НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ АРХИВА АРТ-ГАЗЕТЫ
АРТ-ГАЗЕТА
Арт-газета, печатный орган Профессионального союза художников, выходила еженедельно с 1999 по 2001 г.
Свидетельство о регистрации СМИ № А-1605. Главный редактор и учредитель – С.В. Заграевский. Редакционная коллегия: А.А.Клименко, В.Н.Ларионов, В.Л.Мейланд, Л.В.Тазьба. Выпускающий редактор: А.М.Благосклонов (Максимов). Отв. секретарь: О.В.Озолина (Андреева). Тираж составлял в среднем 15 000 экз.
АРТ-газета распространялась бесплатно (рассылка по факсу, раздача в бумажном виде по московским художественным галереям).
Избранные статьи рубрики «наш город»
№ 16, 13–19 сент. 1999 г.
На Всероссийский Выставочный Центр пару-тройку лет назад приходили, если требовалось чего-нибудь подешевле купить. Говорят, сейчас ситуация меняется, и ВВЦ становится действительно выставочным.
Мы не могли не заинтересоваться, относится ли эти слухи к представительству на ВВЦ российского искусства, и не пожалели выходной.
Естественно, прежде всего мы посетили павильон «Культура». За помпезной сталинской ротондой скрывается та же ситуация, что и в бывших выставочных залах Союза Художников России: парикмахерская, магазин «Меха»… Среди достаточно убогой «комиссионки» вполне в стиле начала девяностых сиротливо жмутся хотьковские и нижегородские художественные промыслы.
Ладно бы что стоящее – а то ведь стандартные подносы, бабы на чайник и прочий настолько кондовый китч, что даже не диссонирует с меховым магазином.
Зато в павильоне «Электрификация» продается живопись! Не лучше и не хуже, чем на Крымской набережной, по примерно таким же ценам – от 50 до 400 долларов в зависимости от формата. Происходит все это среди мебельного салона и давно выключенных, темных и жутковатых макетов некогда «прогрессивных» советских электростанций.
В итоге после всех коллизий на месте и в полном порядке, угадайте, кто? Правильно, свиньи! Умильно хрюкают и растят поросеночков, которых тут же можно купить.
Но АРТ-газета извечным комплексом российского интеллигента, восхищающегося окружающим свинством как некоей «сермяжной правдой», не страдает и констатирует:
Сталин в свое время задумывал ВДНХ как картину советской жизни в миниатюре. Ему это не удалось – уж очень явно выставочная показуха не соответствовала окружающей нищете и убожеству. Но прошло полвека, и он посмертно добился своего, только не жизнь поднялась, а ВДНХ опустилась. Лучше бы наоборот...
ЗСВ
№ 18, 27 сент. –3 окт. 1999 г.
Думали, что это всего лишь акция ко Дню города. Нет, так и висят по всей Москве рекламные щиты «За веру и Отечество!» и «Москва, 2000». Видимо, провисят, как минимум, до Нового Года.
Тематика несколько странная – вроде бы в штыковую атаку «за веру и Отечество» нас пока никто не поднимает. К чему все это?
Давайте всмотримся внимательнее в изображения на этих «непонятных» щитах. Храм Христа Спасителя, Георгий Победоносец на Манежной, он же на Поклонной горе, Петр Первый у Крымской набережной…
И все становится ясно: это скромно и со вкусом себя рекламирует автор вышеперечисленных произведений, Президент Российской Академии Художеств, академик многих академий, лауреат многих премий Зураб Константинович Церетели!
А где имя автора на щитах? Его нет, ведь это вроде бы вовсе не реклама, а то пришлось бы платить рекламным агентствам по нескольку тысяч долларов в месяц за каждый щит.
Зачем, если есть городской заказ и рекламные агентства в счет налогов обязаны его выполнять? А что именно поместить на щитах горзаказа – дело сугубо внутриправительственное, то есть контролируемое уважаемым автором изображенных «шедевров».
Все вроде бы довольны. Рекламные агентства официально не платят налоги, Московское правительство «ставит галочку» – ведется патриотическая агитация, Зураб Константинович о себе лишний раз москвичам напоминает…
Есть одно «но»: на этих щитах агентство могло бы разместить коммерческую рекламу и заплатить с этого налоги «живыми деньгами». А если еще налоги, пошедшие во взаимозачет с горзаказом, приплюсовать – городской бюджет бы получил немалые дополнительные средства.
В наше тяжелое время лучшая патриотическая агитация – не примитивные призывы в духе «За Родину, за Сталина», а выплата зарплаты врачам, учителям и военным, благоустройство города и даже такая прозаичная вещь, как ремонт дорог.
А Зураб Константинович прекрасно мог бы заплатить за рекламу по установленным расценкам. И честно написать на щитах свое имя.
Сергей Заграевский
№ 19, 4–10 окт. 1999 г.
Поздравляем Москву с новым “шедевром монументального искусства”!
На задах Кутузовского проспекта, как известно, строится суперсовременный мост в сторону Экспоцентра, со стеклобетонным небоскребом в начале. Проход к мосту со стороны проспекта найти весьма мудрено, и его решили как-то обозначить.
Вполне логично, что, если мост почему-то назвали весьма нетипично “Багратион”, то и перед небоскребом, между двумя сталинскими домами, на “красной линии” проспекта поставили памятник князю Багратиону. Скульптор – Мераб Мерабишвили.
Стоит памятник в тесном окружении отнюдь не маленьких домов, но на непропорционально низком пьедестале, и при своих немалых размерах практически незаметен. Это бы еще полбеды – памятник все же более-менее динамичен и имеет единую пространственную доминанту. Впрочем, достаточно примитивную – сабля параллельна руке, та – ноге, потом ноге коня, потом линии постамента…
А полторы беды вот где. Князь передан с такими подробностями, что видна каждая нитка на эполетах, а уж конь-то и подавно – по брюху физиологично извиваются вены. И при этом супернатурализме у героя, ведущего полки в бой с саблей наголо, почему-то ледяное и отстраненное выражение лица, но зато “повезло” коню – его глаза выпучены до невероятности. Создается впечатление, что бедное животное душат.
Скульптор, делая римейк с Медного Всадника, видимо, перепутал выражение лиц у человека и лошади… Шутка.
А если без шуток, то это уже даже не плохой вкус, а откровенный непрофессионализм.
Кутузовский проспект – не Арбат и не Сретенка. Ему терять нечего, он от кошмарного Багратиона стал не лучше и не хуже. Но ведь не бесплатно же поставил г-н Мерабишвили свой памятник! Уж лучше бы выплатили компенсации нескольким сотням обманутых вкладчиков или какие-нибудь дороги починили…
ЗСВ
№ 20, 11-17 окт. 1999 г.
МУЗЕЙНЫЙ НОВОДЕЛ
Случилось нечто из ряда вон выходящее – музея Пушкина на Пречистенке больше не существует. Существует муляж, вернее, огромный, леденящий душу новодел вместо бывшего музея. Даже самые подлинные, бережно хранимые пушкинские вещи теперь обречены быть деталями некоего дизайнерского “стайлинга”, возникшего благодаря заботе (так и хочется написать «партии и правительства») отцов города, далёких от понимания того, что есть культура, а что жалкое стилизаторство. Отцы выделили огромные деньги, и послушные вассалы от архитектуры и дизайна изваяли “холодный дом”. Поистине, кто не умеет сделать красиво, делает богато. Блещут начищенные, т.е. лишённые патины времени бронзовые детали, сияют светящиеся грудастые птицы-подпорки, замерли между толстыми стеклянными плоскостями старые книги…
27 сентября Арт-собрание “Русская традиция” пригласило художественную общественность в стены музея на “первое собрание”, вернее на свою первую презентацию в “крытом дворе”… Мой Бог, где найти слова, чтобы описать несовместимость оного купеческого действа с музеем поэта и какой бы то ни было подлинной культурной традицией. Представляю себе хохот Пушкина, окажись он среди случившегося выпендрёжа новорусских дядь и тёть и ему посвящённых залов.
Говорят, и в Питере на Мойке всё обновили. Стало быть и там с подлинностью покончено и торжествует государственная пошлость, т.е. создан ещё один автопортрет нашего времени.
Вильям Мейланд
№ 22, 25–31 окт. 1999 г.
Захотим – и мост подвинем,
Если нам мешает мост!
«Стройке века», третьему транспортному кольцу, помешал Андреевский мост. Он располагался около одноименного монастыря, между Нескучным садом и Воробьевыми горами, и отличался великолепными пропорциями, несмотря на свое прозаичное железнодорожное предназначение. Построен он был в 1906-1907 годах и вошел в уникальный ансамбль Окружной железной дороги. Его «брат-близнец», Краснолужский мост, до сих пор на месте у Бережковской набережной, и вы можете увидеть, каким был Андреевский. Именно был – его передвинули вниз по реке, поставили напротив Парка культуры и сделали пешеходным.
Первое следствие этого передвижения – полное изменение градообразующих масштабов: мост, смотревшийся адекватно на фоне высоких Воробьевых гор, после переезда полностью «задавил» не только изящные беседки на краю Нескучного сада, но и многоэтажные сталинские дома напротив, на Фрунзенской набережной. Никак не думали, что Андреевский мост такой огромный! Даже давящее имперской парадностью здание Генштаба, оказавшись рядом с ним, потускнело и съежилось. Впрочем, так символу сталинской военной машины и надо.
Несомненный «плюс» переезда моста – облагораживание задворков Парка культуры. Уголок, кстати, вокруг входа на мост получился очаровательным.
Но даже самое благое начинание можно испортить. Мост решили… застеклить. Неповторимые пропорции и изящные въездные башни, делавшие мост архитектурным памятником, скрылись на фоне огромной стеклянной галереи. А еще кто-то решил покрасить арку моста в синий цвет, арматуру галереи – в желтый, перила остались серо-стальными, каменные башни – коричневыми, а все вместе превратилось в невообразимую эклектику.
Изнутри все это сооружение напоминает павильон пригородного перрона, а снаружи – гигантскую гусеницу. Непонятно, чем архитекторам не понравилось изначальное оформление въезда на мост каменными башнями, и почему они не догадались остеклить изящную несущую арку, а соорудили дорогостоящий и несуразный лес арматуры.
ЗСВ
№ 23, 1–7 ноября 1999 г. – № 25, 15–21 нояб. 1999 г.
Прогулки вокруг Манежа
После того, как у стен Государственного исторического музея появился примитивный до картонности памятник маршалу Жукову, вышедший из патриотических рук Вячеслава Клыкова, я старался не ходить в Манеж и Александровский сад со стороны Театральной площади. Окончательно этот маршрут закрылся для меня в результате беспрецедентной активности Зураба Церетели – титана нынешнего московского «Разнесанса-Возбуждения». Сказочный зоопарк с бронзовыми уточками, медведями, лисицами, золотой рыбкой, Аленушкой с Иван-царевичем и могучими лошадиными упряжками развлекает сегодня детишек и их родителей, усердно фотографирующихся на берегах пенного столичного Гвадалквивира (в просторечии Неглинки). Самый популярный фон – композиция «Золотая рыбка». Бронзовый старик лоснится от прикосновений, затмевая сиянием свою благодетельницу.
Ресторанно-торгово-выставочные недра Манежной площади из-за дороговизны не слишком популярны у москвичей и гостей столицы. Не прибавилось любопытствующих и после нынешних юбилейных торжеств по случаю 850-летия Москвы. Но бронзово-стеклянно-каменная церетелиада, напрочь разрушившая общий архитектурный ансамбль площади, постепенно становится привычной для простых людей и подсознательно канонизируется ими, сливаясь с державным ансамблем Кремля, могилой Неизвестного солдата и уцелевшим пока что от нововведений Манежа.
К последнему я стараюсь подходить со стороны Воздвиженки, минуя лестничные марши, ведущие к главной библиотеке страны, с фасада которой все еще не снята позолоченная надпись «Ленинская». Но, увы, и этот маршрут оказался в эстетическом отношении небезопасен.
Московский скульптор Александр Рукавишников, как опытный слаломист, миновавший всех конкурентов (в чем ему содействовали пришедшие к власти архитекторы), установил перед строгими конструктивистскими пилонами библиотеки памятник Достоевскому. «Совесть русской литературы», Федор Михайлович, сползает с пьедестала, как подагрик. Не исключено, что в замысел скульптора входило намерение показать писателя-страдальца. Но он, как-никак, бронзовый, а мы-то живые. Нам тяжелее от художественной несуразности происходящего на фоне библиотеки, Кремля и неба.
Быстрота, с которой центр Москвы покрывается, как паршой, маловысокохудожественными памятниками, обескураживает и пугает. Возможности современной строительной техники и практически полное отсутствие конкурсных фильтров и иного общественного контроля отдают Москву на откуп пробивным деятелям изоискусств, навязывающим свои творения не слишком обремененным художественным вкусом городским властям. Эстетический уровень большинства памятников и монументально-декоративного оформления города остановился на зияющих высотах брежневской эпохи.
Гомерическая эклектика помпезных экстерьеров и интерьеров новейших общественных зданий, многочисленных банков, фирм, ресторанов и прочих престижных заведений сегодня вполне может поспорить с такой же кудрявой эклектикой загородных фантазий «новых богатых». Арки, шпили, купола и прочие «арабские» резвости, громоздящиеся в зеленой зоне вокруг Москвы, созданы по двум взаимосвязанным правилам.
Первое, по которому действуют заказчики, звучит по-купечески: «Сделайте нам красиво!» Воистину «золотое правило» современного придворного архитектора – исполнительско-парикмахерское: «Чего изволите?» Но если в масштабах частного самодурства подобное «зодчество» свидельствует о вкусе частных лиц и уровне бездарности или угодливости исполнителей, то в масштабах столичного города перед лицом его исторической застройки и памятников прошлых веков бездарность и беспринципность ведут к катастрофическим последствиям.
Разве нельзя было, например, без игры в «героев дня» и «референдумы», без телешоу с обиженным Церетели, без продажных комиссий и прочей возни рассмотреть безумный проект памятника Петру I еще на бумаге? Настоящим специалистам наверняка хватило бы воображения, чтобы понять, какая чума надвигается на оба берега Москвы-реки и весь центр столицы. Увы, все ограничилось запоздалым возбуждением СМИ и позорным заседанием «общественной комиссии», прошедшим в мае 1997 года. Одна из общественниц (искусствовед, много лет проработавший в прогрессивном в 70-80-е годы журнале «Декоративное искусство») договорилась до того, что, оказывается, не памятник Петру плох и несоразмерен городской среде, а устаревшая городская среда не соответствует его державному масштабу...
Изверившиеся “борцы” пассивно констатируют: З.Церетели, А.Бурганов, А.Рукавишников, В.Клыков, И.Глазунов, А.Шилов и другая придворная художественная челядь, а также отвечающая им взаимностью власть – это знамение времени. Все, что они рука об руку сооружают, автопортретно. Но от такой прозорливости не легче. Особенно когда попадаешь в незагаженное пространство других городов, где дискредитирующие искусство и архитектуру проекты являются исключением, а не правилом, как в нашей отдельно взятой столице.
Вильям Мейланд
№ 6 (37), 7–13 фев. 2000 г.
Злые лики Церетели
Название этой статьи не имеет отношения к пышущему добротой и любезностью лику блистательного академика. Речь пойдет о его творениях.
Я думаю, каждый в детстве читал книгу “Урфин Джюс и его деревянные солдаты”. Помните, отчего у солдат был такой злобный характер? От выражения лиц. Рисуя на деревянных лицах злой оскал, г-н Джюс передавал солдатам свое неприятное мировоззрение, а те уже его несли дальше, стреляя и убивая.
А теперь всмотримся в лица творений г-на Церетели, благо их по Москве разбросано множество и не проблема их найти. Петру Первому вроде бы “положено” быть недобрым, но уж статуи на Манежной площади вроде бы игрушечные – зверюшки, птички, рыбки, лошадки. И при этом… Жар-птица больше напоминает Змея Горыныча. Злобная золотая рыбка набрасывается на оторопевшего старика. Огромные лошади приседают на задние ноги, будто чего-то испугались. У гуся голова змеи, а хищный медведь столь натурально бьет рыбой о камень, что уж никак не воспринимается как Михайло Потапыч, да и рыбку жалко…
Я ничего не хочу сказать про характер уважаемого автора – есть вещи, которые не от него зависят. Проблема гораздо глубже: вся политика России ХХ века диктует атмосферу, в которой придворный художник-монументалист начинает подсознательно создавать психологически тяжелые и давящие вещи. На той же Манежной – серая глыба сталинской гостиницы “Москва”, тут же клыковский маршал Жуков с придавливающим жестом руки… И вот на их-то фоне выражения ликов церетелиевских “зверюшек” выглядят отнюдь не диссонансом. Преемственность.
Жаль, что наше Московское правительство культивирует подобные вещи. Да, инстинкт подавления человеческой воли присутствует у любой сильной власти, но Запад давно знает цену этого примитивного психологического хода и борется с ним, хотя там власть куда сильнее. А вот нас крах сталинского государства, видимо, мало чему научил. Так и лепим в центре Москвы злобные бронзовые лики.
Как мы помним, деревянным солдатам Урфина Джюса в конце книги нарисовали на лицах улыбки, и они превратились в мирных тружеников. Только вряд ли нашим потомкам удастся это сделать с монументами Зураба Константиновича...
ЗСВ
№ 18 (49), 1–7 мая 2000 г.
«ГОРЕСТНАЯ» СЕНСАЦИЯ
Невероятно, но факт: двадцать три депутата Московской Городской Думы отказали Ю. М. Лужкову в его просьбе профинансировать из столичного бюджета строительство картинной галереи всенародного любимца Ильи Сергеевича Глазунова. Остальные депутаты (всего их 35) предпочли заседание по столь скользкому вопросу манкировать. Выступить против мэрской просьбы они бы не решились, а «за» проголосовать – совесть не позволяла.
Действительно, сколько уже понастроили за бюджетный счет Глазунову – художественному «гуру» начальствующих всех мастей и несчастного нашего населения – а ему все мало. И роскошную дачу в Жуковке в верховьях Москвы-реки, и дворец под бельведером близ церкви Девяти мучеников и посольства США, и Академию на Тургеневской площади, и еще помещение для Академии в Камергерском переулке... Но пока он с П. П. Бородиным обновлял Кремль, будучи художественным вдохновителем работ по реконструкции Сената и Большого Кремлевского Дворца, о нем как-то подзабывать начали.
А Шилов тем временем получил в полное владение от мэра – заботника о культуре москвичей – почти на Боровицкой площади (Знаменка, 5) целую усадьбу, которую архитектор Е. Тюрин – создатель Богоявленского собора в Елохове – для себя в прошлом веке построил. Александр Максович тут же фасад тюринского дома медальоном с собственным профилем украсил. Прямо герб владельца. И теперь добивается сноса исторических флигелей, чтобы пристроить себе роскошный зал с видом на Кремль – иначе такому «титану художества» никак нельзя.
«Шедевры» Церетели – на огромных плакатах лужковского «Отечества», в бесчисленных постерах, календарях и прочей печатной продукции как главные символы Москвы. А о Глазунове в последнее время почти не слышно. Может быть, кто-то воззвал, наконец, к совести московской?
Но теперь уже господин Ресин, который почти год вел штабы по возведению глазуновского дворца в Девятинском, одарил мэтра участком на Волхонке, 13 прямо против Музея изобразительных искусств. Там уже полным ходом идет строительство. Но нужно еще старый голубенький особняк на углу с площадью Храма Христа Спасителя втрое расширить и отделать, как следует. На это и нужны бюджетные деньги. Был там скромный ДК строителей (Дом науки и техники). Будет же – картинная галерея народного художника СССР Глазунова. Наконец-то, дескать, станет явным, что предпочитает народ. На Глазунова, небось, кроме кучки искусствоведов и ренегатов из числа художников, все пойдут, особенно патриоты. А в ГМИИ им. Пушкина – отнюдь не каждый. Так что очередями можно будет посчитаться, куда хвост желающих больше.
А депутаты городские вдруг заупрямились. Полагаю, что в этом сыграли зловещую роль злокозненные СМИ, проводящие чуждые мэру и народу идеи. И АРТ-газета неоднократно об этом писала, и аккурат накануне думского голосования газета «Сегодня» (от 7 апреля) пасквиль напечатала, что в Москве якобы музейный кризис, а столица, мол, вместо Тициана в качестве культурного блюда предлагает гостям Глазунова. Да еще и привела «Сегодня» слова автора этой заметки о том, как иноземцы едут в Россию Достоевского и Толстого, в Москве им вместо подлинных памятников истории и культуры предлагают дурно исполненные муляжи, и в качестве высших достижений российского художественного гения – творения Церетели, Шилова и Глазунова.
Взглянули депутаты на враждебные тексты, вздохнули горестно – правда ведь истинная, так оно и есть – и отказали. И не кому-нибудь, а горячо и всенародно обожаемому мэру! Сегодня – в тратах на Глазунова, а завтра – не дай-то Бог! – и в финансировании реконструкции Петровского замка, что на Петербургском тракте. Как же мэр себе очередной дом приемов делать будет? Ему ведь меньше, чем императорский дворец, никак нельзя! Бедный, бедный мэр!
Алексей Клименко
№ 19 (50), 8–14 мая 2000 г.
СЛУЧИЛОСЬ НЕВЕРОЯТНОЕ!
Памятник Булату Окуджаве будет возведен на Арбате по проекту Георгия Франгуляна, который честно выиграл конкурс, набрав 15 баллов из 15 возможных (!), о чем писала наша газета в № 29 за 1999 г. Министр культуры М. Е. Швыдкой издал соответствующий приказ от 24 марта 2000 года, изрядно огорчивший З. К. Церетели, который по итогам этого же конкурса был лишь третьим, набрав 6 баллов из 15. Всевластный мэтр уже попенял министру, что тот, мол, поторопился, что конкурс должен быть продолжен до полной и окончательной победы Церетели. Министр устоял и не внял “жалобам турка”. Мягкий, обходительный у нас министр, а тут устоял, за что ему наше общее московское спасибо.
Теперь осталось набраться терпения и ждать осуществления проекта Франгуляна. Бронзовые арки проходного двора, бронзовый стол, настоящее растущее дерево и сутулая фигурка Булата... Надеемся, что не в пример блескучей Турандот и шоколадной чете Пушкиных на Арбате это будет памятник не из области пластического китча, которым завалена Москва, а из области искусства скульптуры.
Серафим Полыхаев
№ 20 (51), 15–21 мая 2000 г.
СМЕХ СКВОЗЬ СЛЕЗЫ
Проезжая по Кутузовскому проспекту, я случайно заметил эти колонны и счел их фанерными муляжами ко Дню Победы. Огромные стилизованные “ликторские связки” серого цвета. Поясню: парадно-официозный стиль многочисленных империй любил использовать в архитектуре розги с боевым топором посередине, с которыми в древнем Риме за императорами ходили палачи (“ликторы”), дабы без промедления исполнять приговоры. Например, столбы в решетке Александровского сада – эти самые “ликторские связки”.
Подъехав ближе, я ахнул: это оказался мрамор с бронзой, то есть стационарный монумент. Поставлены колонны симметрично на “красной линии” проспекта, то есть когда едешь из центра, их не видно, а когда в центр, то серый мрамор теряется на фоне огромных сталинских домов.
И ладно бы ко Дню Победы! Это монумент… Третьему транспортному кольцу (в этом месте оно пересекается с Кутузовским). Не верите, что наша власть докатилась до такого культурно-идеологического безумства и расточительства, чтобы строить имперские монументы дорогам? Подойдите и прочитайте – это написано на колоннах. А вместо топора наверху – римская цифра III.
Автор этого кошмара предпочел остаться в тени (каменные скрижали с его именем обнаружить не удалось), но какая, в сущности, разница, кто из придворных архитекторов заработал очередной куш из городского бюджета, фактически обокрав московских пенсионеров, врачей и учителей?
Пока что этот монумент смотрится еще и забавно из-за того, что рядом – столб с крутящейся рекламой, раза в полтора выше. Но рекламу, конечно, уберут, хотя она-то деньги в бюджет приносит.
Ладно, Бог им всем судья. Вот только думаю: около моей дачи недавно починили дорогу, так не предложить ли поселковому совету соорудить по этому случаю парадный монумент в форме Трафальгарской колонны? А наверх вместо адмирала Нельсона поставить статую председателя поссовета. Жаль, я не монументалист, а то бы взялся…
ЗСВ
№ 23 (54), 5–11 июня 2000 г.
ПАМЯТНИК КУЛЬТУРЫ НУЖДАЕТСЯ В ПОМОЩИ!
Один из наиболее известных шедевров архитектуры ХХ века – частный дом архитектора Константина Мельникова в Москве, переживший бури большевизма, в опасности! Напор московского номенклатурного капитализма нанес этому выдающемуся памятнику мирового зодчества и моральный, и физический ущерб.
Помочь может только вмешательство мирового общественного мнения, обращение каждого, кто знает об этом замечательном доме, к властям России. Персонально – к президенту Путину.
Надежды на власти Москвы тщетны. Саркома коррупции, поразившая властные структуры столицы России, делает апелляции на уровне Москвы бессмысленными. Иерархия чиновников, виновных в многолетней трагедии дома Мельникова и его окружения, не может “отыграть назад” без решительного приказа с самого верха пирамиды власти.
Драма дома Мельникова неотрывна от судьбы знаменитого двора поэта Булата Окуджавы, любимого миллионами людей. Окуджава не только родился и сформировался здесь, на Арбате, но и воспел его как свою родину. Именно благодаря Окуджаве сложился миф об Арбате, ставшем синонимом Москвы, источником “арбатской цивилизации”.
Во двор Окуджавы обращены ромбовидные окна дома Мельникова, через которые в течение всего светового дня его интерьеры наполняются скользящими солнечными лучами.
Сегодня это историческое пространство, до недавнего времени застроенное мелкими двухэтажными строениями, искажено до неузнаваемости. Все оно занято громадным котлованом, вырытом “на костях” кладбища церкви Николы в Плотниках, уничтоженной в 1932 году. Над котлованом уже растет пятиэтажное коммерческое строение, которое отнимет у дома Мельникова столь ценимый гениальным зодчим солнечный свет. Отобрали свет и у жителей домов, окружающих двор, которые тщетно собирают подписи протеста. И у поклонников Окуджавы, которые ежегодно встречались во дворе под окнами поэта, чтобы в дни памяти исполнить его произведения.
Уже теперь соотношение мельниковского дома с окружающей объемно-пространственной средой изменилось самым неблагоприятным образом, а с окончанием строительства ситуация еще более ухудшится.
То, что творится в последние годы в непосредственной близости от памятника архитектуры мирового значения – вопиющее нарушение всех существующих на этот счет международных законов, хартий и норм. Профессиональные участники этой затяжной драмы прекрасно осознают преступность содеянного.
Начатая на средства Юккера реставрация дома Мельникова, получившая престижные премии, оказалась некачественной и не избавила объект гордости россиян от бед. Она лишь усилила отчаянье людей, понимающих, что значит этот дом для мирового художественного развития. Многочисленные деформации и эффект подтопления грозят самому существованию выдающегося творения человеческого гения.
Трагедия арбатского двора, связанного с именами Мельникова и Окуджавы – зримый и зловещий символ геноцида подлинных ценностей культуры, осуществляемого в Москве командой Юрия Лужкова. Политика Лужкова определяется имперско-патриотической демагогией таких обожаемых властью функционеров культуры, как Зураб Церетели, Александр Шилов и Илья Глазунов, чья культуроподобная деятельность соответствует представлениям Лужкова и его окружения о художественном творчестве.
В этой драматической ситуации проблема защиты ценностей подлинной культуры, уничтожаемых и искажаемых в столице едва ли не на каждом шагу, является чрезвычайно актуальной задачей. Помочь в ее решении может каждый, кому дороги позитивные достижения цивилизации. SOS! Культурному наследию России нужна ваша помощь!
Алексей Клименко
№ 25 (56), 19–25 июня 2000 г.
В защиту Кадашей
(О проекте реконструкции домовладения 3-5 по 3-му Кадашевскому переулку)
Пока стройка не стала реальностью, сходите туда, благо это совсем рядом с выходом со станции метро “Третьяковская”. Только перейти Ордынку и сделать несколько шагов к церкви Богородицы всех скорбящих радости. Эта церковь – источник сильнейших эстетических эмоций. Два великих мастера – Баженов и Бове – чрезвычайно ярко представили здесь два этапа архитектуры русского классицизма. А за церковью еще два шага – и 3-й Кадашевский переулок.
Образы различных районов столицы отличаются один от другого чрезвычайно. Общее в них одно – провинциальность, патриархальность, усадебный, деревенский характер. Родовое качество московской застройки определяли когда-то уютным словом – теплота. В закрепленном сознанием образе таких московских районов, как Кадаши или Замоскворечье в целом, есть что-то от ощущения дома любимой бабушки – ветхого, слегка бестолкового, скрипучего, пахнущего вкусной пылью старых тканей и поеденного шашелем красного дерева.
Именно эти драгоценные, уникальные качества исторической Москвы, определяющие ее особость, и уходят в небытие в процессе бурной строительной лихорадки, сотрясающей столицу России.
От подлинного исторического Замоскворечья, как и от большей части старых территорий Москвы, остались в настоящее время лишь крохотные островки. Малоэтажная застройка эксплуатировалась нещадно и пришла в абсолютную ветхость, процесс ее обновления сопровождается либо разборкой старых стен, либо их реконструкцией, после которой объем вырастает во всех измерениях, а облик здания-муляжа напоминает оригинал лишь внешне, издалека, если особенно не присматриваться. Так же происходит зачастую и с объектами реставрации. Катастрофическую трансформацию претерпели все заповедные зоны. Нельзя вспомнить ни одного элемента градостроительной структуры Замоскворечья, который сохранил бы прежний облик нетронутым.
Образу Кадашей несвойствен крупный масштаб, жесткость форм и членений, резкая новизна материала, новаторский характер архитектурных форм. Все очень традиционно, спокойно, лишено стремления к эпатажу, шуму, чрезмерной яркости архитектурного высказывания.
Остановить процесс обновления обветшавших элементов градостроительной ткани города невозможно. Остается одно: определить критерии, следование которым помогло бы проектировщикам попасть в тональность мелодии, свойственной именно Кадашам. Главное в этом – сообразность месту, привычному характеру застройки, свойственным только данной территории приемам архитектурно-художественного взаимодействия объемов и их оформления. Выраженное новаторство в формообразовании и материалах в данном контексте представляется неуместным. Рядом с шедевром Баженова и Бове в столь скромном окружении необходима предельная сдержанность архитектурной артикуляции и высказывания в целом.
Сверхзадача – чтобы реконструированная застройка была адаптирована сложившейся городской средой, как это произошло с резиденцией Патриарха к северу от церкви: абсолютно новое строение было выполнено столь качественно, что оказалось органичным среде, будто стояло здесь всегда.
Предложенный сегодня проект реконструкции ослепляет обилием зеркального стекла, новых форм, эффектных архитектурных новаций. Он выполнен очень талантливыми людьми. Но уместно ли здесь столь яркое решение? В данном контексте новое не имеет права привлекать к себе излишнее внимание, отвлекая от сложившегося. Поэтому авторы проекта никак не могут получить одобрение ЭКОС – экспертно-консультативного общественного совета при главном архитекторе города, где наряду с архитекторами правом голоса обладают историки искусства, работающие в области архитектуры. Последние и настаивают на необходимости решительной переработки безусловно красивого проекта, полагая, что его фундаментом должно стать уважение к существующему, каким бы скромным оно ни было.
Кто прав в этом затянувшемся споре? Ждем ваших откликов. Если Вас заденет эта публикация, откликнитесь! Москву любит каждый, но каждый по-своему. Каждому хотелось бы, чтобы предмету любви было лучше. Обновление обветшавшей городской среды жизненно необходимо, но что будет с этой средой в результате обновления – вот в чем вопрос.
Алексей Клименко
№ 28 (59), 10-16 июля 2000 г.
ИЗ МИРА МОНУМЕНТОВ
Такая колонка будет у нас постоянной. Надо морально готовить граждан к торжествам по случаю открытия очередных монументальных «шедевров» Церетели, Клыкова, Бурганова, Шемякина, обоих Рукавишниковых и других любимцев наших администраторов.
Информация о трех единовременных событиях в этой области не может не волновать. У Третьяковки появился бюст писателя-изгнанника Ивана Шмелева, Михаил Шемякин ставит близ Лондона статую царя Петра, а Церетели в Уругвае... На сей раз – Магеллана.
Отрадно, что Иван Шмелев, замечательно изобразивший Москву в своем “Лете Господнем”, вернулся, наконец, на родину. И утешно, что он уже не увидит того, что сделали с его Замоскворечьем большевики и их нынешние продолжатели, бесстыдно называющие уничтожение подлинных ценностей исторической Москвы и их замену муляжами – обновлением, регенерацией и реставрацией. И что его бюст уберег сквер у Третьяковки от размещения в нем многофигурной композиции Шемякина “Дети – жерты насилия взрослых”: два ребенка в окружении кривляющихся уродов, олицетворяющих человеческие пороки.
Назидательность этой композиции так потрясла Ю. М. Лужкова, что, несмотря на объявленную скульптором стоимость – 2 млн. долларов, он предлагал для ее размещения самые людные места столицы, в том числе и этот сквер. Оказавшись случайно на так называемом «Общественном совете при мэре», где обсуждался этот вопрос, я возопил: “Детишек пожалейте! Тех, которых приводят в Третьяковку впервые после стольких лет ее реконструкции. Испугавшись и наплакавшись, они не придут сюда больше никогда: страшный образ навсегда соединится в их сознании с именем Третьяковки”. То ли вопль был услышан, то ли еще что, но памятник решили перенести за канал, в сквер с Репиным, на Болото, к Фалеевскому переулку. Туда, где лопнул шестиэтажный дом. Там, к счастью, почти нет детей. А гулять будут после “обновления” застройки главным образом иноземцы. Они люди привычные.
Англичане, например, после всемирного конкурса в три сотни участников, как у них это принято, сами предложили Шемякину монумент поставить. В отличие от московского, Петр будет там всего 4-метровым, с подзорной трубой, а рядом – кресло, чтобы с русским царем каждый мог сфотографироваться. Впрочем, Шемякин – хороший пластик и юмора не лишен. За его творение стыдно не будет. И выступает он от себя лично, а не от имени Российской академии художеств, России или москвичей, как это делает Церетели.
Кто-нибудь помнит, каким таким референдумом мы уполномочили Зураба Константиновича и его покровителей предлагать его поделки от нашего имени? Всему миру – как официальные государственные дары, достижения русского художественного гения. Никто не помнит. Потому что, когда такое делают, нас не спрашивают. Отрадно, конечно, что Испания, Пуэрто-Рико и Уругвай от нас далеко и зурабомасштабных монстров отсюда не видно. Но зло берет, как подумаешь, что обитатели этих стран будут представлять себе образ России, Москвы и русских по безобразным творческим ляпам делового человека, который занимается делом, не соответствующим его профессиональной квалификации.
Алексей Клименко
№ 32 (63), 7–13 авг. 2000 г. – № 33 (64), 14–20 авг. 2000 г.
Москва – территория инвестиционного риска
Два последних Общественных совета при мэре Москвы привели к сенсационно – скандальным решениям против инвесторов.
12 июля обсуждался, среди прочих, вопрос о строительстве пятиэтажного дома на Ростовской набережной – напротив Киевского вокзала. И хотя инвестор скрупулезно выполнил все процедуры согласований и уже завершил нулевой цикл, т.е. сделал самую дорогую часть работы, мэр остановил стройку, поручив найти другой участок и компенсировать инвестору материальные потери. Причина – в протестах жителей соседнего “вогнутого” дома, построенного академиком Щусевым для архитекторов. Знали жители о будущем строительстве еще в 1996 г., когда боролись против замысла построить в своем дворе что-то турецкое. Победили.
А с началом земляных работ на бровке холма со стороны набережной стали требовать запрета и этой стройки. И вот добились своего.
Еще один повод отказать инвестору – в том, что строящийся дом не соответствует, оказывается, градостроительной стратегии решения высокой бровки левого берега Москвы–реки, задуманной в тридцатые годы автором дома академиком Щусевым. Почему об этом вспомнили только теперь, а не на стадии отвода участка и проектирования – загадка.
Оказавшийся крайним инвестор растерян. Кто возместит ему ущерб репутации, утрату доверия клиентов, моральный вред? Его, вложившего огромные деньги, попросту “кинули”.
Общественный совет, состоящий из высших архитектурных и строительных чиновников и части практикующих архитекторов, которых приглашают по особой разнарядке, дружно поддержал мэра. Еще бы: жители дома – собратья по архитектурному цеху. Об ответственности за случившееся самой власти, разумеется, не было сказано ни слова.
21 июля на Общественном совете при мэре Москвы был единодушно принят приготовленный заранее проект решения. Тема – нарушения режимов охранной зоны Кремля в процессе реконструкции дома № 6 по ул. Волхонка, выходящего на Боровицкую площадь. Кроме архитекторов и чиновников Москомархитектуры, было и руководство ЭКОСА (Экспертно-консультативного общественного совета при Главном архитекторе города). Говорили о том, как уродуют столицу «толстосумы». Академик Платонов предложил попросту снести “спорный” дом, т.к. доходный дом Михалковых уже в начале XX века, по его мнению, сделал уровень застройки Волхонки (главным образом 2–3-х этажной) неровным. Поэтому на его месте лучше выглядел бы двухэтажный особняк – исключительно для того, чтобы выровнять силуэт застройки. Приглашенный на заседание инвестор, проведший реконструкцию, был ошеломлен.
Большинство, впрочем, сошлось на том, что сломать необходимо только напоминающую артишок или ананас двухъярусную мансарду с незавершенным зимним садом и шестой этаж, т.к. надстройка эта – “самострой”. Она возведена без документации, оформленной должным образом, к тому же нарушает режимы охранной зоны Кремля. То, что ущерб восприятию Кремля и Пашкова дома нанесли и недавно воздвигнутые огромные мансарды на Знаменке, 13 и 8/15, отметил, наконец, министр Правительства Москвы Александр Музыкантский.
Однако данная тема развития не получила. Все знали, что проектировали и согласовывали эти мансарды “свои”, ставшие большими архитектурными чиновниками. А мансарду на доме № 6 – некто, не входящий в круг “своих”. Имя автора никто не назвал. Считается, что за два года строительства установить его было невозможно. Как и остановить стройку, раз она велась незаконно. Почему, интересно?
Руководил процессом всех трех надстроек энергичный представитель швейцарского инвестора, наш соотечественник, ныне уволенный за махинации. Видимо, по поводу дома № 6 ему не удалось вовремя договориться, “с кем нужно”. Однако виновным стал инвестор, вложивший в реконструкцию дома 10 млн. $. Именно он, по московским понятиям, должен быть козлом отпущения. Решение, принятое 21 июля, можно уподобить публичной порке инвестора. Место ведь заметное – напротив Кремля.
Давайте задумаемся, способствуют ли вышеописанные акции, как и то, что проделывали с “олигархами” в последнее время спецслужбы всех мастей, улучшению инвестиционного климата? Решению задачи, о которой без конца говорят высшие должностные лица страны?
А ведь какая замечательная смотровая площадка на Кремль и его окрестности могла бы получиться из этого архитектурного ананаса, если сделать к нему пристройку с лифтом! Инвестор, обескураженный случившимся, согласен, лишь бы не крушить сделанное. Может быть, корректировать надо систему? А куражиться над теми, кто вкладывает в нашу землю реальные деньги – не самый правильный путь.
Алексей Клименко
№ 36 (67), 4–10 сент. 2000 г.
Не допустим очередной реконструкции КадашеЙ!
В статье А.А.Клименко “В защиту Кадашей”, опубликованной в “АРТ-газете” № 25 от 19-25 июня, ставится давно назревший вопрос срочной необходимости сохранения Кадашей, как части Замоскворечья, ценного с точки зрения истории и градостроительства уголка старой Москвы. Автор статьи предупреждает, что этот вопрос нужно решать срочно, пока еще одна разрушающая Кадаши стройка не стала реальностью.
Нельзя допускать, чтобы Кадаши были изуродованы так, как, например, Казачьи переулки. Приходится напоминать о том, что всячески пытаются “забыть”: Замоскворечье – это заповедная зона. Само название зоны говорит о том, насколько ценен этот уголок Москвы.
К счастью, в переулках Замоскворечья еще не все утрачено. Так давайте не допустим окончательного уничтожения Замоскворечья! Сохраним хотя бы то, что осталось. Неужели и то, что каким-то чудом уцелело, мы подвергнем современной “реконструкции”, которая часто подразумевает снос, сохранение лишь фасадной стены, строительство мансард, применение зеркальных покрытий стен и т.п.? В Кадашевских переулках допустимы только реставрация, ремонт и приспособление. Любое новое строительство должно быть здесь запрещено.
В Замоскворечье недопустима реконструкция с применением “новых форм эффективных архитектурных новаций”. Такое строительство будет дисгармонировать со скромной застройкой Кадашей, разрушая “тональность мелодии, свойственной Кадашам”.
Непонятно, как талантливые люди, авторы проекта предполагаемого строительства, не понимают ценности этого уголка старой Москвы.
Уверен, что искажения (уничтожения) Замоскворечья допустить нельзя. Думаю, что ни ЭКОС (Экспертно-консультативный совет при главном архитекторе Москвы), ни даже “сговорчивое” Главное управление охраны памятников на такое согласование не пойдут. Что касается Московского городского отделения ВООПИК (Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры), организации обязательного согласования любого строительства в заповедных зонах, то тут и говорить не приходится.
Нами будет внесен самый категорический протест.
Владимир Павлович Апенин,
зам. председателя Совета МГО ВООПИК
№ 47 (78), 20–26 нояб. 2000 г.
Сказки Старого Арбата
В маленьком, уютном моём переулке, с трёхэтажными домиками, идёт «великая» стройка – растёт дом длиной 130 метров и высотой более 25. Переулочек узок, нет свободы для мощной техники, и гигантские монстры пыхтят в трёх метрах от моего окