ЗСВ
№ 18, 27 сент. –3 окт. 1999 г.
выставка и. зейтмана
(интерпретация Ю. Злотникова)
В галерее на Солянке, которая отличается продуманной выставочной политикой и вкусом, прошла персональная выставка Исая Михайловича Зейтмана (1899-1996), тихо и незаметно прожившего почти весь бурный ХХ век. Огромное количество акварелей и небольших работ маслом предполагает тщательный отбор. В противном случае речь может идти не столько о выставке, сколько о милом домашнем просмотре в узком кругу.
К сожалению, несмотря на сугубо концептуальное построение экспозиции (работы выстраивались то по горизонтали, то по вертикали, иногда достигали потолка или роились густыми асимметричными группами), главным было не столько качество отдельного пейзажа или портрета, сколько соответствие общему замыслу Злотникова, считавшего нужным показать «поток жизни» наивного и романтичного автора.
Той же самой идеей прекрасной текучести был пронизан и бесконечный любительский фильм о художнике, досмотреть который до конца, похоже, не удалось никому, кроме самого экспозитора, много и умно рассуждавшего о природе творчества своего героя.
Вильям Мейланд
В галерее «Лез Ореад» (зал № 7 ЦДХ) по 11 октября – персональная выставка Алексея Ланцева. Пожалуй, чересчур разнообразные работы, что говорит прежде всего не о суперпрофессионализме, а о нестабильности стиля. Но художник всего-то 1970 года рождения и свой стиль рано или поздно найдет, это видно уже сейчас. Богатое воображение и хорошая техника – залог будущего.
В зале № 13 ЦДХ по 14 октября – выставка Александра Немковского. Религиозно-мистические полотна мирискуснического колорита, большие и запоминающиеся. Когда их успевает рисовать отец семи детей, диву даешься.
В том же зале – потрясающие аппликации на ткани Ивана Жука. Он печет просфоры в Даниловом монастыре, а какой яркий и оригинальный художник!
В галерее «Экспоарт» (ЦДХ, комната 204 около зала № 10) – персональная выставка куртуазного маньериста Виталия Ермолаева. Он действительно куртуазный маньерист, член соответствующего ордена, и его живопись не просто стилизация, а творческое кредо. Впрочем, с искусствоведческой точки зрения это можно отнести скорее к наивному искусству – его работы не пародийны, а достаточно искренни и органичны.
В зале № 18 ЦДХ по 10 октября – выставка Василия Самбурова, художника из Салехарда – города около устья Оби, дальше некуда. Для меня Салехард – особое место, в 1937 году там был в ссылке мой отец со всей семьей, поэтому пейзажи Самбурова лично меня глубоко трогают. Возможно, я необъективен. Приходите, посмотрите сами.
ЗСВ
№ 19, 4–10 окт. 1999 г.
В ЦДХ на Крымском валу:
В зале N 14 по 14 октября – выставка Рамазана Усеинова. Восточные, чересчур восточные работы. Национальная тематика хороша, но в меру. Почему-то на барышень в сарафанах у русских художников глядим свысока, а аналогичные вещи у “заезжих музыкантов” воспринимаем нормально, как экзотику.
В том же зале – выставка супружеской пары Коцаревых: Валерии и Игоря. Редкий случай (да простят меня феминистки), когда жена имеет явно более инди-видуальный и узнаваемый стиль, чем муж. Снобы могут обзывать глазастых барышень Валерии “салоном”, но это только внешняя сторона. У ее персонажей есть характер, и это главное.
В зале N 14А по 14 октября – графика Андрея Сысолятина. Профессионально, но не более, чем Дега, а с последним уж очень много аналогий.
В зале N 11 по 14 октября галерея Насти Писаревской выставляет живопись Сергея Демина “Русский лес”. Лес как лес, ничего более.
В зале № 19 по 10 октября – выставка работ Владислава Стальмахова. Откровенная “работа под наив”. Напоминает мультики Татарского.
ЗСВ
№ 20, 11-17 окт. 1999 г.
В Академии художеств открылась выставка одного из самых известных и любимых в профессиональной среде скульпторов – Аллы Германовны Пологовой.
Для слуха “шестидесятников” Пологова и Академия – вещи несовместные, как гений и злодейство. Но времена меняются. Обруганные некогда Н.С.Хрущевым художники теперь сами взошли или были лукаво приглашены на академический Олимп, возглавляемый сегодня верным державному искусству Зурабом Церетели.
Пологова нужна Академии как знамя. Ее выставка – это своего рода покаяние официоза перед человеком, безраздельно преданным своему делу и никогда не заботившимся о признании и славе.
“Завидуете ли вы кому-нибудь?” – спросили ее в одной анкете. Ответ был исчерпывающим: “Завидую своим кошкам, потому что у них есть я.”
Искусство Пологовой никогда не было модным, но всегда значительным и определяющим свое время. Что-то отошло и осталось в легендарных шестидесятых, но подлинная пластика, по-пушкински пробуждающая “чувства добрые”, осталась навсегда.
Вильям Мейланд
№ 21, 18–24 окт. 1999 г.
В зале № 19 по 31 октября – выставка “Пастель”, проводимая секцией графики Московского Союза художников. Несмотря на обычные недостатки выставок, проводимых МСХ, – пестрый состав и отсутствие системности, – выставка производит прекрасное впечатление. Пастель – техника специфическая, развернуться в ней трудно, тем больше теплых слов заслуживают организаторы выставки.
Не обошлось, конечно, без пары ложек дегтя. Первая – откровенно “проходные” работы Юрия Злотникова, резко снижающие рейтинг этого замечательного художника. Вторая ложка дегтя – на работах и стендах отсутствуют имена. Висит общий список, но инициалы в нем написаны после фамилий. Это либо “совковый канцелярит”, либо неуважение к художникам.
В зале № 27 до 30 октября – выставка работ Игоря Ларионова и Марины Андриевской. Художники молоды и ярки, но, к сожалению, пока несамостоятельны. Игорь сильно напоминает Коровина, а Марина – Матисса. Но хочется верить, что свои идеи они в творчество “предтечей” принесут. Светлое мировоззрение и хорошая техника уже есть.
ЗСВ
В зале №3 ЦДХ до 24 октября – выставка отца и сына Колесниковых: Владимира Васильевича (1921-1977) и Александра Васильевича (род.1961). Работы отца весьма добротны и очень типичны для его времени. Сильная сторона художника – акварель с белилами, дающая ощущение слегка размытого масла. В общем, отец очень хорош, и даже без слова “был” – его работы живут и смотрятся по самым строгим современным меркам.
Про сына, к сожалению, сказать нечего. Стандартные работы выпускника МАРХИ, хотя с его выпуска (1985 г.) прошло немало времени.
В зале № 16 по 1 ноября – выставка трех художников студии имени М.Б.Грекова: Вениамина Сибирского, Евгения Корнеева и Александра Самсонова. Сравнивать этих художников можно только по меркам их студии – кто масштабнее и соцреалистичнее, и, конечно, Вениамину Сибирскому здесь равных нет. Эх, тачанка-ростовчанка…
Молодые соратники Сибирского, Корнеев и Самсонов, слегка уклонились от генеральной линии партии: один в сторону Шишкина, другой в сторону Шилова. Нежной ностальгии по незабвенным социалистическим временам они не вызывают – не те их годы, хотя Самсонов в сорок лет уже заслуженный художник России. Любят власти Шилова, полюбят и Самсонова.
В зале № 18 по 31 октября – выставка четырех художников. Борис Ольшанский с суперстилизациями варяжской тематики, Татьяна Ольшанская с пейзажами (есть один очень хороший, с желтыми цветами) и Борис Ткачев, опять же с пейзажами. Работы четвертого – Юрия Киселева – неровны и разностильны, но несколько картин вдруг заставляют остановиться и всмотреться в неожиданные отражения деревьев в воде.
Во второй половине того же зала – “женское царство”. Очень самобытные и приятные художницы: Вера Аткарская, Алла Шульженко, Инна Шеина и прекрасный скульптор-керамист Татьяна Кудрина. Как к ним попал Сергей Кузяков с тяжеловесными работами а-ля пятидесятые – непонятно.
ЗСВ
№ 23, 1–7 ноября 1999 г.
У нас недавно на заседании Совета Профессионального союза художников разгорелся жаркий диспут: считать или нет вышивальщиков настоящими художниками? В итоге решили, что считать можно и должно. Выставка в зале № 15 ЦДХ – тому хороший пример. Великолепные вышитые картины Екатерины Большаковой и тканевые скульптуры Юлии Устиновой. Если бы это были “стандартные” живопись и скульптура, то я бы назвал их прекрасными образцами наивизма, а так – наивизм, помноженный на профессиональное мастерство и уникальную фактуру.
В зале № 14 зритель может погрузиться в воспоминания юности – все пять художников единодушно исповедуют соцреализм. Династия Кугачей (Михаил, сын “того самого” Юрия Кугача, и Иван с Екатериной, дети Михаила Юрьевича) выставила то, чего от нее ждали, и модернизмом мир не удивила. В этом же стиле работают Леонид Милованов и Александр Чагадаев. Последний занимает место рядом с Ф.А.Рубо в Бородинском музее, но на стенах ЦДХ его работы смотрятся сбежавшими из соседнего антикварного салона.
Зато в зале № 14а – настолько пестрый состав, что вовсе непонятно, по какому признаку и кто собрал выставку. Гобелены и цветочки соседствуют с добротными архитектурными акварелями Михаила Шашурина. Кстати, у него хорошо получается вечерняя московская светотень.
Радует глаз зал № 13. Рисуют дети-сироты из благотворительного фонда “Дети Марии”. Причем не Приснодевы, а конкретной Марии Елисеевой.
Вот где бы поучиться многим и многим нашим “гениям”! Свежо, красочно, одухотворенно, подлинно. Окажите помощь детям-сиротам. Они настоящие художники. Тел. 236-7267, Мария.
Не менее радостно заходить в зал № 12. Кажется, что Вячеслав Коренков родом откуда-то из-за Полярного круга – так свежи и колоритны его пейзажи Севера. Присмотревшись, видишь чисто “московскую” школу, при этом художник имеет свой неповторимый стиль, интеллигентный и тонкий. После прохода по залам, где все пейзажи как будто срисованы с одного шаблона, живопись Коренкова поражает цветом и перспективой. И ведь это тоже реализм!
ЗСВ
№ 25, 15–21 нояб. 1999 г.
В ЦДХ проходит большая выставка художественной фотографии с экзотическим названием и содержанием: “Островные портреты и пейзажи”. Ее автор Стас Намин, известный шоумен и музыкант, увидел сквозь фотообъектив мир людей, зверей и природы Кубы, Перу, островов Пасхи, Таити, Крита и т.д.
Огромные и небольшие, цветные и черно-белые фотографии обнаженных красавиц-островитянок в естественном природном окружении соседствуют с так называемой “постановочной” съемкой.
Лет 10-15 назад наш “широкий зритель” был бы наверняка шокирован подобной фотоэротикой. Сегодня же, приученный телеэкраном и журналами всех мастей, он только вдумчиво прищуривается как эстет, созерцая розовое тело девушки на стволе танковой пушки, снятое к тому же на фоне заснеженных горных вершин. И никого не смущают даже лихие полуобнаженные “хулиганки” вкупе с игривыми жительницами больших городов Латинской Америки, по контрасту с которыми представлены морщинистые старики и старухи.
Никаких особенных спецэффектов Намин не употребляет. Он просто старается заснять свою экзотическую натуру в ее естественном виде. Дальнейшее – дело техники, весьма дорогостоящей и современной. Плюс ко всему еще одно немаловажное обстоятельство – до острова Пасхи и прочих затерянных в океане земель еще надо добраться, а это дано не каждому смертному фотографу даже с хорошей техникой в руках.
Вильям Мейланд
Для того, чтобы у читателя не возникало превратного представления о полном единомыслии в рядах редакции АРТ-газеты, не могу не выразить свой взгляд на выставку Стаса Намина.
В понятие фотохудожника входит не только умение хорошей техникой заснять увиденное (кстати, у Намина техника так себе – вглядитесь в «зерно» и царапины). И грамотная композиция – азы любой фотошколы.
Вопрос прежде всего в оригинальности и вкусе художника. Ни то, ни другое, к сожалению, на выставке не присутствует. Просмотрите пару журналов не вполне пристойного содержания, и поймете, что практически любой профессиональный фотограф, не скованный нравственными рамками, способен на все то, что мы увидели на антресольном этаже ЦДХ. Нам представлен пошловатый эротический фоторепортаж, и отдельные неплохие работы меркнут на его фоне.
Сергей Заграевский
№ 26, 22–28 нояб. 1999 г.
“Восточная галерея”, временно арендовавшая залы югославского офиса на Большой Никитской, 43, представила выставку грузинских художников-братьев Константина Тотибадзе (натюрморт) и Георгия Тотибадзе (пейзаж). Несколько лет, прошедшие с их выставки в помещении “Восточной галереи”, подтвердили одну печальную закономерность – чем успешнее и чаще продает свои произведения художник, тем больше у него появляется соблазнов канонизировать манеру письма и даже придать ей заглаженные до сладкого блеска черты салонности. Последнее обстоятельство относится, в частности, к натюрмортам Константина, который выстраивает по горизонтали однотипные (а-ля Сурбаран) ряды бликующей посуды, овощей, фруктов и прочей снеди.
Георгий в пейзаже более декоративен и свободен и, в конечном итоге, более индивидуален. Культивируемый им наивный взгляд на природу и населяющих ее муравьиноподобных маленьких человечков привлекает самых разных зрителей и знатоков.
Выставка в целом оставляет приятное впечатление стильного живописного дуэта, хорошо вписывающегося в не менее стильное окружение европейского офиса.
Вильям Мейланд
Арт-критика
В галерее на Неглинной, 14, проходит выставка “Вдохновение легкости”. Юрий Аввакумов, Сергей Шутов и другие. Очередная попытка сваять из “подручного материала” – белых выставочных щитов – некое подобие западнообразного концепта.
Но убог концепт, ибо беден и доморощен, в глаза бросаются советские “тройники”, электрические провода скрыть не удалось, хотя явно хотелось. Убога и экспозиция, ибо пошловата, в глаза бросаются подретушированные порнокартинки – в факт искусства их превратить тоже не удалось, хотя явно хотелось. Зато удалось брать с посетителей аж по 25 рублей. Не многовато ли за два однообразных зала с распечатками на цветном принтере?
В ЦДРИ (Пушечная ул.,9) – выставка Виталия Петрова-Камчатского (1936–1993) и его сына, Константина Петрова. Отец – добротный соцреалист, а сын – вице-президент загадочного Творческого союза художников и... Ну, почему вслед за Павлом Кузнецовым все тянутся в Среднюю Азию и пишут ее, будто по шаблону?..
ЗСВ
№ 27, 29 нояб.–5 дек. 1999 г.
“На фоне Пушкина...”
Многоголовый Союз Художников России организовал в конце юбилейного пушкинского года огромную до неоглядности выставку всех видов и жанров изобразительного искусства – “Болдинская осень”.
Судя по тому, что повешено и расставлено в залах и закоулках третьего этажа ЦДХ на Крымской набережной, никакого особо тщательного отбора не производилось. Сплошняком, по принципу “коврового” экспонирования, т.е. рама к раме, висят сотни картин и картинок, так или иначе подверстанных их авторами к имени поэта, его родственникам, друзьям, местам, где он бывал, к его литературным героям и пушкинской эпохе в целом.
Художественное качество представленного убеждает, что подавляющее большинство авторов пребывает на уровне примитивного иллюстрирования, поощрявшегося на протяжении всех лет царствования славного метода “социалистического реализма”. По сути, на выставке явлен огромный групповой автопортрет нескольких поколений российских художников, пишущих “маслом по холсту” или наладивших выпуск худпродукции в иных материалах и на любую дежурную тему. Нынче в ходу “болдинское”, “михайловское” и прочее “пушкинское” вплоть до тбилисских серных бань, где побывал поэт и тем дал повод выразить себя еще одному «пушкинисту» – Зурабу Церетели.
Последний, по словам рядовых участников выставки, явился в момент уже сформированной экспозиции и сказал, что ему нравится такой-то угол большого зала. Устроители незамедлительно расчистили нужное место, где появились сразу три вида пластики – медные рельефы, эмаль и жирнопись «великого преобразователя Москвы».
На подобном вязком фоне общего российского изоболота появление действительно художественных произведений высокого класса практически бессмысленно.
В частности, острая и изящная фигура поэта, созданная Аллой Пологовой, и погрудный портрет Пушкина Лазаря Гадаева абсолютно неразличимы на общем фоне.
“Что же побуждает многих российских художников, – спросил я одного пожилого московского живописца, – участвовать в подобных гробовых действиях, характер которых нетрудно предугадать заранее?” – “А что им еще делать?.. Тут все же столица, общение. Они потом скажут женам и друзьям, что их выставили в ЦДХ, что они художники, т.е. творческие люди, а не просто небокоптители. В целом, конечно, мрак. Даже на вернисаже все ходят какие-то подавленные...”.
Посочувствуем и мы истосковавшимся по активной художественной жизни творцам, но еще больше мне жаль тех, кто по незнанию забредет на третий этаж ЦДХ и погрязнет в дурной бесконечности российской пушкинианы. Слава Богу, следующий год будет не юбилейным, а просто круглым и ни у кого из бедных старателей изобразительного цеха не будет формального повода запечатлеть “наше все”, то бишь Пушкина, ни в стекле, ни в металле, ни “маслом по холсту”.
Серафим Полыхаев
Везет нынче ЦДХ на сомнительные крупномасштабные мероприятия! На третьем этаже проходит мрачная «Болдинская осень», от которой так и веет черными годами соцреалистического искусства, но зато в центральных залах второго этажа – буйство красок и пестроты под вычурным названием «La Palette».
Вдохновленные западным (весьма неоднозначным) опытом, организаторы решили показывать картины на фоне модной одежды. В итоге получилось наоборот: работы художников, среди которых есть и очень неплохие, стали фоном для пестрых горжеток из искусственного меха, а также подиума, на котором манекенщицы исполняли нечто, более напоминающее недорогое варьете.
Обидно, что устроители («Аврора-Интернешнл», весьма уважаемая коммерческая организация, занимающаяся доставкой картин за границу) не сочли нужным предупредить художников, какая участь ждет их работы. Впрочем, не будем бросать в «Аврору» слишком большой камень: «постороннюю» публику показ мод привлек, может быть, кто-то и на картины оглянулся...
ЗСВ
№ 28, 6–12 дек. 1999 г.
В галерее «На Песчаной» прошла выставка акваживописи. Формально она была организована совместно Федерацией акваживописи и секцией акваживописи Профсоюза художников, на самом же деле одним человеком – Игорем Кочетовым. Просто он – председатель и того, и другого.
Масштабное мероприятие (около ста художников, более трехсот работ) объединило множество авторов и стилей, и трудно говорить о ком-то конкретно.
Любопытно другое: на этой выставке, как в зеркале, отразились все существующие школы масляной живописи, только исполненные в другом материале – акварели. Работы и большие, и маленькие, и сюрные, и абстрактные, и реалистические, и жанровые. Есть и китч, и стилизация, и вдохновение...
Многие искусствоведы до сих пор относят акваживопись к графике. Скажем прямо: эта точка зрения безнадежно устарела, и тому пример – подобные выставки. На них мы видим, что акварелисты сейчас умеют работать и на больших форматах, и в богатейшей цветовой гамме, и в самых различных стилях. А прозрачность и воздушность акварели как художественного материала открывает перед художником немалые дополнительные возможности.
Да и на порядок дешевле акваживопись по сравнению с «холстом, маслом», а это в наше тяжелое время немаловажно.
На этой выставке Профсоюз художников подвел итоги конкурса «Акварель года». О результатах будет объявлено в январе на общем собрании Профсоюза.
ЗСВ
№ 29, 13–19 дек. 1999 г.
В старейшей московской галерее «М’Арс», которая много лет отдает предпочтение тяжкой российской разновидности сюрреализма, открылась легкая и прозрачная, как бы на одном дыхании сделанная выставка живописной графики Андрея Дюкова. Абстрактные и полуабстрактные красочные композиции художника радуют глаз свободой ярких декоративных форм. Созданные без натуги и обременяющей глаз и душу дотошной детализации, работы Дюкова вступают в явное противоречие с общей мрачной атмосферой галереи. То обстоятельство, что «марсиане» в данном случае ведут себя столь демократично и широко, несомненно, делает им честь.
Впрочем, это уже не первый случай широты «М’Aрса», где выставляются такие контрастные пары, как, например, И.Старженецкая и С.Шаров, Н.Нестерова и К.Худяков, А.Комелин и А.Рукавишников и т.д. Это или какой-то парадокс всеядности галереи и самих художников, или таинственный коммерческий расчет, пренебрегающий старинным положением о том, что «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань».
Вильям Мейланд
В ЦДХ на Крымском Валу – Рождественская ярмарка. К сожалению, несмотря на то, что ее проводит хозяин ЦДХ, Международная конфедерация союзов художников, для художественной экспозиции не нашлось места в центре – всего лишь «антресоли» и три небольших зала на окраине второго этажа. Жаль – это мероприятие могло бы на фоне провала Арт-Манежа стать ему неплохой альтернативой. Может быть, в будущем году стоит сделать Ярмарку помасштабнее? Идеи в ней заложены очень неплохие, и даже продажа в вестибюле всякой всячины типа париков не раздражает – на то и вестибюль, на то и ярмарка...
А в центре второго этажа Союз Дизайнеров проводит выставку «Дизайн-99». Для России очень неплохо, но именно для России. В любой западной галерее недорогие и грубоватые инсталляции выглядели бы архаизмом.
Зато в зале № 10 порадовала выставка президента Московского союза художников Василия Бубнова и его зама, Виктора Глухова. Последний, впрочем, работает в стандартной манере пятидесятых, хотя и расцвеченной оранжевыми тонами, но Бубнов – мало кто от него ожидал столь теплых и приятных работ. Много великолепной пастели, есть сильное масло. Например, работа «Версаль» (почти вся его экспозиция посвящена Франции) – хороша по любому «гамбургскому счету».
Правда, управление Московским союзом художников от этой выставки не улучшилось, но все равно приятно, когда находишь по-настоящему хорошие работы там, где их совсем не ждешь. Сегодня мы чиновники, завтра нет, но художниками останемся навсегда.
В залах № 16 и 17 – выставка фото Юрия Роста. Большие черно-белые работы великолепно оформлены, снабжены комментариями, да и вообще дизайн и организация выставки выше всяких похвал. И народу в итоге полно, хотя фотографии простые, безыскусные, даже скорее репортажные...
ЗСВ
№ 31, 27 дек. 1999–2 янв. 2000 г.
В Литературно-художественном клубе, разместившемся в доме, где жил А.П.Чехов (Малая Дмитровка, 29) открылась странная и, я бы сказал, обескураживающая выставка живописных работ известного дизайнера Евгения Амаспюра.
Главным произведением выставки является заказной портрет итальянского архитектора, предложившего проект спасения Пизанской башни. Частный случай коммерческого счастья художник решил претворить в персональную выставку. И претворил, добавив до кучи «подготовительные материалы» (варианты портретов) и старые работы разных лет.
Сухо и скучно выписанные детали, тела и лица, надуманные композиции – все свидетельствует о том, что мы, как и в 70–80-е годы, имеем дело с художником-изобретателем, чей несомненный дизайнерский талант существует отдельно от глубоко чуждого автору искусства живописи.
Серафим Полыхаев
В прошлом номере АРТ-газеты было напечатано стихотворение В.Доброфобова про открывшийся “Музей современного искусства” Зураба Церетели. Определение, данное поэтом – “музейная помойка” – было весьма резким и вызвало много эмоций у читателей. Но не будем спорить с сатириком, давайте серьезно поговорим об этом музее.
Сначала – несомненные плюсы. Прежде всего, неплохо представлена нынешняя Российская академия художеств, причем практически все ее члены, от гениальных Натальи Нестеровой (рейтинг 1-А) и Павла Никонова (2-А) до монстров соцреализма Ефрема Зверькова (2-В) и Валентина Сидорова (3-В) выставили очень качественные работы. Даже В.М.Сидоров.
Еще один плюс – теплая и приятная атмосфера, создаваемая всеми – от хозяина, блистательного Зураба Константиновича, и хозяйки, очаровательной Елены Зурабовны, до рядовых смотрителей. Все милы и по-европейски любезны.
Удивляет отсутствие работ самого Церетели. Справедливости ради скажем, что его живопись вполне “на уровне” (рейтинг 2-А) и нормально бы смотрелась рядом с Дмитрием Плавинским (2-А) или Ириной Старженецкой (2-А).Впрочем, вход в музей обрамлен пышным, огромным и, как обычно, безвкусным церетелиевским монументальным творением.
К сожалению, от первого этажа к третьему положительное впечатление сменяется на отрицательное. Почти в каждом зале “джентльменский набор”: по одной-две работы Кончаловского, Коровина, Машкова, Фалька, и в итоге у зрителя в голове возникает жуткая каша. Неудивительно – и Третьяковка, и Пушкинский, и Русский, и множество провинциальных музеев предоставили коллекции по принципу “На тебе, Боже, что нам негоже”. Да и можно ли отнести Коровина или Бенуа к современному искусству?..
А в коридоре третьего этажа почему-то висят работы Эдуарда Дробицкого (3-В) и Никаса Сафронова (3-В). Что они делают рядом с Древиным и Машковым, одному Церетели известно. Именно последний лично руководил развеской работ и, откровенно говоря, на ниве искусствоведения мало преуспел. Но музей открыл, и на том спасибо. А если еще и пригласит на работу профессионалов – есть неплохой шанс, что его музей действительно станет музеем, а не коммерческой галереей или свалкой запасников.
ЗСВ
№ 1 (32), 3–9 янв. 2000 г.
В Московском центре искусств (Неглинная, 14) открылась редкая по красоте и изяществу выставка «Украденное солнце». имеющая подзаголовок: «Театр теней И.Ефимова и Н.Симоновой-Ефимовой 1916-1930 (из собрания семьи И. и Н.Ефимовых)». Помимо театральных (действующих до сих пор) кукол и различных декораций, на выставке можно увидеть тонкую и по-античному свободную графику. Кроме того, продается добротно изданная книга «Эротические рисунки» Ивана Ефимова.
На фоне сегодняшних помпезных и подавляющих своей пошлостью огромных выставок наших поп-звезд (Глазунов, Церетели и т.д.), экспозиция в Центре искусств действительно воспитывает вкус и без каких бы то ни было деклараций утверждает высокую духовность, которой обладали русские художники первой трети ХХ века.
Вильям Мейланд
№ 2 (33), 10–16 янв. 2000 г.
В ЦДХ на Крымском Валу, на третьем этаже, в зале № 16 галерея «Лез Ореад» выставляет живопись Олега Чистякова. Приятные реалистические работы, а некоторая их сероватость является отзвуком «сурового стиля» и не раздражает.
А в зале № 17 – тоже реалисты, но вот уж где душа и не ночевала, так это в работах художников студии имени Грекова! Хоть бы для видимости чуть-чуть обогатили стиль, а то ведь так и пишут, как в самые черные годы сталинского искусства!
В первой половине зала № 18 – две акварелистки: Тамара Заико и Маргарита Кашап. Первая ярко и красочно пишет природу, впрочем, страдая определенным однообразием, а вторая... Ничего, кроме ассоциаций с Фрагонаром или галереей кукол «Вахтанговъ», в голову не приходит.
Заходя на вторую половину зала № 18, понимаешь, что уже где-то все это видел. И вдруг доходит: видел-то именно эти работы, художника Павла Тюрина, и не где-нибудь, а на знаменитой Малой Грузинке в конце семидесятых! И от этих сюрреалистических, но при этом, как ни странно, простых и теплых работ сразу веет временами «бульдозеров», Измайлова, «культурной революции»...
В зале № 19 – экспозиция трагически погибшего в 1992 году Никиты Федосова. От его трогательных и безыскусных картин исходит ощущение ностальгии – художник ушел навсегда и больше ничего не напишет. Что тут можно еще сказать?
В зале № 21 – графика Кати Тышлер. Надуманные, тяжеловесные нагромождения в духе Эшера вызывают уважение как высокопрофессиональные, но не более того.
ЗСВ
№ 3 (34), 17–24 янв. 2000 г.
Голубая роза
Как ни суетятся продвинутые мастера ультрасовременного искусства, а создать такую гармонию линий и цвета, какую создали художники “Голубой розы” в начале ХХ века, они не могут. Скажут, что времена, мол, не те и задачи у радикалов другие – не до гармонии и т.д. Все так. Но пусть сегодняшний зритель оторвется на два-три часа от дел, от мельтешащего телевизора и сходит на Волхонку, в Музей личных коллекций, на выставку “Голубая роза” (из частных собраний Москвы и Санкт-Петербурга), и не нужно будет никаких особых статей и пояснений.
“Светло. Тихо. И картины, как молитвы” – так писал в 1907 году один из первых ценителей этого объединения, Сергей Маковский.
Представленные на выставке полторы сотни картин и графических листов в музеях увидеть нельзя, обойти дома тридцати частных коллекционеров тоже невозможно. Так что спешите на Волхонку, чтобы увидеть в течение января нового века это экспозиционное чудо, воспитывающее глаз и успокаивающее душу.
Вильям Мейланд
В Манеже все еще идет выставка Ильи Глазунова. Что грамотно, то грамотно – работают экскурсоводы, великолепно сделана развеска, и даже продаются футболки с надписями типа “Я люблю Глазунова”.
А творчество… Глядишь на его работы начала шестидесятых и понимаешь: ведь неплохо было! А дальше художник стал работать «на поток» и откровенно тиражировать свои несомненные находки в виде скорбных ликов с трагическими глазами. А когда с огромных холстов на зрителя глядят сотни подобных лиц, становится по-настоящему жутко, как будто на тебя давит вся имперская мощь СССР-России вместе со всеми ее проблемами. Короче, произошло вытеснение творческого потенциала гигантоманией и политическо-спекулятивной тематикой.
При всем при том композиция в его работах построена либо ученически-стандартно, либо просто неграмотно – во многих, особенно в больших, работах отсутствует смысловая доминанта, они “размазаны”. И в обнаженной натуре ничего нового – стандартный академизм. Короче, ничего, кроме несомненного профессионализма в тщательной прорисовке лиц, и, конечно, невообразимых масштабов, от которых так и пахнет стилем сталинских лет.
Хотите поставить эксперимент? Не поленитесь, найдите на выставке автопортрет 1986 года с новогодней елкой и мысленно уберите с него бюст древнегреческого мыслителя, призванный символизировать гениальность автора! Какой сильный и по-настоящему трагичный облик художника предстанет перед нами! И из композиции сразу уйдет безграмотная симметрия. А пририсовался спекулятивный бюстик – и все, полезла дешевка. В этом весь Илья Сергеевич.
В зале № 3 ЦДХ на Крымском Валу – выставка “Метаморфозы”. На фоне малопримечательного батика и графики выставлена разнообразная и сильная керамика – Татьяна Обухова, Эмилия Таратута, Елена Потапова, Наталья Шмакова, Ирина Покаржевская...
Рядом, в зале № 2 – соцреализм в настолько убогом современном переложении, что даже не хочется перечислять художников. Грустно.
И в зале № 13 – та же беда: сильный художник Григорий Чайников откровенно не хочет изобретать ничего своего и пишет в надежном, но малопер-спективном “соце”. А что художник силен – видно по портрету его бабушки (на отдельном мольберте).
Огорчила галерея “Пан-Дан”. На ее экспозиции в зале № 12 представлены Фальк и Дали, Шемякин и Рабин, Зверев и Пурыгин. Все бы ничего, если бы вперемешку с ними не висел немалый ряд работ Дианы Воубы и Алексея Казаченко. При всем уважении к последним, рановато им находиться рядом с вышеперечисленными гениями. А то, что на выставке присутствуют еще и сладостные, импрессионистично-образные работы Сергея Филиппова – так и вовсе ни в какие ворота не лезет. Экспозиция галереи в итоге сильно напоминает комиссионный магазин. Или так, исподволь, в восприятии зрителя пытаются поставить рядом Диану Воубу и Сальвадора Дали? Неплохая “раскрутка” для Дианы, всем нам бы такую…
ЗСВ
№ 5 (36), 31 янв.–6 фев. 2000 г.
В Российской академии художеств на Пречистенке проводится масштабная выставка Мюда Мечева – заслуженного художника РФ, членкора РАХ, а также имеющего множество других регалий. По какому-то загадочному внутриакадемическому распределению целый месяц (!) все залы РАХ заняты его приятными, спокойными, но абсолютно “никакими” графическими работами. И если гравюры еще более-менее (а иллюстрации к Евангелию даже неплохи), то акварель откровенно беспомощна. И итог плачевен – в самое “золотое время” (пятничным вечером) в залах ни души, не считая смотрительниц и случайно заехавших сотрудников редакции АРТ-газеты. Президент РАХ Зураб Церетели, увлекшись возведением собственных музеев, родную Академию, видимо, совсем забросил. А обидно – залы великолепные и в прекрасном состоянии, хотя бы за это Церетели спасибо…
В выставочном зале “Творчество” (Таганская ул.,31/22, тел.278-5578) – выставка художника из Феодосии Сергея Григораша “Крымская палитра”. Угадали, на кого похоже? Да-да, на Айвазовского. Любителей оригинальной живописи просьба не беспокоиться.
В галерее “С.АРТ” (тел.916-0366) Иван Колесников и Сергей Денисов представили серию почтовых марок, посвященную великим людям ХХ века. Все это стильно оформлено в плане дизайна, а хороши ли сами марки – не знаю, я арт-критик, а не филателист.
В ЦДХ на Крымском валу в центре 2-го этажа – выставка Андрея Карпова. Масштабные работы “под наив” производят удручающее впечатление своей надуманностью и модным в начале девяностых издевательством над советскими атрибутами типа карлика-Ленина. Это все уже было у Комара с Меламидом и к искусству имеет отношение весьма косвенное.
Зато радует зал № 10. Художники Константин Сутягин, Александр Сохт, Наталья Данберг и другие, несмотря на ненужное позерство, достаточно тонки и искренни, хотя тоже работают “под наив”. Наив наиву рознь – сравните сами…
В зале № 18 – фотореалист Аллан Ранну с великолепными, яркими горными пейзажами.
А с 3 февраля нас всех на третьем этаже ЦДХ опять ждет семья потомственных реалистов, многочисленных наследников славы Юрия Петровича – родоначальника династии Кугачей.
ЗСВ
№ 7 (38), 14–20 фев. 2000 г.
В ЦДХ на Крымском Валу в зале № 11 – выставка отца и сына Коцаревых: Ивана и Игоря. Игорь выставляется часто, и его «фирменные» натюрморты всем хорошо известны, а вот его отец, Иван, приятно удивил своими теплыми, душевными реалистическими работами. Тот самый случай, когда можно сказать: вроде бы все просто и обычно, но что-то в этом есть.
А еще в этой семье есть очень яркая и самобытная художница Виктория Коцарева, но она почему-то на сей раз работы не выставила. Уж не поссорились ли они с Игорем?
ЗСВ
В ЦДХ на Крымском Валу в зале № 12 идет выставка пяти художников – Павла Блуднова, Алексея Дорменко, Ирины Баклановой, Михаила Петрова и молодой керамистки Натальи Хлебцевич.
Алексей Дорменко – председатель секции графики в Творческом союзе художников имени Эдуарда Дробицкого, но выставил он живопись, масштабную, «навороченную» и, к сожалению, надуманную. Некая смесь Сальвадора Дали и Морица Эшера.
Ирина Бакланова пишет в модном сейчас стиле «Группы тринадцати», то есть приятно размазанные пейзажи и натюрморты. Есть хорошие работы.
Графика Михаила Петрова издали кажется книжными иллюстрациями, причем в псевдорусском стиле, и только подойдя ближе, видишь, что, например, девица в кокошнике, но без остальной одежды, и вообще все работы весьма фривольны. Лично я не любитель подобных вещей, но публике, говорят, нравится.
Выделяется Павел Блуднов. Он действительно имеет свой индивидуальный и очень сильный стиль, его картины, хотя и имеют параллели с той же самой «Группой тринадцати», но написаны в самобытном колорите, жестким и энергичным мазком. Сильный художник всегда виден, и не стиль формирует его, а он подстраивает стиль под себя.
В зале № 13 – несколько странная по составу интернациональная выставка «Седьмое чувство». Художники из Москвы, Испании, Колумбии, Перу выставили вполне модернистские и при этом не вполне индивидуальные вещи, что является лишним примером того, что модернизм модернизму рознь. Из художников можно выделить лишь Юлию Ситникову, по такому случаю подписавшую работы своим настоящим именем – Джульетта. Ее работы, впрочем, от этой подписи не стали похожими на испанские, но все равно остались очень неплохими.
ЗСВ
№ 8 (39) 21–27 фев. 2000 г.
Деготь на “Свободе”
Как известно, продвинутые во все стороны новаторы от изобразительного искусства готовы отменить вслед за картиной цвет и традиционную живопись в целом. Приятно сознавать, что тогда новаторы в музыке смогут отменить звук. Ничто не должно мешать холодному сочинительству тоскливых проектов. “Я бы сделала выставку про скуку”, – заявила в интервью радиостанции “Свобода” Екатерина Деготь. Опоздала Катя со своим свежим намерением. Сотни прожектов “про скуку” и во имя ее уже осуществлены на Западе и не менее успешно осуществляются в нашем свободном отечестве.
В том же интервью г-жа Деготь четко сформулировала: “Мне не нравится искусство, которое работает с чем-то человеческим”. Спасибо за определенность! По крайней мере теперь ясно, почему этот искусствовед всем прочим стилям и направлениям прошедшего века предпочитает “московский концептуализм” 70-х годов. Но это, справедливо замечает г-жа Деготь, “законченное явление”.
Что же впереди? Оказывается, “теперь нужно кричать очень громко, кусать очень больно, чтобы быть замеченным”. И только-то? В таком случае Олег Кулик все уже успешно осуществил: орет громко и на людей кидается не хуже собаки, а в любой толпе, благодаря полному обнажению, легко может быть замеченным.
Вперед, ребята и девчата паскудствоведы! Вглядывайтесь внимательно в различные части тела Кулика, пока он среди нас и не сбежал в сопредельные или дальние страны, как малевичефоб Бренер или иконоборец Тер-Оганьян.
Серафим Полыхаев
В ЦДХ на Крымском Валу в зале № 14 – выставка Дины Ельцевой. Тот печальный случай, когда известность и “раскрученность” не стимулируют творческий поиск, а приводят к однообразию и заштампованности. Все картины, представленные на выставке, нарисованы как будто по шаблону – мужики, деревенские домики, водка, зеленый змий… Более того, шаблон не нов – стиль называется соц-арт, и точно так же, только раньше и на больших полотнах, писал (да и сейчас пишет) Николай Недбайло.
Нет-нет, есть у Дины сильные работы (например, “Царь горы”), но когда рядом висят десятки неотличимых картин, то это уже называется либо эксплуатацией удачной находки, либо спекуляцией.
Ничего, кроме жалости, не вызывают пожелтевшие вырезки из газет про романтическую любовь “утонченной эстетки” Дины к сельскому шоферу – эта статья уже настолько затаскана по выставкам, что кажется, будто знаешь ее наизусть. Впрочем, никакие подроб-ности из личной жизни художницы не могут сделать ее работы лучше или хуже.
Во второй половине зала № 14 – выставка галереи “Якиманка”. Ее директор Сергей Ананьев, кстати, до сих пор не сказал “спасибо” за придуманный нами в свое время слоган «Покупателям приманка – галерея “Якиманка”!». Как всегда, “визитная карточка” галереи – Александр Колотилов. Его реалистические работы легко узнаваемы благодаря серо-серебристому колориту.
А в зале № 13 – наши “старые знакомые”: Елена Ненастина с ее масляными пастелями, Ольга Жилинская с работами в стиле Дмитрия Жилинского, Андрей Волков с его неповторимыми металлическими скульптурами и Татьяна Рыжова с очаровательными видами родного Серпухова. А еще выставлены не менее очаровательные виды родного Подольска художницы Надежды Лебедевой. Эти подмосковные городки, видимо, располагают к созерцательному и лирическому настроению.
Очень сильна Наталья Глебова. Это не наивизм, не фовизм, не Матисс, это что-то свое, подлинное, одновременно энергичное и ностальгичное. Железная дорога со светофорами, девочка на качелях – тут и композиция, и мазок, и атмосфера...
ЗСВ
№ 9 (40), 28 фев.–5 марта 2000 г.
В галерее «Ир-Арт» на втором этаже ЦДХ – посмертная выставка Владимира Надеждина-Бирштейна (1941-2000), сына нашего патриарха Макса Бирштейна. Примите, Макс Авадьевич, соболезнования АРТ-газеты. Ваш сын был хорошим художником.
В зале № 14 – выставка галереи «Зеро». Приятно, что Науму Олеву и Елене Брынской удалось сделать великолепную и весьма стильную выставку из... Ну, конечно, не из ничего, но из очень разноплановых и неоднозначных художников. Тут и Борис Жутовский, и Алексей Бегак, и даже суперраскрученный китчеобразный житель зарубежья Анатолий Брусиловский. Как Науму удается впрягать «коня и трепетную лань» – видимо, дело в пронизывающем выставку обаянии его собственной неординарной личности плюс единое (очень недешевое) оформление работ.
Обращает на себя особое внимание Наталья Раковская. По секрету сообщим, что художница 1940 года рождения, классный профессионал, а как молодо и искренне смотрятся ее сюрреалистические работы!
В зале № 8 – Наталья Григорьева. Много штампов под названием «холст, масло», но графика хороша.
ЗСВ
«Аргус» в 13-м зале ЦДХ
«Аргус» в греческой мифологии – многоглазый великан, стерегущий возлюбленную Зевса Ио. Руководитель галереи Виктор Лисицкий на великана не похож и сторожить ему, вроде, нечего. Физической галереи у него нет. Есть любимая художница Татьяна Рыжова, а также энтузиазм по продвижению ее и еще нескольких художников в наше общее выставочное пространство. Так что название остается на совести. Любят эти энтузиасты туману напущать...
Что же касается выставки, то там, на первый взгляд, все ясно. Каждой художнице отдано по стенке или половине стены, а скульптору Андрею Волкову – все пространство пола. Холсты и листы висят почти без пауз да еще в два этажа, а пространственные металлические композиции Волкова цепляют зрителей за одежду. Помнится, и на одном из «Арт-Манежей» Лисицкий набил свой модуль запредельным количеством экспонатов. Коммерческая «идея» понятна, но хорошо бы еще, чтобы галерист и авторы поняли, что подобное экспонирование ведет к взаимоуничтожению произведений, как бы хороши они по отдельности не были.
Не исключаю, что галерист здесь может быть и ни при чем. Есть немало авторов, которые с провинциальной непосредственностью считают, что чем гуще, тем лучше. Жаль! Среди выставившихся есть очень талантливые люди. Неужели им никто не сказал про необходимость соблюдать меру? «Ничего слишком», – говорили мудрые греки. Надо же как-то соответствовать греческому названию.
Серафим Полыхаев
№ 10 (41), 6–12 марта 2000 г.
В ЦДХ на Крымском Валу в зале № 2 – выставка галереи «Гармония контрастов» Ирины и Дмитрия Толокновых. Состав художников, как всегда, пестрый, но настолько устоявшийся, что уже выглядит абсолютно естественным наличие в одном зале работ Кати Медведевой и Кати Михальской, Александра Бабина и Сергея Заграевского, Галины Быстрицкой и Георгия Дмитриева. Но эти художники столь грамотно «разведены по разным углам», что впечатление мешанины сменяется настоящей «гармонией контрастов».
В зале № 3 – выставка Сергея Смирнова. Не знаю, остались ли у нас зрители, незнакомые с творчеством Амедео Модильяни. Если остались, то им большеглазые женские лики Сергея могут показаться творческой находкой. Если нет, то Сергею надо коренным образом менять стиль, ибо нельзя же писать так похоже... И еще один аргумент не в пользу подобного стиля: Модильяни писал с натуры (помните портрет Ахматовой?), и его гениальность выражалась в соединении своей стилевой находки с действительным обликом портретируемых. А Сергей, к сожалению, с натуры почти не пишет, то есть у него наличествует только стилевая «находка», которую нашли за много лет до его рождения.
Абрам Цевский
№ 11 (42), 13–19 марта 2000 г.
Провинциальная гастроль
Чего только нет сегодня в Малом Московском Манеже! Живопись, графика, пластика, иконы, шитье, утварь всех стилей и эпох. 25 российских музеев представили более 300 экспонатов, хотя, по словам консультанта выставки Георгия Никича, «эти залы выдерживают при хорошем экспонировании не более 120 работ».
Количество шедевров несколько подавляет, тем более, что многие эпохи и стили даны вперемешку. Понять смысл главной кураторской затеи свежему человеку непросто. Похоже, что, несмотря на любые ученые рассуждения устроителей, получился некий суммарный выездной музей, широкомасштабная провинциальная гастроль. Столичным штучкам будет приятно, никуда не выезжая, поглазеть на великое российское искусство. Этакая ретроспективная оглядка на шесть прошедших веков из юного 21-го.
На пресс-конференции была высказана бодрая мысль – а не провезти ли это импозантное собрание по России?
А, может, и далее? Благо есть, чем мир удивить. Это, конечно, не выездные концерты симфонического оркестра в цехах заводов и на колхозных полях, но что-то в этом наше неизбывно советское есть.
Спасибо российским музейщикам и их спонсорам за труды, но в ответ хорошо бы и зрителям потрудиться и посетить культуру по месту ее произрастания.
Серафим Полыхаев
Иногда хочется воскликнуть «Какой художник умер!», даже если это произошло больше полувека назад. Николай Дмитриев (1933-1948) прожил только пятнадцать лет, но каким он был художником! Кто знает, проживи он дольше, не выбила бы из него академическая школа тех лет фантастическое чувство цвета и умение творить чудеса даже таким непростым материалом, как гуашь. И ведь стопроцентный «взрослый» реализм – а как оригинально! Загляните в Российскую государственную детскую библиотеку (Калужская площадь, 1, тел. 230-0229), и поймете, что школа школой, а гениями все-таки, видимо, рождаются.
А в ЦДХ на Крымском Валу, как обычно, живопись на любой вкус, размер и цвет багета (шутка).
Порадовал художник Сергей Емец (зал № 16 на 3-м этаже). Экзотика, Камчатка, Курилы, но как ярко и свежо! Очень броские цвета (иногда даже слишком), холсты причудливой формы, но все равно здорово и неожиданно.
В залах № 22-27 – выставка Геннадия Сотскова. Я не могу ничего плохого сказать про художника, который прожил жизнь и писал картины так, как мог. Впрочем, почему «писал» – дай Бог нам всем в 75 лет продолжать писать, хотя бы и простые, безыскусные пейзажи. И смотришь: вроде бы шаблонные соцреалистические леса-поля-реки Родины, а проглядывает сквозь них душа художника, да как трогательно!
Обратим внимание на зал № 18. В его первой половине Анастасия Писаревская выставила своего «козырного туза» – Дину Ельцеву, а с ней еще троих художников. И пусть творчество Дины неоднозначно, но на фоне Андрея Захарова, откровенно копирующего Клода Моне, и Николая Козленко, работающего под Пластова, она выглядит супермэтром. А художник Юрий Чумаков, похоже, и вовсе решил «работать под Дину».
А как любит Настя Писаревская малые форматы работ! Впрочем, ей, искушенному галеристу, виднее – маленькие картины дешевле и лучше продаются, и таскать их хрупкой женщине легче...
Во втором «отсеке» зала № 18 на фоне весьма невыразительных скульптур фамилии Казанских экспонируются профессиональные и отличающиеся безупречным вкусом фотоработы Валерия Близнюка. Благодаря хорошему «цветобалансу» неплохо выглядит и импрессионистообразное «х.м.» Натальи Близнюк.
ЗСВ
№ 12 (43), 12–20 марта 2000 г.
В Российской Академии Художеств на Пречистенке прошла совместная выставка двух “маститых” художников – Андрея Тутунова и Афанасия Осипова.
Черно-серые, неколоритные работы заслуженного художника России и членкора РАХ Тутунова выглядят как отзвук сурового стиля, на самом деле не являясь таковым – видны безуспешные попытки дать цвету глубину. Монстром выглядит даже очень неплохая, выполненная “в стиле эпохи” картина 1955 года “Послевоенная Москва”.
Сюжеты некоторых работ, например, крупные лики святых на фоне бытовых сцен и улиц сельской советской России, оставляют странное ощущение. Непонятно, что хотел показать художник – богатую духовность русского народа или, наоборот, несовместимость святых образов и жизни простых советских крестьян. Причем в духовность как-то мало верится, так как в примитивном написании людей нет наивного тепла, зато отчетливо виден банальный слабый профессионализм.
Соседствующий с ним народный художник СССР и академик Осипов, родом из Якутии, выставил относительно неплохие работы с видами родного Севера. Но правильные, даже слишком прорисованные пейзажи с горами, озерами и северным сиянием запоминаются только из-за экзотичности природы сурового края. Еловые шишкинские леса и озерца москвичам уже примелькались, а вот «северянина» Рокуэлла Кента, в стиле которого работает Осипов, знают не все.
И несомненный минус – убийственное однообразие сюжетов. Якутские пейзажи различного формата по отдельности еще могли бы “делать атмосферу”, но на протяжении нескольких залов они вгоняют в глубокую тоску. Забавно, что автограф художника является точной копией символа анархии – буква “А”, выходящая за границы вписанной в нее буквы “О”. А вот самой анархии, или хотя бы легкого намека на динамичность, в работах нет.
Андрей Датрулер
“Эолова арфа” Натальи Элькониной
Красивая воздушная выставка прошла во второй половине февраля – начале марта в галерее “Манеж”. Наталья Эльконина назвала ее, впрочем, несколько тяжеловесно – “Пространство структуры”. Но своя ученая правда в этом названии есть. Пространство, кстати сказать, получилось действительно воздушным и светлым, а структура достаточно таинственной. Галерее “Манеж” эта выставка очень к лицу.
Многослойные, рифмующиеся композиции Элькониной видятся мне идеальными пространственными структурами для оформления современных общественных зданий. Причем не только их интерьеров, но и внешних стен, соприкасающихся с воздухом города. Эти композиции успешно работают на дальних и ближних расстояниях от зрителей.
В каждой из них звучит своя “эолова арфа”, услышанная и увиденная воспитанным глазом Натальи Элькониной.
Вильям Мейланд
№ 13 (44), 27 марта–2 апр. 2000 г.
В галерее «Ковчег» (ул. Немчинова, 12) проходит так называемая «временная экспозиция музея Константина Сутягина и Александра Шевченко». Где будет постоянная экспозиция и будет ли вообще – тайна, покрытая мраком, но, несмотря на любовь Константина и Александра «напустить туману», они художники сильные, известные и весьма активно выставляющиеся.
Впрочем, в их художественной деятельности есть нечто, вызывающее не то что вопросы, а сомнения. Это их абсолютно откровенное следование традициям «группы тринадцати» (20-е-30-е годы). Те, в свою очередь, следовали (не настолько откровенно) французам 10-х-20-х, и вроде бы выстраивается цепочка, выгодная с точки имиджа тридцатипятилетних Сутягина и Шевченко.
Только выгодная ли? Вместо того, чтобы искать свой стиль (а это непростое занятие), куда проще «выстраивать традицию» Альбера Марке и Александра Древина и, к сожалению, быть все более и более неотличимыми от них. Или митьки (а Костя и Саша – участники этого движения) решили заработать побольше денег и пойти для этого по пути «наименьшего сопротивления»? Не по-митьковски это, нет...
«Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мат., 7,13).
ЗСВ
№ 14 (45), 3–9 апр. 2000 г.
“ЛЕВОЙ, ЛЕВОЙ”
Московский клуб коллекционеров (ул. Спиридоновка, д.4, стр.1) показывает красивую и весьма обширную выставку “Левой, левой”, где представлен русский авангард 10-х и 60-х годов закончившегося XX века.
50 лет разделяют свободу от несвободы. Художники предреволюционных и первых послереволюционных лет, новаторы и традиционалисты, творили, опираясь на отечественный и мировой опыт. Их духовные наследники, работавшие во времена “оттепели” и последовавшего частичного оледенения, пытались, по словам Владимира Немухина, “восстановить утерянное пространство в искусстве”. Многим это удалось, и теперь их знают не только в России, но и за ее пределами.
Выставка не претендует на ретроспективную полноту и строгую научность. Она образована из произведений, хранящихся в частных собраниях. “Обширная и полная демонстрация “левого” искусства является привилегией музейных собраний”, – пишет в предисловии к каталогу искусствовед и председатель Клуба коллекционеров Валерий Дудаков. Тем не менее, несмотря на отдельные экспозиционные недочеты, цель организаторов ясна: наглядно показать связь времен и воздать должное высокой страсти коллекционирования. Не случайно выставка посвящена Георгию Костаки, “который одним из первых осознал явственную связь искусства десятых и шестидесятых годов, собрав произведения художников этих поколений в одной коллекции”.
Вильям Мейланд
№ 15 (46), 10–16 апр. 2000 г.
В выставочном зале Политехнического музея проходит выставка «Молодые дарования в традиционных русских народных промыслах».
Выставка очень невелика по объему: в двух небольших залах отнюдь не плотно разместились несколько стендов. Но зато масштаб охвата просто невообразим: тут и Мстера, и Хохлома, и Городец, и Палех, и Холуй, и Гжель, и Абрамцево, и Москва, и Скопин... А количество представленных «молодых дарований» – не менее двухсот, причем годы рождения почти у всех действительно от 1968 до 1981.
Естественно, что при таком «массовом» подходе каждый художник представлен одной-двумя работами. Что по ним можно сказать?
Да очень многое. Главное – не оскудела Русь мастерами, ибо все выполнено вполне на том профессиональном уровне, который характерен для того или иного промысла. Работы в рамках одной школы практически неотличимы ни друг от друга, ни от работ «старших товарищей». Надо быть очень большим специалистом, чтобы заметить мелкие изъяны в проработке деталей и наложении красок и лака.
А немалое количество вполне сложившихся двадцати-тридцатилетних мастеров говорит о том, что русские народные промыслы умирать, слава Богу, не собираются.
Одна неясность – с названием выставки. Если там и наличествуют художественные дарования, то они настолько забиты «школой», что речь может идти лишь о мастерстве. В принципе, ничего страшного, но название «Молодые мастера» было бы куда вернее.
Абрам Цевский
№ 16 (47), 17–23 апр. 2000 г.
В галерее «На Солянке» (Солянка, 1/2) прошла выставка с глобальным названием «Женщины-художники России». Конечно, этой выставке далеко до «братских могил», устраиваемых Союзом художников России – там художников многие сотни, здесь всего около ста. Но принцип экспонирования тот же: по одной, по две работы каждой художницы висят вперемешку, по старому доброму принципу «каши». Вешали бы хоть по алфавиту – все было бы лучше. Как минимум, честнее.
А то в центральном полукруге выставлены три очень неплохие работы Натальи Богородской, а с двух сторон их симметрично обрамляют... две работы Клары Голицыной, замечательной художницы совсем другого стиля. Почему Клара Николаевна не удостоилась того, чтобы две ее работы висели рядом, а не выступали в качестве декоративного оформления загадочного концепта организаторов – непонятно.
Жаль, что выставка получилась явно проходной, «для галочки». Показательно, что замечательная художница Натта Конышева, представленная двумя работами (тоже, кстати, в разных концах зала), даже не смогла вспомнить, что выставлена на Солянке.
И, конечно, принцип «братских могил» советских творческих союзов проявился в том, что все подписи к картинам – «слепые», без имен, только с инициалами. А ведь задача выставки – чтобы посетитель запомнил понравившихся художников, и это может быть Наталья Богородская, но никак не Богородская Н.С. На выставках неуместен безликий канцелярский стиль, и это элементарное неуважение к художникам – так подписывать их работы.
ЗСВ
№ 17 (48), 24–30 апр. 2000 г.
Валенки... в ГМИИ?
Основатель ГМИИ И.В.Цветаев собирал коллекцию античных древностей, мечтал о картинной галерее для потомков... Только кого это теперь интересует? Зато в Музее личных коллекций с Репиным и Боровиковским в апреле соседствовала необычная выставка – выставка валенок “на современный манер”.
В выставочном зале на несуразных, как будто наскоро сколоченных деревянных табуретках стояла (или лежала) эта странная обувь. Валенки – они и в Африке валенки, даже если к ним приклеить платформу, пришить пластмассу и выдать за произведение искусства. Возможно, авторы хотели доказать, что не умерли русские традиции, – так почему бы теперь портянки не выставить в Лувре?
Я не пытаюсь полностью отрицать художественной ценности выставленных экспонатов. В какой-то мере они, возможно, и являются произведениями искусства, поскольку выполнены руками русских дизайнеров (Юдашкиным, Филипповой и др.) и представляют собой фантазию художников в декоративно-прикладном творчестве. Но вот место для этих “произведений” выбрано малоподходящее. Если бы валенки Репина выставили – это еще можно понять.
Хотя, в принципе, для нас сегодня уже ничего не ново, – что музей Глазунова рядом с Храмом Христа Спасителя, что валенки в ГМИИ. Может, это и была первоапрельская шутка, но довольно циничная. Об этом директор, г-жа Антонова, видимо, не думала, когда отдавала для дизайнеров столько квадратных метров священных залов Пушкинского музея.
Анастасия Тарасова
№ 18 (49), 1–7 мая 2000 г.
ВЫСТАВКА В НЕМЕЦКОМ БАНКЕ
Московские живописцы Екатерина Демурова, Ольга Рудакова, Валерий Сахатов и график Сергей Смирнов принадлежат к одному поколению, чья художественная жизнь началась в 70-е годы. Сахатов и Смирнов учились и выставлялись далеко от Москвы – в Хабаровске и Красноярске. В графических сериях Смирнова до сих пор весьма ощутимо сибирское начало, основанное на многолетнем изучении культуры и быта северных народов.
Абстрактные композиции Сахатова насыщены цветом и светом. Их взаимодействие сродни тому, что возникает при созерцании старых русских икон. В последние годы Валерий часто работает в рязанской деревне Юшта. Спокойная ритмика и музыкальность окружающего пейзажа в опосредованном виде проникает на его холсты.
Ольга Рудакова обладает превосходным колористическим даром, унаследованным от отца, художника Михаила Рудакова, и сознательно опирается на давнюю традицию московской живописной школы.
«Египетская» серия Екатерины Демуровой способна оказать на зрителя гипнотическое действие благодаря точной выверенности геометрических форм и продуманной ритмике цвета и света. Екатерина никогда не была в Египте, но ее «пирамиды» и «сфинксы», увиденные с уровня земли или с высоты птичьего полета, поражают достоверностью и кажутся окутанными воздухом северной Африки.
Выставку объединяет общий для всех участников дух поиска и своеобразная спокойная уравновешенность авторов, нашедших свой путь в искусстве.
Вильям Мейланд
№ 20 (51), 15–21 мая 2000 г.
“Гипер” еще в моде?
В малом зале галереи “Манеж” прошла выставка гиперреалистической живописи Николая Белянова. Многие считают, что фотография вредит художникам, лишая их творческой фантазии. Но у фотографии есть своя философия: все в мире бренно. Вот и стремятся художники запечатлеть эту бренность, часто жертвуя собственными эмоциями, а это в свою очередь грозит потерей индивидуальности.
Поскольку живопись Белянова имитирует обычную репортерскую фотографию, то все объекты фиксируются художником с холодностью и отчуждением. В малосодержательных образах не найдешь чувств: их нет, как нет и у пленки с эмульсией. Все это – из разряда плакатов. Фотореалистичные работы художника имеют повышенную цветность изображения предметов, будь то шнурки, лампочка или что-то более банальное, изображенное с непривычными подробностями и порой просто давящее на зрителя своим “химическим колоритом”.
Живопись соответствующая, со слабыми попытками создания светотени, объема... Единственное, что автор явно любит – так это симметричное расположение предметов на плоскости. Впрочем, ведь и название выставки “геометрическое”– “Симметрия”.
В принципе, ничего нового нет. “Острофокусный реализм” возник еще в 70-е, когда идеал “человека с улицы” требовал бесхитростных картин, где все четко прорисовано. Подобный взгляд на реальность волнует художников, как видно, и сейчас, но в наше время уже может показаться, что эти произведения сошли со стен офисов западных фирм.
Анастасия Тарасова
Вот, наконец, удача. Выставка “Живопись эпохи романтизма” из Русского музея – в галерее “Дом Нащокина” в Воротниковском переулке. Жаль тех, кто там не побывал! Дело не в самих работах, которые можно увидеть в экспозиции музея, а в атмосфере. Я провел там несколько часов. Уходить не хотелось. Казалось бы: что нам, многое видавшим, не слишком известные работы мастеров русской романтической школы? Но вот что значит атмосфера! Общение с холстами Айвазовского, Басина, Яковлева, Моллера, Бориспольда, Рейхеля, Ломтева, Варнека, Бриоски, Бурдина, Рейтерна, Неффа, Орловского, Майкова, Венецианова, Щедрина, Кипренского и Яненко оказалось пиршеством духа!
Поверить в такое невозможно: в сегодняшней Москве с ее повсеместным церетелизмом и прочим лужковством можно, оказывается, окунуться в мир настоящей культуры. И не только в музее изящных искусств или консерватории, но в скромной художественной галерее, где нет бьющего в глаза евроремонта, подделок, фальшивок и муляжей. Где все негромко, уютно, комфортно, все располагает к полноценному общению с представленными произведениями. Любопытно, что экспозиционеры отказались от размещения 12 работ для того, чтобы не перегружать стены. Руководствуясь мудростью знаменитой немецкой пословицы: “Не точи нож чересчур – защербишь”.
Обои, специально купленные для этой экспозиции, шторы и антикварная мебель подобраны к картинам, будто они так и соседствовали во времена Пушкина – эпоху их создания. Мягкий свет, льющийся с потолка, как и негромкая классическая музыка способствует ощущению спокойствия, полной отрешенности от того, что травмирует за пределами этих стен. На холстах – мир красоты, гармонии и драматизма, ярких, красивых людей. Но главное все-таки – атмосфера уважения к зрителю, любви к нему. Прелестная деталь: в последней комнатке, где можно отдохнуть, обменяться впечатлениями, на стенах – дубли аннотаций к картинам с искусствоведческими текстами. На входе – не привычный нам в последние годы мордастый охранник, а интеллигентная хозяйка каталогов, постеров и книг.
Руководитель галереи – главный редактор журнала “Киносценарии” Наталья Рюрикова, дизайнер выставки – театральный художник и архитектор Людмила Казакова. Создателям этого чуда – браво!
Алексей Клименко
№ 21 (52), 22–28 мая 2000 г.
ВЫСТАВКА “ЛЕТНИЕ ПРИЧУДЫ”
Выставка открылась в галерее “Кино” (ул. Спиридоновка, д. 16, офис 25, код 25, тел. 202-27-43). Это не совсем обычная выставка, так как привычно висящая на стенах станковая живопись, графика и мозаика Надежды Гайдук, Екатерины Козловой и Натальи Толстой живет во время демонстрации платьев, выполненных по эскизам перечисленных авторов.
Мастера фирмы “Strong Line” (директор Надежда Деревянко), создали эти платья-картины в единственном экземпляре, и можно с полным основанием сказать, что совместная работа художников и модельеров удалась. Даже трогательная неопытность начинающих манекенщиц идет на пользу общему проекту и радует профессионалов примерно так же, как знакомство с произведениями художников-примитивистов.
Особенно удались платья по мотивам работ Толстой и Козловой. Перенос абстрактных композиций-вышивок Гайдук получился несколько прямолинейным. Но тем не менее, все участники и зрители этой уникальной выставки безусловно благодарны Гайдук, так как главная идея “платьев-картин” принадлежит именно ей.
Там же на выставке представлены украшения Майка Татарникова.
Вильям Мейланд
В ЦДХ на Крымском Валу прошла ежегодная выставка серии “Золотая кисть”. Организатор – Московский союз художников – в последний момент решил приурочить выставку к 55-летию Победы, и, значительно сократив ряды “законных” участников, выставить работы художников-ветеранов. Получившемуся “винегрету” из представленных одной-двумя работами сотни художников разных возрастов, стилей и рейтинговых категорий дать какую-либо искусствоведческую оценку просто невозможно.
Выставить “ветеранов войны и изобразительного искусства”, как было сказано на открытии, дело конечно, хорошее. Этих героических людей осталось немного, поэтому организаторы выставки действительно решили сделать благое дело, на открытии даже извинились за получившуюся в результате мешанину и логично решили провести просто выставку, а не конкурс. Возвышенных слов звучало много. Но какую реальную пользу принесет “Золотая кисть” и ветеранам, и молодым живописцам?
Как было бы многим пожилым художникам приятно, кроме аморфной записи об участии в очередной выставке, продать что-либо из своих работ, получить реальные деньги, которые им так нужны. А очередная “галочка” вряд ли повлияет на возможность купить новые холсты и краски. Да и даже если дело не в деньгах – человеку, прошедшему долгий, непростой жизненный путь, хочется оставить свой след, память о себе. И не в списках и дипломах, а в сердцах людей.
Об этом организаторы думать, как всегда, не стали. Десять лет назад все было по-другому, а в условиях реалий современной жизни по престижу выставки ударило полное отсутствие действенной рекламы и любых даже самых примитивных способов привлечения и потенциальных покупателей, и простой публики.
К безлюдным залам выставок, проводимым Московским союзом художников, все уже вроде бы привыкли, но на открытии произошел беспрецедентный случай: не пришел никто из руководителей МСХ! Церемонию униженно перенесли на другой день, но ни президента МСХ Бубнова, ни его зама Глухова так и не дождались. Был председатель комитета по культуре правительства Москвы Бугаев, и за это ему огромное спасибо – ветераны ощутили хоть какое-то внимание.
А каталог «Золотой кисти» обещали только к осени. Вас это удивляет? Нас уже нет.
Андрей Датрулер
№ 22 (53), 29 мая–4 июня 2000 г.
Живопись подсознания
В сентябре на Измайловском бульваре, 30, откроется для посещения необычный музей – Московский музей творчества аутсайдеров. Его экспонаты очень разнообразны, картины зачастую имеют изображения с двух сторон (словно художник не подозревает, что его работа будет выставлена), кроме того, необычные композиции создаются с помощью столь же необычных предметов: ниток, кусков старых фотографий, пластинок и прочего вроде бы барахла.
Кто же авторы этого оригинального жанра? В переводе с английского «outsider» – посторонний, то есть человек, живущий в другой действительности, в собственном мире, скрытом от чужих глаз. Обычно это художник, который творит в состоянии транса и может не знать, что создаёт произведение искусства. Часто это пациенты психиатрических больниц, практикующих такой способ успокоения, как рисование.
Отметим, если автор обучился профессиональным художественным приёмам и начинает считать себя гением, он уже не аутсайдер, а… просто художник.
А произведения аутсайдеров удивляют необычным восприятием мира и его обитателей, неординарным видением красок, странной игрой воображения. Можно отметить и сюрреалистические мотивы композиций, и примитивизм, но ведь об этом рассуждаем мы, зрители, а художник-аутсайдер никогда не слышал о чём-либо подобном. Он может адресовать свою картину пришельцам из космоса и никогда не узнает, что её кто-то купил на Земле.
Для скептически улыбающихся добавлю: на Западе существует 400 музеев и галерей, выставляющих работы аутсайдеров, и Сотбис их уже давно продаёт. Интересно вот только, перепадает ли что-нибудь самим аутсайдерам?
Анастасия Тарасова
№ 23 (54), 5–11 июня 2000 г.
АРТ-газета не была бы АРТ-газетой, если бы ограничилась только общей редакционной статьей о действительно великолепной экспозиции в Третьяковке и не высказала несколько «арт-критических» соображений.
Несомненно, самую большую сложность собой представляла повеска работ «мэтров почвенничества» – Сидорова, Зверькова, Жилинского, Яблонской... Хорошо, что искусствоведы Третьяковки не пошли по пути «наименьшего сопротивления», не заполнили залы имеющимися в изобилии работами этих уважаемых господ, а отвели им всего один зал и гениально его скомпоновали.
В итоге Обросов прекрасно «ужился» с Жилинским, а в углу нашлось место и для Шилова с Глазуновым. Вроде бы последних и из художественной жизни не выкинули, и место они заняли самое для них подходящее. Даже «фирменная» шиловская старушка не очень режет взгляд.
Гордо висят две работы Церетели, но почти не раздражают – все-таки живописец он куда более сильный, чем скульптор.
Великолепен «модернизм», хотя его-то приходилось собирать по крохам – откуда в Третьяковке взяться Рабину, Немухину, Шварцману или Янкилевскому? Многовато Шпиндлера, но он замечательный художник и того заслуживает. Маловато Немухина, мало Кабакова и совсем нет Булатова, но, говорят, скоро будет.
А из зала, где представлены гении «новой волны» – Нестерова, Старженецкая, Слепышев, Ситников, Гросицкий и другие, а также наши лучшие скульпторы – вообще не хочется уходить.
ЗСВ
№ 24 (55), 12–18 июня 2000 г.
НЕ ДЛЯ ЭТОЙ ЖИЗНИ
Александр Ситников создал свой индивидуальный стиль давно. Уже в начале 70-х появились его странные и на первый взгляд иррациональные картины, в которых было много таинственной символики и того, что критика тех лет обняла масштабным понятием “карнавальность”.
“Шли годы, бурь порыв мятежный развеял прежние мечты”. Ситников стал более конструктивен, а иррациональное постепенно стало устремляться к своей противоположности – вполне рациональной геометризации форм. Мы получили наложение некой четкой геометрической сетки на текучую аморфную красочную массу. Дает ли нам право наблюдение возросшей механистичности творчества Ситникова сравнивать его (как в последнем каталоге к персональной выставке в галерее “Новый Эрмитаж”) с такими истинными “пифагорейцами”, как Филонов и Хлебников? Формально – да, фактически – нет, так как Ситников трезв и холоден, как биллиардный шар, катящийся в нужную точку стола.
Художник предельно расчетлив. Процесс работы над холстами приближен к сборке однотипных механизмов на конвейере. Ситников не скажет, как поэт, внезапно прервавший свое чтение: «и так далее»... Он все доведет до железного логического конца, до геометрической конструкции, из которой будут сочиться краски разной степени яркости.
Трудно представить картину Ситникова в обычном жилом интерьере, где живут не снобы, а обыкновенные люди. В офисе банка и в официальном общественном месте – да, он может быть очень эффектен, декоративен и импозантен. В остальном, как в рекламе – “не для этой жизни”.
Серафим Полыхаев
№ 25 (56), 19–25 июня 2000 г.
Наконец-то после всевозможных валенок и обложек послереволюционных журналов Музей личных коллекций ГМИИ им. Пушкина выставляет работы художника – обделённого вниманием критиков, но весьма оригинального и яркого. Речь идёт о Давиде Якерсоне (1896-1947), который в 20-е годы был одним из участников знаменитого витебского Уновиса (Утвердители нового искусства), экспериментировавшего в области скульптуры и живописи. Якерсон не зацикливался на чём-то одном, наоборот, в его творчестве неожиданно преломляются идеи кубизма и супрематизм Малевича, импрессионистическая лепка объёмов соседствует с чёткими геометрическими формами.
Наличие чувства цвета несомненно, с его помощью художник поддерживает устойчивость живописных композиций на малоформатных листах бумаги, создавая тонкими красочными сочетаниями выразительную декоративность. Так, в “Распятии” (1922), несмотря на отсутствие главных действующих лиц, ощущение напряжения строится лишь на использовании цветовых контрастов. Этот новый подход к изображению известного сюжета дает зрителю возможность “додумать”.
Живописные и графические опыты оказали влияние и на скульптурные работы Якерсона. В экспрессионистических головах и статуях воплотилось стремление художника передать максимальную выразительность человеческого лица и тела минимальными средствами. Но это нельзя назвать примитивизмом или деформацией, это художественная логика человека, по работам которого можно проследить трансформацию стилей в первой половине ХХ века.
Анастасия Тарасова
№ 26 (57), 26 июня–2 июля 2000 г.
«Мир сюра» на Таганке
Казалось бы, знаменитый эпатажный сюрреалист Сальвадор Дали в своих многочисленных произведениях на темы кошмарных фантасмагорий сказал всё, что мог сказать.
Однако проходит время, и некоторые художники в который раз пытаются отразить «далианский» мир сновидений на своих холстах.
Среди них и Евгений Агнин, художник из Новосибирска, выставка живописи которого проходит сейчас в муниципальной галерее «Творчество» (Таганская ул., д.31/22). В своих работах художник изображает планету будущего: мы оказываемся среди каменных деревьев, около паутинового моря… Всё бы ничего (каждый имеет право на своё мнение), если бы не откровенное «следование» Сальвадору Дали. Несмотря на определенный профессионализм, нет ни сколь-нибудь заметной индивидуальности, столь необходимой в таком стиле, ни живописной свободы (учёба на графическом факультете в этом плане, видимо, бесполезна). Пессимистические картины-штампы служат лишь подтверждением того, что в настоящее время в сюрреализме трудно сказать свое собственное слово.
Неужели в Новосибирске, городе с замечательными художественными традициями, галерея «Творчество» не нашла более оригинальной живописи для своей выставки?
Анастасия Тарасова
№ 27 (58), 3–10 июля 2000 г.
Говоря формально, Леонид Семейко – художник-гиперреалист. Действительно, на его полотнах мы видим привычные почтовые ящики, углы домов, дощатые стены, элементы архитектурного декора, причем все это гладко выписано с учетом мельчайших деталей. Можно, конечно, позавидовать мастерству художника, способного маслом по холсту фотографически передавать реальность, и этим ограничиться.
А можно остановиться у его картин (сейчас художник выставляется на втором этаже ЦДХ в зале № 15) и внимательно на них посмотреть. И эти яркие, четкие, геометричные и композиционно выверенные работы вдруг начинают смотреться неким загадочным миром, где нет людей, нет движения, но присутствует напряженная внутренняя атмосфера.
Конечно, неправомерно сравнивать Семейко с Малевичем, но что-то похожее возникает при взгляде на знаменитый «Черный квадрат». Впрочем, у «Черного квадрата» скошена нижняя грань, и это является одной из причин его уникального восприятия, но на картинах Семейко ведь ничего не скошено! Выверенная перспектива, строжайшая прорисовка деталей – и откуда такое впечатление? Прямо мистика какая-то.
Возможно, дело в великолепно сбалансированной цветовой гамме. Возможно, в «козыре» всех гиперреалистов – неожиданных ракурсах и отсутствии нежелательных деталей, затрудняющих работу любого фотографа. Возможно, в безупречной композиции. Возможно, во всем перечисленном, но все-таки и в определенном элементе мистики, без которого подлинное произведение искусства просто не может существовать.
ЗСВ
В последнее время у искусствоведов и журналистов сложилась странная традиция: не замечать Центральный дом художника. Конечно, совсем не заметить его нельзя – слишком много выставок в нем проходит. Но всюду и везде ЦДХ фигурирует в качестве некой аморфной выставочной площади, предоставляемой в аренду на драконовских условиях. Этакий бесформенный конгломерат с рекламой чая “Липтон” наверху.
На самом деле ситуация давно изменилась, и не заметить ее можно, только не желая замечать. Уже несколько лет ЦДХ – единый выставочный комплекс с собственной политикой и стратегией.
А стратегия комплекса такого масштаба выбрана абсолютно логично: отражение действительного состояния российского художественного рынка. Вот и получается, что в ЦДХ мы можем увидеть то концептуальные мероприятия типа “Арт-Москвы”, то “братские могилы” массовых выставок Московского Союза художников, то салонно-китчевые пейзажики, проникающие с близлежащего рынка на набережной, то антиквариат в галереях “ШАТЦи” или “Элизиум”, то серьезное современное искусство в галереях Карины Шаншиевой, “Гармония контрастов” или “Зеро”…
Можно, конечно, позавидовать менеджменту ЦДХ во главе с Масутом Фаткулиным и Михаилом Курчицером. Им не приходится бегать в поисках зрителя и художников, как это вынуждено делать большинство московских галерей. Реалии сегодняшнего дня – даже в Манеж зрители идут только на отдельные “громкие” мероприятия, а в ЦДХ – постоянно. Этот факт бесспорен, как бы он не раздражал многих галеристов и искусствоведов.
Но основная задача руководителей ЦДХ все же весьма непроста – поддержание Дома в исправном состоянии, организация “конвейера” выставок и установка фильтра на пути откровенной “чернухи”, которой у нас, к сожалению, хватает. Надо сказать, что с этой задачей они справляются прекрасно.
То, что арендные расценки ЦДХ кому-то кажутся высокими – во-первых, на самом деле по меркам московской недвижимости они невелики, и во-вторых, предложение диктуется спросом, а очередь выставиться в ЦДХ расписана на много месяцев вперед. Да и что такое 25 центов за кв.метр в сутки для художников и галерей (а летом еще дешевле)? Это 90 долл. за кв.метр в год. Где еще в центре Москвы на бойком месте Вы видели такие расценки?
А сколько ЦДХ вынужден проводить “субботников” – бесплатных выставок для своих учредителей, региональных союзов художников? Самое обидное, что в случае Московского Союза художников зрелище это обычно убогое – бессистемная повеска работ в два ряда, причем чем больше работ, тем лучше (доходит до полутора тысяч). Ни экскурсоводов, ни дежурных искусствоведов. Зрители растерянно оглядываются и сразу уходят. Стоит ли тратить драгоценную выставочную площадь на столь слабо организованные мероприятия?
А ведь расходы на содержание огромного здания ЦДХ колоссальны, потому и приходится организовывать “непрофильные” выставки типа всяческих “меховых салонов”. Там арендные расценки на порядок выше, и все равно стенды не пустуют.
Другой вопрос, что неплохо бы многочисленных посетителей “непрофильных” выставок направлять в соседние залы, где выставляются художники, но эта проблема вполне решаема, было бы желание.
И, кстати, ничего зазорного в рекламе чая “Липтон” на ЦДХ нет. Во-первых, на Западе это общепринятая практика, во-вторых, огромное световое пятно является рекламой для самого ЦДХ, а в-третьих, с точки зрения дизайна бело-красная гео-метричная торговая марка прекрасно гармонирует с фасадом Дома.
С.В. Заграевский
№ 28 (59), 10-16 июля 2000 г.
В галерее “Новая Коллекция” (Б.Полянка, 15, тел. 9590141) проходит фотовыставка Александра Градобоева “Культурный слой”.
Если зритель пожелает глубоко проникнуть в замысел автора, то на него обрушится глубочайший философско-искусствоведческий комментарий о соотношении культуры с такими неприглядными проявлениями быта, как газовые трубы, строительная грязь или водопроводный кран. Действительно, все эти предметы имеют шанс через несколько веков попасть к археологам в качестве “культурного слоя” стыка второго и третьего тысячелетий.
Но эта философия в данном случае скорее лишняя, ибо она отвлекает от главного – великолепных фоторабот, развешанных с огромным вкусом в экономном, “европейском” стиле. Белые стены и черная металлическая мебель прекрасно смотрятся вместе с большими черно-белыми “техногенными” фотографиями. Приятно, что у Градобоева профессиональная фототехника – идеальная резкость, ни “зерна”, ни бликов.
На дизайне галерея не экономит, но тем резче контрастирует безупречный евроремонт с чисто российским окружением: запыленный серый фасад здания, убогая “совковая” будка вахтера, такая же лестница. За массивной железной дверью галереи начинается совсем другой мир.
И фото Александра Градобоева с недостроенными станциями метро и кошмарными “уличными” газопроводами полностью отражают этот контраст. Такой “культурный слой”, к сожалению, мы видим на каждом шагу.
Будь моя воля, я бы оставил археологам будущего что-нибудь более приличное.
ЗСВ
Позор! – хочется крикнуть, побывав в выставочном зале Московского союза художников на Кузнецком, 11, где только что прошла массовая выставка художников-графиков, членов МСХ. К самим графикам это слово не относится. Наоборот, из более чем двухсот художников большинство заслуживает самых теплых слов: все меньше «конъюнктурных» работ, великолепна книжная графика, да и «станковисты» радуют.
Но в каком состоянии сам выставочный зал – страшно глядеть. Грязь, трещины стен, истертый паркет, в жутком состоянии стекла... И среди этого кошмара в два ряда висят сотни картин! Ни имен художников (только инициалы), ни даже самых кратких биографий. Слово «формализм» здесь прозвучит слишком мягко.
Чтобы попасть в почти пустой зал, надо пройти сквозь бурлящий сувенирно-поделочный магазинчик. А поскольку художникам в советское время принадлежало все здание, то из-под сувенирных фотографий сиротливо выглядывает... мраморная доска с именами художников, павших в Великую Отечественную войну.
Когда же потомки погибших героев призовут к ответу виновников этого национального позора – мафиозную группировку Бубнова-Глухова-Казанского, захватившую власть в МСХ?
ЗСВ
№ 29 (60), 17–23 июля 2000 г.
В 1910-х годах архитектурный облик Москвы начал резко меняться. В это время Императорское Московское Археологическое Общество организовало фотоконкурс “Москва уходящая”. Член Общества, известный коллекционер, русский француз Эмиль Готье, путешествуя “от Мясницкой через Воздвиженку к Хамовникам”, фотографировал переулки родного города, моменты повседневной жизни москвичей с сутолокой на площадях, экипажами на улицах…
Выставка не состоялась: началась Первая мировая война. Негативы были переданы в Румянцевскую библиотеку, где и пролежали почти век, прежде чем были проявлены при участии студии “Арт-Нуво”. Эти фотографии сейчас выставлены в Музее архитектуры им. Щусева.
На редкость живописные фото действительно необычны: дело тут и в композиционном чутье мастера, и в художественном вкусе, и в присущем художнику чувстве меры. Кроме того, от всех фотографий веет непонятной тревогой. Резкая перспектива затягивает изгибами улиц, ритмами архитектурных деталей, но внезапно пресекается застывшим экипажем, столбом; нет лиц людей – все куда-то спешат, мы не можем понять, что они чувствуют, о чём думают. Ещё секунда – и произойдёт что-то грандиозно страшное… Неизвестно, предчувствовал ли Готье трагические события войны и революции, но он это передал в своих фотографиях.
Замечу, что выставленные по соседству с этой великолепной экспозицией архитектурные фотографии современного концептуалиста Юрия Аввакумова сильно проигрывают из-за своей серости, “смазанности” и отсутствия какой-либо цельности в сюжетах и впечатлении.
Анастасия Тарасова
№ 34 (61), 24–30 июля 2000 г.
Как говорится, к хорошему привыкаешь быстро. Ходишь, например, по Центральному Дому художника и не замечаешь, что стены белоснежные, паркет в прекрасном состоянии, все лучше и лучше освещение, заново отделано фойе, великолепный буфет… Вроде бы все так всегда и было.
Но все познается в сравнении. Не будем вспоминать конец семидесятых и восьмидесятые, когда ЦДХ был в весьма убогом и запущенном состоянии. Есть примеры и из нашего времени.
В Петербург, в Невскую куртину Петропавловской крепости, из ЦДХ переехала великолепная концептуальная британская выставка “Пейзаж”. Переехала и… погибла. Нет, не дай Бог, не в смысле утери или кражи работ. В смысле экспозиции.
Концептуализм предполагает следующее: произведения, сами по себе могущие не вызывать никаких эмоций, вступают между собой в некий контакт и создают пресловутый “концепт” – единое и цельное восприятие экспозиции. Именно поэтому концептуализм нуждается в безупречном окружении, идеально покрашенных стенах, выверенном дизайне зала, да и в элементарной чистоте. Грязь может быть элементом концепта, но это должно соответствовать творческому замыслу. Выставка “Пейзаж” – не тот случай. Произведения аккуратны, «вылизаны» и выдержаны в единых тонах.
А если взгляд, переходя с одного блестящего концептуального произведения на другое, падает на неприкрытый чугунный радиатор отопления, да еще и пыльный? Или на ободранный паркет? Или на водопроводную трубу с прокладками, торчащими из мест сочленений? Какой там концепт…
И это был конец выставки “Пейзаж”. В ЦДХ она смотрелась, а в грязноватой и неаккуратной Невской куртине – нет.
Не спасли даже… петербургские экскурсоводы. Да-да, оказывается, и по “концепту” можно водить экскурсии и проникновенно сообщать, что имел в виду тот или иной художник, создавая ту или иную инсталляцию, фоторепродукцию или видеофильм. В Петербург специально приезжал искусствовед из Великобритании и обучил местных экскурсоводов. Впрочем, ни слова о концептуализме, ни слова об общем восприятии выставки, ни слова о принципах подобных экспозиций. Экскурсанты растерянно глядели по сторонам и уходили с середины экскурсии. Обидно, когда хорошее начинание выливается в убогий провинциализм и губит серьезнейшее дело – представление публике современного искусства.
Сергей Заграевский
№ 31 (62), 31 июля–6 августа 2000 г.
В зале № 3 ЦДХ по 4 сентября проходит выставка «Все цвета». Впрочем, ей бы больше подходило название «Плутенко и Co.» Компания самая разнообразная – вычурный график Мария Саблина, фотореалисты Дмитрий Видов, Анатолий Бобрович, Сергей Трухан, просто реалист Евгений Бурмакин... Но гвоздь выставки, заслоняющий собой все окружающее – несомненно, Станислав Плутенко.
Глядя на его работы, хочется воскликнуть: салонный стиль бессмертен! Вечные стилизации под Рокотова, Тернера, Дали, Лактионова... Да чьи угодно стили можно проследить в гладких, мастерски исполненных, но при этом абсолютно бездуховных и бездушных работах.
Как известно, есть спрос – будет и предложение. Хотят «новые русские», чтобы портрет был написан «как в жизни» – пожалуйста! Хотят на портретах черный фон, как у Веласкеса – пожалуйста! Хотят дешевый сюрреализм – пожалуйста! Хотят потуги на юмор – пожалуйста! Главное – чтобы богато смотрелось и было гладко залакировано.
Короче, как в старину говаривали купцы – «Сделайте нам красиво»! Вот только знали бы сами «купеческие художники» свое место в искусстве, не претендовали бы на роль «гениев» – и все было бы совсем хорошо.
ЗСВ
№ 33 (64), 14–20 авг. 2000 г.
В ЦДХ, в зале № 10 – выставка «Мистерия цвета» тульской художницы Натальи Олейниковой. Впрочем, акцентировать внимание на том, что художница из Тулы, бессмысленно – ничего тульского в ее работах, выполненных в салонно-фантазийном стиле, увидеть невозможно. И ладно бы художница создавала чистую абстракцию – любые попытки «вписать» в свои работы то женское личико, то какую-нибудь часть торса выдают недостаточный професионализм.
Как говорится, не можете – не беритесь! Получаются у Вас хаотичные мазки, причем неплохо – так и пишите абстрактные картины, а не пытайтесь работать под Эдуарда Дробицкого! При всей «пошловатости» своих сюжетов Дробицкий имеет великолепно поставленную руку графика, и тульской художнице явно оказалась не под силу попытка соорудить нечто похожее на его обнаженную натуру с растушевкой вокруг.
Зато около каждого холста Олейниковой висит по четверостишию, причем очень и очень неплохому. Художница, по-видимому, серьезно «заражена» тибетской эзотерикой. И ведь в подборе четверостиший виден великолепный вкус, и это действительно наиболее про-фессиональные строчки из ее сборников. Не проявить ли ей то же самое и в подборе картин для выставки?
ЗСВ
Есть один известный «жизненный принцип»: чем меньше дела, тем больше слов. К сожалению, он вполне применим и к искусству.
В ЦДХ на Крымском Валу в зале № 12 проходит выставка с названием «Человекология. Действие 2-е: Тригон-че». Что же скрывается за этими весьма эффектными и малопонятными словами?
Формально на выставке представлены три художника (отсюда, вероятно, и «тригон»): Наталья Баженова, Наталья Баранова и, в целях придания статуса «международности», Сон Ча Йюнг из Кореи.
Какая «человекология» может быть увидена в вычурно-салонных произведениях Натальи Баженовой, в ее «очаровательных девушках» с ученически написанными пропорциями тел – непонятно. У художницы есть несомненное чувство цвета и композиции, но с мастерством, а тем более с собственным видением мира, пока сложновато.
Еще труднее найти какую-либо «логию» в крайне многообразном творчестве Натальи Барановой: есть работы и лубочные, и в стиле Обросова, и в стиле Моранди... А «своего» мало, крайне мало.
Возможно, к моменту выхода этого номера газеты на выставке появятся работы третьего «че» тригона – корейца Йюнга. Пока что на них посмотреть и дать какую-либо оценку не удалось.
Но уже сейчас видно то, что обеим российским художницам следовало бы уделить серьезнейшее внимание своему профессионализму и творческой индивидуальности, а не увлекаться выдумками эффектных названий для своих работ и выставки в целом.
ЗСВ
№ 34 (65), 21–27 авг. 2000 г.
“Бумажные” впечатления
Большой резонанс в художественной жизни вызвала выставка в Музее личных коллекций ГМИИ художника и эксперта в области печатной графики Валерия Орлова. Интерес к выставке объясняется прежде всего тем, что все экспонаты выполнены исключительно из ”handmade paper” (бумаги, сделанной вручную) при отсутствии каких-либо других материалов. Изображения – рельефы на листах, а не пейзажи в прямом смысле слова. Через аморфную бумажную массу художник пытается выразить свои ощущения от поездок в Каталонию.
Орлов, по его словам, “устал от тиражирования современной графики” и стремится создавать уникальные произведения, не имеющие аналогов. Хотя приемлем ли термин “уникальность”, когда в одном зале представлено несколько белых листов с однообразными “вдавлениями”? То же самое можно сказать и о серии “Каталонские песни”, в которой бумажные трубочки, прикрепленные в различных направлениях к листам (призванные создать некий музыкальный ритм), выглядят скучновато. К сожалению, придирчивый глаз замечает на белоснежной поверхности карандашные отметки. Попытка ввести цвет немного разнообразит работы, но все же не способствует их живописному насыщению.
К тому же наш зритель, казалось бы, привыкший к всевозможным концептам, оказался не подготовлен к восприятию искусства Орлова. Толпы людей бродили по выставке и не могли понять, куда попали. Жаль, что организаторы не позаботились об экскурсионном обслуживании и консультационной помощи посетителям.
Анастасия Тарасова
№ 35 (66), 28 авг.–2 сент. 2000 г.
Грустно. Никаких других слов не находится для выставки петербургских художников, которая сейчас проходит в зале № 14 ЦДХ на Крымском Валу.
Неужели Москва воспринимается из Петербурга огромным комиссионным магазином, куда можно везти салонные вещи, еще и выполненные на недостаточно профессиональном уровне? Объединено все это под посвящением Пушкину, и действительно – посередине большая работа Александра Кравчука “Пушкин на Мойке” (кстати, лучшая на выставке). А все остальное – китч, китч и еще раз китч. Оперируя понятиями рейтинга Профсоюза художников, нет ни одной картины, достойной художника категории «А». Но зато есть и “нежные девушки”, и Юрий Гагарин, и патриарх Алексий, и недавно причисленный им к лику святых царь Николай Второй, при жизни более известный как “Кровавый”… Бедный Пушкин, певец свободы! Знал бы он, что будут выставлять под его именем…
Но хуже другое. Петербург – город с уникальными художественными традициями. В нем работают такие мастера, как Завен Аршакуни, Владимир Овчинников, Валерий Лукка, Феликс Волосенков, Дмитрий Каминкер… Да и молодежь в Питере замечательная – Николай Кононов, Владимир Бендыч, Виталий Панаев…
Жаль, что сейчас в ЦДХ впечатление о городе на Неве у московской публики формируют не они, а группа изготовителей салонного китча.
Но в ЦДХ есть чему и порадоваться. В “парадном” зале № 8 Виктор Лисицкий проводит свою “фирменную” выставку, и “гвоздь программы” – три серпуховские художницы. Татьяна Рыжова, Елена Ненастина и Надежда Лебедева. Звучит все очень торжественно, но на самом деле творчество этих художниц отличается трогательным спокойствием. Ровная, ненапряженная композиция, “провинциальная” цветовая гамма, но при этом у каждой из них свой индивидуальный стиль – все вместе и создает атмосферу, характерную для выставок, проводимых Виктором Лисицким. Среди холстов стоят скульптуры Ольги Калиты и Нины Замахиной. Первые подальше от входа, вторые поближе. Грамотное экспозиционное решение, так как золоченые фигурки Ольги Калиты трудно совместимы с атмосферой Рыжовой, Ненастиной и Лебедевой, а удивительно женственные и тонкие творения Замахиной – как раз “то, что надо”.
Радует и зал № 2, где проходит выставка израильских художников. Казалось бы, мешанина – и инсталляции, и фото, и ткань, и холст, и графика… А все вместе– вполне европейский “концепт”, даже в “камерном” зале № 2 выглядящий гармонично и со вкусом подобранным. Израильский флаг «Могендовид» тоже выглядит как часть концепта, а не как политический символ.
Это называется – умеем же, когда захотим! Браво, искусствоведы ЦДХ и сотрудники израильского культурного представительства!
Сергей Заграевский
№ 36 (67), 4–10 сент. 2000 г.
В ноябре в Кремлёвском дворце состоится Всемирный информациологический форум, в котором активное участие примет отделение “Экология человека” Международной Академии Информации. А работы академиков-экологов можно сейчас увидеть в галерее “Нагорная” (ул. Ремизова, 10).
В.В.Алексашина, автор 100 научных работ по профилю “Экология индустриального города”, представляет архитектурные пейзажи, главные “действующие лица” которых – церкви городов России. В каждой работе используются самые различные по своим художественным качествам материалы – фломастер и пастель, соус и акварель. В точном выверении деталей и построении композиции чувствуется рука архитектора.
В соседнем зале – необычные графические листы Л.Е.Эпштейн, относящиеся к развивающемуся ныне “энергетическому пуантилизму”. Миниатюры на разнообразные сюжеты (подводный мир, цветы) выполнены цветными фломастерами в точечной манере письма французских пуантилистов. Плавные замкнутые линии, способствующие возникновению чувства формы, наполненной светом, придают работам некий космизм.
Анастасия Тарасова
№ 37 (68), 11–17 сент. 2000 г.
В ЦДХ, в зале № 21, проходит выставка Леонида Ароновича Шварцмана (к 80-летию художника). Как известно, в России верх признания – не энциклопедия и не памятник, а… анекдоты.
Да-да, кроме шуток, вспомним героев наших наиболее популярных анекдотов (политики не в счет): Василий Иванович+Петька, Штирлиц+Мюллер, Чебурашка+Гена… Стоп! Перед нами выставка автора “Чебурашки” – Леонида Шварцмана! А еще таких мультипликационных “хитов”, как “Варежка”, “Аленький цветочек”, “38 попугаев”…
Слава этих мультфильмов, к сожалению, не принесла в советско-российских условиях Шварцману практически никаких дивидендов. Ни материальных (на Западе он был бы миллионером), ни моральных – людских толп на выставке не наблюдается, очередь за автографом не стоит. А жаль – Шварцман прекрасный график, умеющий создать атмосферу добра и тепла, и колоссальный успех его мультфильмов неслучаен.
Абрам Цевский
В ЦДХ на Крымском Валу, в зале № 19 проходит выставка живописи Николеты Стати. Художница фантастически молода – ей 19 лет (это не комплимент очаровательной женщине, ей действительно 19). Но художественный стиль найден и активно эксплуатируется.
“Козырь” Николеты – мазок, несколько напоминающий французских пуантилистов конца XIX века, но более рельефный и менее цветонасыщенный. Благодаря этому многие ее пейзажи обретают загадочность и глубину. Интересны натюрморты. А вот портреты выдают опасную тенденцию.
В свое время Вильям Мейланд писал про “Арт-салоны”:
“Бурлит салона сладость,
Коммерции убогость,
Но вопреки – о радость –
Присутствует вангогость”.
Он имел в виду, несомненно, талант, а не стиль Ван Гога. А у кишиневской художницы некоторые портреты абсолютно вангоговские, но в данном случае это не комплимент, а недостаток самостоятельности.
Впрочем, 19 лет – уникальный возраст, когда открыты все пути. Николета может начать серьезный поиск своего “Я” в искусстве, а может и продолжать эксплуатацию “вангоговской” находки.
Дай Бог, чтобы ей удалось первое.
ЗСВ
№ 38 (69), 18–24 сент. 2000 г.
В ЦДХ на Крымском Валу, в зале № 21, проходит выставка «Гималаи и Тибет» фотохудожника Аллана Ранну. Дефис между «фото» и «художником» не является опечаткой – он и фотограф, и художник-фотореалист.
Вообще говоря, фотореализм можно назвать стилем-капканом. Художнику, работающему в нем, очень легко впасть в салонность, ибо велик соблазн сделать нечто «заказное» привычными живописными средствами. В конечном итоге от этого может удержать только чувство вкуса и некое неуловимое ощущение подлинности не того, что изображается, а того, что изображено. Попросту говоря, самоцелью должна быть живопись, а не передача «натуры».
Аллану это великолепно удается. Видимо, во многом благодаря «натуре» – Тибету и Гималаям. Их невозможно равнодушно переносить на холст, даже если рядом огромное количество сделанных тобой же фотографий. Итог радует – горы на пейзажах Аллана живут, дышат и притягивают к себе.
ЗСВ
В Новом Манеже проходит выставка «2356 километров. Искусство из Дюссельдорфа в Москве». Выставка сугубо концептуальная – абсолютно в европейском стиле.
«Гвоздь» выставки – Гюнтер Юкер, известный московской публике по экспозиции 1998 года в ЦДХ. Ассоциация с гвоздем неслучайна – в ЦДХ были представлены его многочисленные изделия из гвоздей. Сейчас в Георгиевском переулке можно увидеть три большие доски с имитацией пробоин от пуль и снарядов – отклик на войну в Боснии 1993 года. Представлен и знаменитый живописец Кондар Клапик, и другие известные немецкие художники. Да и вообще, выставка большая и запоминающаяся.
Но, пожалуй, ее главная достопримечательность – доктор искусствоведения Виталий Зверев, лично проводящий экскурсии для всех посетителей. Трогательно, информативно, полезно, но... Есть в американской системе подбора кадров труднопереводимый термин «overeducated» – нечто вроде «чересчур образованный». Попросту говоря, доктору искусствоведения приличествует несколько иная деятельность, и видеть его в роли экскурсовода (с табличкой на груди!), мягко говоря, странно. Волей-неволей лишний раз задумываешься о том положении, в которое наше тяжелое время поставило искусствоведов.
Хотя неожиданно попасть на высокопрофессиональную лекцию о современном немецком искусстве – большая удача, и обидно, что публика в Новом Манеже этого явно не понимала. Наверное, мало кто ожидал увидеть доктора экскурсоведе... простите, искусствоведения.
Абрам Цевский
№ 39 (70), 25 сент.—2 окт. 2000 г.
Еще раз о Марьиной роще
Если кто-то из читателей еще не побывал в Музее Кино рядом с метро Краснопресненская, где на пятом этаже – потрясающая выставка Юрия Норштейна, автора «Ежика в тумане», «Сказки сказок» и других шедевров мультипликации, поспешите туда!
Выставка посвящена двадцатилетию «Сказки сказок». В ней Вы увидите и замечательный фотопортрет старой Марьиной рощи, сделанный ближайшим помощником Норштейна – только что ушедшим из жизни оператором Александром Жуковским.
Как бы ни злодействовали юдофобы, Марьина роща войдет в историю Москвы как один из центров еврейской культуры, традиции которой с блеском продолжает в своем «Сатириконе» Константин Райкин.
Не случайно, наверное, одна из московских синагог и еврейский общественный центр при ней разместились здесь – в Вышеславском переулке напротив знаменитого Бахметьевского гаража, построенного гениальным Константином Мельниковым.
Алексей Клименко
«Искусство – среда обитания»
Таков был девиз Второй летней Академии искусств, прошедшей в Переславле-Залесском. Студенты всех возрастов и разной степени искушенности в изобразительном искусстве занимались под руководством известных российских мастеров. Р.Дмитриев вел класс живописи, А.Красулин – скульптуры, Н.Заровная – печатной графики, Т.Пунас – керамики и т.д. Каждый день от 50 до 70 студентов могли поупражнять свой глаз и руку, изображая обнаженную модель.
Во время итогового просмотра руководитель Академии Владимир Говорков рассказал не столько о том, что было на предыдущих акциях, сколько о будущем – о расширении состава участников, о поиске спонсоров, о строительстве гостиничного комплекса и мастерских для художников. Последнее особенно актуально, т.к. бытовые условия и техническое состояние мастерских говорят о разрухе, царящей в некогда процветавшем Доме творчества. Пока же славная летняя Академия держится, в основном, на энтузиазме и фанатичной преданности искусству ее главных организаторов.
Что же касается творческих проблем, то тут успешно работает своего рода «природная методология», рассчитанная на воздействие прекрасного среднерусского пейзажа Переславля-Залесского. Художники растворяются в пространстве окрестных полей и холмов, погружаясь в дали Плещеева озера и реки Трубеж. Тут, что ни изобрази – монастырь на горе, рыбаков, разбирающих сети, или баб, полощущих белье – все будет художественно, романтично и возвышенно. Такое уж это волшебное место.
Вильям Мейланд
№ 40 (71), 2–8 окт. 2000 г.
Жители Парижа Виталий Стацинский и Татьяна Зверева открыли совместную выставку в Государственном литературном музее (Трубниковский пер., д.17) и назвали ее «Время назад». Последнее обстоятельство не вызывает сомнений, так как выставка, в основном, ретроспективная и ностальгическая.
В экспозиции Татьяны представлены часы или, по-научному, «объекты» с часовыми механизмами, стрелками, циферблатами и т.п. Все это, разумеется, навевает на размышления о текучести времени и его необратимости. Татьяна подошла к проблеме с добрым юмором, поэтому ее циферблаты составлены из карт, ключиков, костяшек домино и прочей цифровой и бытовой символики, укладывающейся в русло временной темы.
Стацинский на первый взгляд предстает книжным графиком-традиционалистом. Он, как типичный «шестидесятник», склонен к брутальным изображениям женского тела и мужских достоинств. Он успешно переосмысливает русский лубок, а новые постперестроечные времена, соответственно, встречает соцартом, соединяя в различных коллажах политический мусор наших дней.
С детьми Стацинский весел и нежен. Не случайно же он был художником-редактором журнала «Веселые картинки» со времени его основания в 1956 году, и главным редактором детского музыкального журнала «Колобок» (с 1967 г.).
С 1978 года он живет во Франции, где продолжает работать как иллюстратор в ведущих западных издательствах.
Вильям Мейланд
№ 41 (72), 9–15 окт. 2000 г.
В зале № 21 ЦДХ проходит выставка группы художников «Антресоль». Название совпало с неприметным «антресольным» залом, да и состав художников вполне соответствует тем разнородным предметам быта, которые обычно хранятся на «антресолях» в квартирах сталинско-брежневских времен. Но зайти в зал стоит, хотя бы ради двух художников – Людмилы Сапожниковой и Михаила Коннова. Работы Коннова написаны в стиле, близком американскому поп-арту, который на российской почве иногда дает неожиданные всходы. А большие абстрактные картины Сапожниковой нельзя не заметить – они доминируют над выставкой, «вытягивая» разношерстную и неровную экспозицию.
ЗСВ
ПРЕТЕНЗИЯ НА «НАСЛЕДИЕ»
Журнал «Наше наследие» постоянно устраивает в помещении редакции небольшие, но весьма содержательные и даже престижные выставки. Художников привлекает и то обстоятельство, что на страницах журнала появляются об этих выставках иллюстрированные статьи и они как бы получают еще при жизни некоторое касательство к тому, что уважительно зовется «наследием».
Увы, но выставку Аветика Абаджяна можно отнести к подобному наследию с большой натяжкой. Комплименты ораторов, звучавшие во время открытия выставки, практически не имели должной опоры в произведениях художника. «Психологизм портретов» больше свидетельствовал о психической неуравновешенности автора, нежели о его таланте живописца и человековеда. В натюрмортах и пейзажах легко можно было бы обнаружить нечто штеренберговское, с одной стороны, и наивно примитивистское – с другой, но без тонкости и изящества первого и без светлой оптимистичности второго.
В ожидании обещанной журналом публикации остается только гадать, как пишущий «вед» или иной специалист широкого или узкого гуманитарного профиля выйдет из весьма непростой ситуации – написать точно и качественно о том, что высокого художественного качества не представляет.
Серафим Полыхаев
№ 42 (73), 16–22 окт. 2000 г.
В Музее современного искусства на Петровке, 25, проходит выставка петербургского художника Владимира Овчинникова, известного мастера так называемого соц-арта. И хотя соц-арт в изначальном понимании (гротескная пародия на советскую действительность) давно устарел, но творцы соц-арта благополучно «перестроились» и прекрасно вписались в наше время, ибо ни алкоголиков, ни бомжей, ни проституток, ни свалок меньше не стало.
Овчинников в своем узнаваемом (порой даже чересчур узнаваемом) стиле это и изображает. Обнаженные Аполлоны-алкоголики и базарные торговки с крыльями ангелов могут кого-то шокировать, кого-то раздражать, но шок – тоже одна из задач соцарта. Главное – знать меру, после которой эпатаж переходит в пошлость, и, к сожалению, Овчинникову это удается не всегда.
Не всегда ему удается и избежать соблазна ставить свои несомненные находки на «конвейер», в итоге глаза просто устают от многочисленных «клонированных» оранжево-охристых женских и мужских телес.
Но, говорят, на Западе так даже положено – чтобы художник писал в одном стиле всю жизнь, да и «ортодоксальный» соц-арт больше всего сейчас востребован именно там. Ну что же, пожелаем петербургскому художнику всяческого успеха на мировом рынке, а наша московская «глубинка» все-таки требует более одухотворенных и разнообразных работ.
Абрам Цевский
СВЕТСКАЯ САЛОННАЯ ЖИВОПИСЬ
В «Галерее у Яра» (ул.М.Расковой, 12) открылась небольшая персональная выставка Людмилы Попенко. Дамы в длинных платьях первой трети ХХ века, обнаженные купальщицы в прозрачной морской воде, модные молодые люди за столиками кафе и даже сама дробная импрессионистическая манера письма наводили зрителей на мысль, что перед ними развернута некая ностальгическая картина красивой жизни, увиденная или, скорее, угаданная и воссозданная по старым пожелтевшим фотографиям и лентам немого кино.
Устроители, будь у них больше фантазии и вкуса к театральной мистификации, вполне могли бы вклю-чить, как фон, соответствующую музыку, которая когда-то сопровождала подобные черно-белые фильмы. В стихотворении 1913 года «Кинематограф» О. Мандельштам писал:
«И в исступленьи, как гитана,
Она заламывает руки.
Разлука. Бешеные звуки
Затравленного фортепьяно».
Изящная и стильная художница, соответствуя образу собственной живописи, усиливала своим присутствием общее впечатление светскости вернисажного действа. Этому способствовало даже название галереи «У Яра» и ее местоположение неподалеку от цыганского театра «Ромэн». И только тяжкое архитектурное обличье здания бывшей гостиницы «Советская» возвращало посетителей выставки в наше смутное время и разрушало приятные мысли о светскости происходящего.
Серафим Полыхаев
№ 43 (74), 23–29 окт. 2000 г.
Москва глазами итальянца
Москва умеет впечатлять, разочаровывать, пугать. Её облик поражает иностранца, и если это натура творческая, с философской, даже провидческой склонностью к отображению действительности, то увлечение темой нашего города неизбежно.
Итальянский художник (из семьи потомственных реставраторов) Аттилио Стеффанони, работы которого сейчас экспонируются в Музее личных коллекций ГМИИ, – подтверждение тому.
После посещения Москвы, по мимолётным карманным рисункам, фотографиям, в 1995-98 гг. он пишет картины, пронизанные образом города-драмы, «в котором каждый ищет что-то утраченное, забытое, но невосполнимое». Такой несколько пессимистичный взгляд и тревожное настроение чувствуется в «кровавых» размытых пятнах Красной площади, в вечернем сумраке дворов, в абстрактных, всегда чёрных фигурах случайных прохожих.
Купола, шпили, крыши, намеченные динамичными штрихами, движутся как живые в безграничном городском пространстве, тают как мираж. Насыщенность тона, гамма ярких, лёгких оттенков, зарисовочная манера в технике жидкой акварели, пером и кистью, – всё это создаёт экспрессионистическое впечатление. При таком подходе невозможны слащавые пейзажи и прорисовка деталей. Возникает что-то громадное, трагедийное, театральное.
Таково понимание Москвы у Стеффанони – как существа, живущего по своим законам. И видение нас – ищущих, волнующихся.
Анастасия Тарасова
№ 44 (75), 30 окт.–5 нояб. 2000 г.
Иконы и Бурганов
В ГМИИ проходит выставка «Россия в пути», на которой тема дороги как метафоры человеческой жизни, духовного пути представлена «путными» иконами XII-XIX вв. Замечательная коллекция икон, писанных на досках, сделанных из меди (после пожара 1547 г.) и живописно украшен-ных цветной эмалью, изящные образки, складни, иконостасы демонстрируют историческое и художественное развитие искусства иконы на Руси.
Всё бы хорошо – качество икон, их разнообразие, интересные экспликации, если бы не вопрос об экспозиционном решении выставки. Организатор – Музей классического и современного искусства «Бурганов-центр». Скульптор Александр Бурганов известен москвичам по блестящей Турандот и чете Пушкиных со страшными взглядами на Арбате, а сейчас он решил представить «произведения традиционного искусства в нетрадиционной ситуации», то есть в форме инсталляции. Поясню: в зале образуется «дорога» икон, крепящихся на выставленных в ряд железных прутьях без пауз так, что пройти между ними и рассмотреть отдельную икону нет никакой возможности. Этикетки оказываются прямо на полу, и посетители неэстетично нагибаются, чтобы их рассмотреть.
Так что же всё-таки важнее: следовать веяниям моды и необоснованно использовать инсталляции, или же быть тактичными при организации выставочного пространства и задумываться о комфорте посетителя в нём? В любом случае жаль, что прекрасные экспонаты выставлены далеко не лучшим образом.
Анастасия Тарасова
В Музее Победы на Поклонной горе, на «галерке» – четвертом этаже – тихо и скромно проходит выставка. Нет у нее громкой рекламы, и даже название нигде не написано. А выставка на самом деле весьма и весьма стоящая – организаторы, проведя колоссальную работу, собрали картины нескольких десятков так называемых «самодеятельных» художников старшего поколения.
Пройдя на предыдущих этажах Музея Победы через официозные холлы и примитивные диорамы, на выставке попадаешь как будто в оазис. С теплотой, свойственной «наивному искусству», выполнены портреты фронтовиков, батальные сцены, пейзажи, натюрморты... Практически никто из этих художников в советское время не «удостоился» принятия в Союз художников СССР. Сейчас справедливость восстанавливается, и такие «самодеятельные» (а на самом деле оригинальные и профессиональные) мастера, как Стефания Базыленко, Элеонора Боброва, Татьяна Еленок, Екатерина Медведева, Юрий Поляков и многие другие, приняты в члены Профсоюза художников и отмечены высокими рейтинговыми категориями.
Обидно, но факт: немногочисленная «молодежь» шестидесятых годов рождения, представленная на выставке, блекнет рядом со «стариками». Хочется вспомнить лермонтовское «Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя»...
И обидно, что на выставке нет ни биографий художников, ни буклетов, ни каталогов. За себя говорят только годы их рождений: 1913, 1917, 1921, 1937...
Абрам Цевский
№ 45 (76), 6–12 нояб. 2000 г.
Искусство или технический прогресс?
Можно долго спорить о том, вытеснит ли в будущем фотография другие виды изобразительного искусства, но связи с этим нельзя не упомянуть популярную сейчас технологию цифрового фото, которая позволяет обходиться без фотопленки и химических реактивов. Объект снимается специальной камерой на дискету, затем с помощью компьютерных программ обрабатывается по вашему желанию (можно изменить цвет, светотень, форму, и делать всё это не в мастерской среди красок и кистей, а в кресле, перед монитором), затем изображение выводится на принтер, его облекают в рамку и… устраивают выставку. А что? Времени много не требуется – это же не «Последний день Помпеи».
Такая выставка сейчас проходит в Фотоцентре (Гоголевский бул.,8). Валерий Хитров, директор строительной фирмы в Коломне, увлекшись фотосъемкой всего год назад, проявил фантазию и оригинальность в подборе сюжетов, где господствует непримечательная деталь, всего лишь на-мекающая на жизнь целого предмета. Это может быть древнерусская архитектурная деталь или металлический ключ – везде присутствует необычный угол зрения, и это является несомненным «плюсом» выставки.
Фотографии Хитрова создают эффект иллюзии карандашных рисунков с характерной дымчатой светотенью. В этом состоит одна из особенностей цифровой фотографии – имитация под акварель, пастель и прочие живописные техники достигается одним щелчком компьютерной «мыши». Удобно, правда?
Анастасия Тарасова
№ 46 (77), 13–19 нояб. 2000 г.
В ЦДХ прошла очередная выставка, посвященная беспрецедентной «раскрутке» художника Кирилла Данелия – сына знаменитого режиссера Георгия и хозяйки галереи «Пан-Дан» Галины.
Кирилл отличается качественными, добротными работами, хотя и не всегда самостоятельными (последнее, впрочем, поправимо – ему всего 32 года). Но окружение Кириллу на его персональных(!) выставках «Пан-Дан» создает потрясающее: Зверев, Рабин, Немухин, Плавинский... Последние играют декоративную роль, создают «антураж», а работы Кирилла висят посередине, как «Явление Христа народу». Эх, всем бы художникам такую маму, как Галина Данелия...
ЗСВ
№ 47 (78), 20–26 нояб. 2000 г.
ХУДОЖНИКИ «ВТОРОГО РЯДА»
Красивая, нежная, человеческая выставка открылась в Московском центре искусств (Неглинная, 14). Называется она «Музей неактуального искусства». Представлена часть первая: 1900-1940-е годы.
45 живописцев и графиков «второго ряда» дают достаточно полное представление о том, что по самой своей сути не соответствовало социалистическому «размаху шагов саженьих» и было отодвинуто «на периферию общественного сознания». Причем это еще лучший вариант. Могли бы отодвинуть по известной формуле – «в места не столь отдаленные».
Несколько уничижительное упоминание о втором ряде в данном случае нужно понимать оптимистически – как утверждение высокой профессиональной пластической культуры, которая во всех рядах или есть, или блистательно отсутствует. «Старики-второрядники» обладали этой культурой, утверждали ее вслед за учителями, а их наследники и отдельно взятые энтузиасты сумели донести ее до нас. Уверен, что можно было бы значительно расширить ряд культурных имен. Но спасибо и за тех, кого показали, даже издав небольшой, но изящный каталог.
Физически Музея неактуального искусства пока нет. Есть галерея «Ковчег», которая пестует это искусство. Тягаться с ГТГ, Музеем личных коллекций или тем более со свежесварганенным Музеем современного искусства церетелиевского разумения такой музей не в состоянии. Он же «неактуален», и в этой своей сути полностью разделяет судьбу всякой настоящей Культуры, которая чужда любой актуальной показухе.
Вильям Мейланд
№ 48 (79), 27 нояб.–2 дек. 2000 г.
В выставочном зале «Тушино» (бул. Я.Райниса, 19/1, тел. 493-1467) проходит фестиваль молодых дизайнеров – студентов многих московских вузов, причем не только художественных. О том, что на выставке есть, на что посмотреть, говорят названия номинаций: промдизайн, дизайн транспортных средств, рекламы, костюма, интерьера... Но наиболее привлекательным является то, что, собрав в единую экспозицию самые различные объекты применения дизайнерских решений, организаторы дают осознать то, что в окружающей современного человека предметной и визуальной среде нет ничего, чего не могла бы коснуться рука дизайнера.
Выставка представляет интеграцию дизайна с самыми различными аспектами человеческой деятельности, от самых незначительных вещей – предметов быта, посуды и мебели – до крупных архитектурных решений городского масштаба. Радует глаз грамотная экспозиция, что очень важно для правильного восприятия предметов дизайна или концептуальных решений. Все-таки «Тушино» по праву считается одним из лучших муниципальных залов Москвы, и при просмотре работ вы не наткнетесь на торчащий радиатор отопления или неряшливый моток проводов удлинителя – проблемы многих галерей.
Хотелось бы только, чтобы те, в чьих руках сегодня находятся производственные мощности и градостроительные полномочия, почаще обращали внимания на подобные мероприятия и их участников. Тогда, может быть, выставленные проекты перестали бы быть просто курсовыми и дипломными работами, а наша окружающая действительность стала бы удобней и красивей.
Андрей Максимов
№ 50 (81), 11–17 дек. 2000 г.
5 декабря состоялось открытие выставочного зала МОСХ России на Беговой, 7/9. Знаменитый зал долгое время был закрыт на ремонт, и, наконец, в новом облике был представлен публике. Сейчас в нем проводится «Рождественская выставка», на которой можно видеть работы замечательных московских художников трех поколений.
Конечно, помещение на Беговой со своеобразной «магазинной» планировкой трудно назвать идеальным для формирования выставочного пространства – высота стен значительно превосходит расстояние между ними, а половину зала занимают огромные окна-витрины. Картины, полуприкрытые жалюзями, вынуждены висеть в узеньких простенках. Но это уже особенности архитектуры, которую выбирать не приходилось, и председатель МОСХ России Сергей Горяев немало постарался, чтобы привести это помещение в «божеский» вид и максимально приспособить его для посещений публики. Был даже надстроен второй балконный этаж.
Специфические выводы из этого события – открытия зала на Беговой – сделало руководство Московского союза художников (МСХ – не путать с МОСХ России) во главе с Василием Бубновым. Наверное, именно «магазинность» помещения навела последнего на мысль пойти по пути наименьшего сопротивления и в соседнем крыле этого же дома строить… правильно, очередной магазин!
К сожалению, даже если бы попавшее в руки Бубнова помещение было идеальным для проведения выставок, художникам оно бы все равно вряд ли досталось – магазины и рестораны приносят руководству МСХ куда больше пользы…
Андрей Максимов
Размышления критика Вильяма Мейланда
о художнике Сергее Заграевском
О рисующем ребенке можно сказать, что иначе он не может. Может ли иначе рисовать и писать красками Заграевский – я не знаю. Во всяком случае, он очень по-всамделишному «впал в детство» и последовательно стремится встать в строй жизнелюбивых мастеров наивного искусства. В этой уверенной самоорганизации его сила и, увы, его слабость.
Когда-то в 70-е годы в залах великолепного и уникального Музея детского творчества в Ереване я поймал себя на двойственном чувстве восхищения-раздражения. Многие работы детей казались равны, а часто и превосходили по декоративным и колористическим качествам произведения некоторых армянских мастеров, представленных в залах такого же уникального в нашей стране Музея современного искусства. Это были работы, достигшие предела солнечной экспрессии. Передо мной было множество маленьких минасов аветисянов, акопов ананикянов, гаянэ хачатрянок и т.д., демонстрирующих взрослую манеру, которую уже некуда развивать дальше и совершенствовать. Любопытно было бы узнать, что сталось в дальнейшем с этими маленькими виртуозами всея Армении. Наверняка они стали меньше радоваться и научились страдать, но сохранили ли они при этом способность к творчеству...
«Детскости» Заграевского поначалу радуешься, но обилие этой же «детскости» утомляет, и это утомление накапливается по мере умножения увиденного. У Заграевского есть некая обретенная и затверженная пластическая благость, которая, на мой взгляд, мешает развитию его искусства. Кроме всего прочего очевидна, например, однотипность крашения, в корне отличающегося от живописания. Все ярко. Все звенит и начинает резать глаз.
Художник ставит и решает композиционные проблемы, вырабатывает свои приемы. Рука должна быть узнаваема. Все так. Но когда из пейзажа в пейзаж переходит один и тот же растянутый оранжево-красный апельсинобанан «солнца», когда привычный черно-красно-сине-желто-зеленый ряд превращается в чернильный яд, практически не знающий тонкости переходов, т.е. когда краска не превращается в цвет и колорит, то все в совокупности неизбежно отменяет мои положительные зрительские эмоции и веру в радостный наив. Наив не может быть назойливым. У него другая природа – природа щедрости, а не настойчивости.
Акварели Заграевского легче и живее, и не только потому, что невелики по размеру и прозрачны. Такова уж природа этого древнего материала, остающегося привлекательным до тех пор, пока употребляющий его художник сохраняет его текучесть и деликатные отношения с бумагой. Жаль, что еще не придуманы такие краски, кисти, холсты и картоны, которые бы иногда гасили излишний напор и не всегда оправданное возбуждение от процесса изобразительного рукоприкладства.
У меня, как участника общей художественной жизни, нет претензий по отношению к активной жизнестроительной личности Сергея Заграевского. Но по отношению к его творчеству мне хочется стать свидетелем живых перемен – удач-неудач, подъемов-спадов, т.е. любых отклонений от налаженного производства близких друг другу «детских» картин и картинок.
Увы, научить кого бы то ни было внутренним переменам нельзя. Это действие исключительно самостоятельное. Подсказать, как сохранить чистоту и непосредственность восприятия окружающего мира, также никто не в силах. Тут все методологии хромают, кроме предоставления личности полной свободы самовыражения. Но ждать перемен и надеяться на них, верить в творческое начало обновляющей и созидающей нас жизни – в этой человеческой роскоши я ни художнику Заграевскому, ни себе отказать не могу.
Вильям Мейланд
№ 51 (82), 18–24 дек. 2000 г.
В галерее «Айдан» проходит выставка семи новых работ Таира Салахова, еще в советское время отмеченного всеми возможными почетными званиями: народный художник СССР, академик, герой Соцтруда (последнее он умудрился получить «под занавес» советской власти, в 1989 году). Публике он известен, в основном, портретами композитора Кара Караева и милой маленькой дочурки на лошадке (обе работы находятся в новой экспозиции Третьяковки). «Милая маленькая дочурка», а ныне суперочаровательная дама, Айдан Салахова, как раз и является хозяйкой той самой галереи, где выставлены новые работы Таира Теймуровича.
А что касается самих работ... Если человек в 72 года нашел в себе силы полностью поменять стиль, лично ему это, возможно, делает честь. Но вот прощает ли Его Величество Искусство своим рыцарям подобную «ветреность» в далеко не юношеском возрасте?
ЗСВ
В выставочном зале «На Каширке»(ул.Ак. Миллионщикова,35, тел. 112-1161) проходит выставка-конкурс Федерации акваживописи. Множество художников представило свои работы на суд зрителей. Пожалуй, именно такая техника, как акварель, наиболее ярко демонстрирует мастерство и самобытность художника – она требует обладания чувством цвета, искусного владения кистью и знания особен-ностей красок, а также выделяет все технические недостатки работ.
К сожалению, на выставке среди огромного количества картин «под батик» и маловыразительных пейзажей едва ли можно разглядеть более-менее цельные произведения с индивидуальным почерком. То ли организаторы выбрали не самые блестящие работы, то ли художники решили, что мероприятие не такое уж серьёзное.
На этом фоне выделяется огромный лист Д.Гончаренко «Крымский мост» со сложной композицией и перспективной игрой, декоративный Ю.Ульманас с его стремлением к цветовой гармонии (возможно, «Старуха за вязанием» чересчур деформирована), воздушно-серебристые виды Венеции Б.Арутюняна и… всё! Остальные акварели представляют собой либо бесконечные абстрактные вариации на тему цветов, либо «рабочие» натюрморты. Побольше бы таких конкурсов – сразу ясно, кто есть кто.
Думаю, приз «за самую странную работу» получит И.Поляков (об именах авторов в галерее таинственно молчат), чей ярко-жёлтый «Вулкан энотера» представляет собой вид засохших ромашек сверху… До чего может дойти фантазия художника в изобретении интригующих названий для малоэффектных работ!
Анастасия Тарасова
№ 52 (83), 25–31 дек. 2000 г.
В Инженерном корпусе ГТГ проходит выставка «София – Премудрость Божия». Выставка весьма познавательна – представлены иконы самых разных «времен и народов», посвященные догмату Софии.
Последнюю сейчас часто путают с великомученицей – матерью Веры, Надежды и Любови, но на самом деле культ Софии-Премудрости возник во втором веке нашей эры. Оснований в канонических книгах Библии София не имела, но ей была посвящена ветхозаветная «апокрифическая» (неканоническая) книга Премудрости Соломона. Однако в христианство София-Премудрость проникла не из Ветхого Завета, а из древнегреческой философии, где означала нечто вроде «схемы», по которой Бог строил мир.
В византийском христианстве София завоевала колоссальную популярность, вплоть до того, что ей посвящались крупнейшие соборы (например, знаменитая София Константинопольская). Позже этот культ проник и на Русь (вспомним соборы Софии в Киеве и Новгороде). Отсюда и множество посвященных ей икон, и толкования Христа как Образа воплощенной Премудрости Божией, а Богоматери – как Дома и Храма Премудрости.
Все тонкости догмата подробно (возможно, даже чересчур) описаны на стендах в ГТГ. Но... Описано все в настоящем, а не в прошедшем времени. А зря – уже в начале второго тысячелетия православная церковь начала постепенно отказываться от культа Софии как не имеющего убедительных оснований в каноническом Писании, и сейчас «Премудрость Божия» приняла исключительно музейный характер. Догмата больше нет, но от него остались соборы и иконы, и этого вполне достаточно.
Абрам Цевский
№ 1 (84), 1–7 янв. 2001 г.
В Новом Манеже с 3 по 11 января проходит выставка калининградского художника Олега Мелехова.
Калининград – не тот, что расположен рядом с Москвой и сейчас называется Королевым, а тот, который когда-то был Кенигсбергом. Город, немыслимый без моря, и именно морю Мелехов отдал много лет, будучи капитаном дальнего плавания. И внешний «имидж» у Олега вполне соответствующий – не спутаешь ни с кем. Короткие седоватые волосы, идеальная «выправка», черный френч, застегнутый на все пуговицы...
Но это, так сказать, лирика. На самом деле в Олеге Мелехове живут два абсолютно разных художника. Один из них в индивидуальной, смелой и свободной манере пишет родной Кенигсберг-Калининград, а вот другой... Стандартные женские головки с большими глазками и букеты лилий как будто сошли со страниц альбомов, в которые когда-то романтичные юноши зарисовывали воздушных барышень, а барышни – любимых куколок. А когда под подобным глазастым созданием еще оказывается превыспренняя подпись типа: «Колонна Исхода не может достичь берега Земли обетованной» – становится просто обидно.
Зачем нам два Мелехова, если есть один – несомненно, великолепный мастер городского пейзажа? Зачем такое «раздвоение» самому художнику? Полагаю, человек с жизненным опытом и талантом Олега вполне способен сойти с затянувшегося перекрестка двух дорог и избрать одну – ту, которая ведет к Храму.
А к Храму Искусства ведет дорога искренности, а не надуманности. Творчества, а не изысков. Любви, а не интеллектуальных наслоений.
Абрам Цевский
№ 2 (85), 8–14 янв. 2001 г.
Редкий художник, работающий в традициях прошлого художественного опыта, способен их творчески переосмыслить, а тем более, трансформировав их, создать все-таки что-то новое, свое. Не повторяться, не копировать.
Заслуженный художник Крыма Сергей Григораш, выставка которого проходит в галерее «Творчество», является последователем феодосийской школы живописи Айвазовского. Но школа учит лишь секретам эффектного изображения моря, позволяет «набить руку», а дальше уже выбор за художником. Можно искать свой путь в живописи, свою индивидуальность, свой творческий метод, попутно используя полученную выучку. А можно и остановиться на достигнутом, продавая малоформатные марины под скромным названием «Девятый вал».
К сожалению, Григораш пошел по второму пути. Художник всегда мастерски передает движение морских волн, старательно изображает солнечные блики на влажных камнях. Особенно эта старательность видна в работах 2000 года: ни одного случайного штриха! Он, как примерный ученик, снова и снова пишет виток пены, сверху – блик, потом темное зарево, и так в 15 работах!
Пожалуй, творческая нота звучит в его пейзажах с архитектурными мотивами, где появляется большая насыщенность краски, объемность мазка, и это кажется далеким от салонности. Видимо, тут школа руку не «забила», хотя некая натянутость все равно чувствуется. Вот эту бы линию художнику продолжать, а не наполнять Москву айвазовскообразными картинами. Их здесь и так хватает.
Александр Змеев
Московские галереи отмечают Новый год
В честь Нового Года выставочное пространство галереи «Fine art» (Бол. Садовая улица, 3/10) заполнено кусками пенопласта и веселыми серебристыми елочками, на стенах заботливо наклеены крестики и ангелочки.
А между ними висят… абсолютно невеселые картины художника Богдана Мамонова. Точнее, это даже не картины в прямом смысле слова, а белые панно с миниатюрными изображениями маслом в центре. Работа почти ювелирная. Необходима четкость деталей, уверенность кисти и ясность цвета, и с этим художник справляется мастерски.
«Невеселость» заключается в сюжетах. На первый взгляд – играют милые детишки (правда, с абсолютно фарфоровыми неживыми личиками), но вдруг замечаешь, что мальчик-то захлёбывается в колодце, а девочке кто-то отрезал ногу. Весело?..
Такие картины можно воспринимать по-разному: философски – как к призыву оптимистично относиться к смерти, иронически – как к шутке, равнодушно – как к очередной попытке эпатажа. Вопрос лишь в том, сколь долго художник сможет творить в подобном стиле, и не сломается ли он под давлением черной энергетики собственных работ?
Но самое опасное – передача негатива в завуалированной форме и зрителю, и потенциальному покупателю. Выставка названа по-новогоднему – «Подарки», то есть, дескать, подарите своему малышу такую яркую картинку! Только что с его психикой потом станет? Тут и Фрейд не поможет…
Анастасия Тарасова
№ 3 (86), 15–21 янв. 2001 г.
ШАШЛЫК НА ПРЕЧИСТЕНКЕ
В залах Российской Академии Художеств (Пречистенка, 21) уже которую неделю проходит выставка живописи Бориса Коржевского.
При всем уважении к возрасту заслуженного художника (1927 года рождения) непонятно его попадание в залы РАХ. Неужели былой престиж «Императорской Академии» настолько упал, что выставлены картины не просто малосамостоятельные, но откровенно перепевающие и Петра Кончаловского, и все знаменитое объединение «Бубновый Валет»? Справедливости ради скажем, что очень трогателен портрет матери Б.Г.Коржевского, но это положительно характеризует художника лично, а его творчество тут ни при чем.
Выставки такого уровня можно было бы ждать от маленьких муниципальных окраинных зальчиков, но никак не от РАХ.
А впрочем, почему бы и нет? Уже не первый месяц выставочные площади РАХ используются процентов на десять, а в остальных идет длительный ремонт. Рад бы ошибиться, но по неофициальным данным в них планируется открытие большого ресторана. Насколько стало известно, посетителей ждут три зала: первые два – итальянской и какой-то еще кухни, а третий, конечно, грузинской. В честь президента РАХ Зураба Церетели. Не сомневаюсь, что ресторан будет весьма фешенебельным.
Так что, если качество экспозиций на Пречистенке будет снижаться столь же неуклонно, глядишь, скоро будем заходить в Российскую академию художеств исключительно с целью отведать шашлычку с Церете… простите, с цинандали.
Абрам Цевский
Нет пророков в своем отечестве?
На втором этаже Фотоцентра (Гоголевский бул., 8) открылась выставка «заезжей звезды» – фотохудожника Дэвида Хемилтона. В принципе, ничего особенного – стандартные подретушированные мягкофокусные фото, весьма модные в шестидесятые-семидесятые годы. Обнаженной натурой сейчас тоже мало кого удивишь. Тем, что художник много снимал для журналов “Playboy” и являлся оператором эротического фильма «Билитис» (кажется, там молодая девушка с нестандартными сексуальными наклонностями кого-то соблазняет) московскую публику тоже не эпатируешь.
Видимо, понимая это, устроители выставки решили нас эпатировать следующим: в фирменной «хемилтоновской» манере, в виде профессиональных фотомоделей сняты… десяти-двенадцатилетние девочки. И в нижнем белье, и без оного, и в позах скромных, и в позах нескромных…
Ну что сказать? Пожалеть детишек, мечтающих стать Клаудиями Шиффер и Наоми Кемпбелл? Пожалеть нас, вынужденных взирать на это воистину жалкое и абсолютно неэротичное зрелище? Пожалеть руководителей Фотоцентра, вынужденных завлекать публику столь дешевыми приемами?..
Все это вдвойне обидно, потому что на первом этаже проходит по-настоящему качественная выставка «Россия-2000, фото на память». Множество фотолюбителей из разных регионов прислали свои работы – и пейзажи, и портреты, и инсталляции, и так называемое «народное ню»… Все это снято прекрасной техникой, почти ни у кого не удалось заметить композиционных огрехов, да и вообще становится радостно за российское фотоискусство.
Хороший уровень любителей должен «подпирать» профессионалов, подстегивать их, не давать застояться. А иначе… Уж очень велик оказывается соблазн взять пример с Дэвида Хемилтона, набрать подростков, поснимать их софтфокусным объективом, поместить пару «рискованных» фото в эротических журналах и после этого уже «с полным правом» объявить себя не только профессионалом, но и классиком фотоискусства.
ЗСВ
ЧУВСТВО ЖИВОГО
Выставка Руальда Дмитриева (Кузнецкий мост, 20) включила в себя работы последних 50 лет. Глядя на натурные этюды двух послевоенных десятилетий, трудно предположить дальнейшее развитие его творчества, т.к. в них преобладает не столько индивидуальное, сколько общеученическое начало.
Собственно живопись Дмитриева появилась в бодрые 60-е годы, годы общего раскрепощения нашей культуры после долгих лет сталинского мрака. Родители художника были репрессированы, он вырос в детдоме. Поэтому неожиданная по экспрессии картина «1936 год», начатая в 1965 и законченная только в 1989 году, весьма автобио-графична и выпадает из общего ряда произведений только по своему живописному строю.
Дмитриев – лирик и тончайший импрессионист российского пейзажа. Теоретические споры-разговоры о том, что такое «московская школа живописи» и можно ли ее четко отделить от школы «французской», перед его холстами кажутся несущественными. Дмитриева, на мой взгляд, вообще лучше не деталировать, т.к. он на редкость цельная и самостоятельная художественная личность. Драгоценность ощущения и каждого мгновения жизни, и живописи сошлись в его творчестве так тесно, что ловишь себя на интимном чувстве соприкосновения с чужим счастьем. Ходишь по выставке и немеешь то перед источающим свет и цвет «Кустом» (1997г.), то перед маленьким тихим натюрмортом... Когда-то давно я испытал такое же чувство перед маленькими рисунками позднего Митрохина, изображавшего аптечные склянки, фрукты и прочие малые прикроватные предметы, попадавшие в поле зрения старого мастера.
В годы юности Дмитриев вместе со своими сверстниками-художниками пытался определить – «что же во мне главное?» – и, поистязав себя юношеским максимализмом, пришел к выводу, что главное в нем – «чувство живого». Определение это не научное, но точное. Художник максимально развил в себе это чувство и одарил нас светлой печалью и тишиной российского пейзажа, проникновенными портретами друзей и близких, «портретами» малых предметов и общим ощущением бесконечности пространства, в котором ему выпало счастье жить и живописать.
Вильям Мейланд
№ 4 (87), 22–28 янв. 2001 г.
В Доме скульптора проходит совместная выставка художника Ильи Комова и скульптора Анастасии Воробьевой. Если зритель не запутается в родственных связях (предыдущая выставка в тех же залах проводилась супругой Ильи и сестрой Анастасии – Ольгой Воробьевой, причем ее работы как две капли воды похожи на работы мужа), то ему придется стоять, всматриваться в размашистые полосообразные мазки Ильи и что-то угадывать за ними.
Два года назад Комов пытался как можно больше разнообразить колористическую гамму, но сейчас пишет лишь чистыми локальными пятнами цвета, разбивающими поверхность холста на отдельные геометрические зоны. Получаются некие абстрактные композиции, которые, как ни назови – «Озеро» или «Дорога», результат один.
«Зарисовочной» манере художника катастрофически не хватает оконченности. Вообще говоря, неза-вершенность позволительна при наличии идеальной композиции, как перспективной, так и цветовой, а они в работах Комова отсутствуют. Иногда даже возникает впечатление, что он просто забыл что-то докрасить.
Дом скульптора обычно экспонирует сильных скульпторов, а живопись часто служит лишь «фоном». И сейчас при рассматривании «наброскообразных» картин Комова посетители встречают на своем пути на удивление разнообразные скульптуры Анастасии Воробьевой. Фаянс, бронза, керамика, шамот под руками художницы превращаются в нестандартные и живописные вещи, не теряющиеся на фоне пестрых абстракций.
Александр Змеев
ПЕТРОВСКИЙ ПАССАЖ
Пассаж в конце прошлого–начале нынешнего года стал вдвойне Петровским, т.к. в нем на первой линии расположилось дочернее предприятие галереи «Риджина», хозяин которой, Владимир Овчаренко, выставил живописные холсты Аркадия Петрова. «Обещано, – пишет журнал «Мезонин», – что стиль работы галереи будет целиком совпадать со стилем бутиков, а также – что и художники будут выставляться только «проверенные».
Проверенность Аркадия Петрова подтверждается не только его известностью, но и временем. На сей раз выставлены старые, созданные на заре «перестройки» произведения сладостного стиля, напоминающие о махровых советских временах. Они навеяны, в частности, детством художника, выросшего в послевоенные годы в небольшом шахтерском городке Донбасса.
Не нарушает ностальгическую идиллию и большой портрет Аллы Пугачевой, представленной в отечественном нижнем белье. Дива нашей эстрады возлежит среди современных роскошеств пассажа как символ сладкой жизни всех времен и народов.
Под стать выставленному искусству и общему антуражу было и открытие выставки. Пришедшие гости при желании могли захлебнуться морем шампанского и на всю жизнь получить отвращение к изобилию шоколада, предложенного для закуски. Кроме того, играла приличествующая случаю музыка – «На сопках Маньчжурии», «Кумпарсита», «Брызги шампанского», «В парке Чаир распускаются розы»...
Промеж чокающейся и весело шумящей публики прогуливался экстравагантный маэстро Владислав Мамышев-Монро, изображавший роскошную Аллу П. Другими словами, все было на высоком уровне современного искусства. Почти как в Кельне или еще на какой-нибудь подобной художественной тусовке.
А сверху – с балконов и разных этажей – на это действо с интересом и некоторым недоумением взирали работники и работницы супермагазина и тем самым приобщались к актуальному искусству, соединившему столь разные эпохи и времена – советскую сказку нищей послевоенной поры, ранние восторги перестроечной свободы и наше смутное время перехода из одного века в другой.
Вильям Мейланд
№ 5 (88), 29 янв.–4 фев. 2001 г.
ЖЕНОЛЮБИВЫЙ ГУРАМ
В филиале Всемирного банка (Садовая-Кудринская пл., 3) открыта выставка известного грузинского графика Гурама Доленджашвили, который по-прежнему тщательно рисует облака, снега, цветы и травы. Ему по-прежнему лучше всего удаются смутные сюрреалистические состояния природы и прежде всего природы его родной Западной Грузии.
Новизна выставки заключается в том, что в это обжитое им сюрреалистическое пространство он решил поместить Женщину. Облака, травы и лун-ные туманности оказались вполне совместимы с обнаженным женским телом и всеми его увлекательными частями.
Что же касается таинственной природы, то она неожиданно отошла на второй план и стала всего лишь фоном для эротических фантазий художника. Тело вытеснило Тайну. Пейзаж и все изображенное обрело явный сладковатый привкус ходового салонного товара. И очень хорошо, что кроме большой и даже несколько подавляющей сознание серии «Женщина в пространстве» (1999-2000 гг.) художник представил переработанные и уменьшенные «Имеретинские эскизы» (1998-2000 гг.), а также несколько работ совершенно новой серии «Моя Родина», где вновь вернулся к чистому пейзажу и натюрморту.
Что же касается обнаженных прелестниц, то они кажутся более или менее приемлемыми там, где почти не видны – за пыльными, затянутыми паутиной оконными переплетами старого дома или среди цветущего разнотравья, где нет ничего специально придуманного и накрученного озабоченным сознанием их создателя.
В чистоту помыслов художника Гурама я по-прежнему готов поверить, но мне очень жаль его виртуозную технику рисовальщика, израсходованную на сладкую салонность.
Коварная все-таки женщина была Ева. Но Гурам – не Адам. У него еще есть возможность вернуться в райские кущи графического искусства.
Серафим Полыхаев
«ХУДОЖНИК РОМАННИКОВ»
В галерее «Союз-Творчество» проходит выставка Всеволода Романкова и Михаила Банникова. Двух более разноплановых художников трудно себе представить, и их сочетание в одной экспозиции выглядит крайне странно.
Михаил Банников – художник молодой (26 лет) и до сих пор «ищущий себя». Тут и сюрреализм, и абстракционизм, и фовизм в стиле Матисса… То, что его мастерство еще не находится «на уровне», выдают «ню» – наиболее деликатный жанр, до которого надо «дозреть». Мишель (именно так он просит себя называть) явно не дозрел – топорные, плоские женские тела на столь же грубом фоне. И, конечно, даже хорошие работы портят крайне претенциозные названия. Какие-то сны, видения, дон Хуан…
Второй участник, Романков, ненамного старше – 33 года, но его стиль уже установился. Чересчур установился. Мастерски написанные лесные пейзажи как будто вышли с конвейера – настолько они похожи друг на друга, и даже время года на всех одно! Хоть бы разнообразил – лето, осень, зима…
Впрочем, давайте попытаемся проникнуть в замысел организаторов выставки – может быть, они нам предлагают решить, какой стиль больше нравится, какой художник лучше? Если так, то, к сожалению, придется помянуть товарища Сталина. Когда у него спросили, какой «уклон» хуже, правый или левый, он сказал знаменитую фразу: «Оба они хуже».
Вот если бы к мастерству Романкова прибавить воображение Банникова, то у «художника Романникова» были бы шансы на успех.
ЗСВ
№ 6 (89), 5–11 фев. 2001 г.
ПОМОЙКА
Гоголевский бульвар, 10 – знакомый для многих художников и искусствоведов ностальгический адрес. Увы, чтобы навсегда излечиться от ностальгии, достаточно посмотреть, что и кто там теперь выставляется.
Выставка «Окрошка-интернационал-2» или «вторая тарелка неформального салата свободных художников». Авторы экспозиции прежде всего явно свободны от вкуса и хоть какого-нибудь профессионализма. Это даже не китч. Здесь более уместно немецкое слово «квач», то есть «вздор», «чепуха», нечто невразумительное...
Из текста на плакате следует, что «группа художников, объединенных многолетней дружбой», желает показать в своем творчестве «необычное в повседневном». Далее перечисляется «диапазон их поисков от лирических акварельных пейзажей, станковой графики до философских притчевых полотен маслом и темперой». Но акварели Юлии Фомичевой столь жалки и беспомощны, что о «лирике» лучше бы не упоминать. Тут, скорее, уместен медицинский термин, что-то вроде «недержания кисти». «Философские притчевые полотна» Андрея Гамарского – это еще более сырая изокаша. Это даже не «сюр а ля рюс», а какая-то сырь бездарная с претенциозными названиями – «Ангел-Хранитель», «Посольство эльфов»...
После упомянутых двух авторов Борис Машинистов и Максим Парнах кажутся чуть ли не профессионалами. Последний из них даже преподает «в клубе чайной культуры». Почувствуйте всю тонкость и элитарность данной творческой личности, умеющей составлять пейзажные изображения с помощью брызжущих красок, а также вить кистью нечто иероглифическое и затейливое. Может, это и есть «необычное в повседневном»?
Б.Машинистов рисует тушью по бумаге, и это, безусловно, «окрошка-интернационал». Одни названия чего стоят: «Портрет лучника фараона», «Цезарь Борджиа», «Гертруда Стайн и Пабло Пикассо», «Шпенглер. Закат Европы», «Александра Федоровна на фоне Воздвиженского монастыря», «Мечты политрука»... И так далее, и тому подобная страшненькая смесь французского с нижегородским, запечатленная тонким перышком.
Что же это за могущественная «Международная Федерация», которая к тому же еще и «творческий союз художников России», захватившая в годы перестроечного хаоса прекрасный дом на Гоголевском бульваре? Когда-то в этих залах можно было увидеть картины М.Сарьяна, скульптуру С.Коненкова, графику Д.Митрохина. Впрочем, что говорить о классиках! Любой средний соцреалист несравним по уровню профессионализма с этим разгулом убожества, возглавляемого членом-корреспондентом Академии художеств России Эдуардом Дробицким. Хотя чему тут удивляться. Каков поп, таков и приход.
Серафим Полыхаев
ТЕРНОВЫЙ КУСТ
Придя на выставку «Терновый куст» на Кузнецком мосту, 20, прежде всего задаешь вопрос – почему? Почему куст, почему терновый? Уж был бы «терновый венец» – и то понятнее, хотя и не менее претенциозно…
Осмотр выставки на этот вопрос не отвечает. Шесть абсолютно разноплановых, хотя и весьма неплохих, авторов никаких ассоциаций ни с кустами, ни с терном не вызывают. Ярко-пестрые реалис-тические картины Адольфа Демко в стиле Малой Грузинской конца восьмидесятых, гуашевые аппликации Сергея Миклашевича, полуабстрактные масло Валерия Гошко и графика Николая Комарова, работы Андрея Лопатина с легким уклоном в «сюр», «почвенный реализм» Николая Завьялова…
Как говорится, название для выставки – что шляпка для женщины в летах: оно должно быть в меру скромно, в меру броско, а главное – гармонировать с содержанием. Ни того, ни другого, ни третьего в названии «Терновый куст» не наблюдается, а жаль. Большинство участников – сильные и самостоятельные художники, и такое название безнадежно портит хорошую выставку.
Думаете, я драматизирую? Ничуть. Во-первых, зритель, входя в зал, изначально настраивается не на творчество художников, а на надуманный штамп. А во-вторых, обходя экспозицию, он во всех работах подсознательно ищет этот злосчастный куст и, не найдя его, уходит недовольным.
Насколько лучше бы звучало: «Выставка шести московских художников». Просто и понятно.
ЗСВ
№ 7 (90), 12–18 фев. 2001 г.
СЛЕПЫШЕВ В АКАДЕМИИ
В одном из залов Российской Академии Художеств проходит выставка Анатолия Слепышева. Представлены работы последних двух лет, в которых легко узнаваем стиль мастера – гиперфактурная живопись. Пастозность мазка заметна даже на дальнем расстоянии. Потоки краски словно застывают на поверхности холста, образуя причудливые объемы, которые превращаются в реальные вещи – купола церквей, деревья. Понятно, что для подобного рода живописи требуются большие форматы. Такова «Дама с собачкой» – огромная, резко уходящая вдаль белая дорога является основой композиции, и лишь слегка заметны фигуры, как будто выплывающие сбоку. Даже белый цвет обладает своим особым насыщенным колоритом.
Для больших картин, наполненных такой экспрессией и энергией, необходимо много пространства, воздуха вокруг. Но что видит посетитель? Работы Слепышева висят чуть ли не в три ряда, в одном-единственном зале и над лестницей, ведущей в таинственное помещение под названием «комната уборщицы». А вместо информации о художнике на стенде можно прочитать высказывания Эльдара Рязанова. Оказывается, во время первой встречи он удивился, что Слепышев – такой «невысокий и кругленький» человек. Мило, но к искусству отношения не имеет.
Да и что может почерпнуть зритель из малосодержательной заметки непрофессионального критика? А ведь существуют искусствоведы, способные компетентно составить экспликацию. Чем же занимаются они в Академии?
Анастасия Тарасова
НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ АРХИВА АРТ-ГАЗЕТЫ
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на авторов, газету и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский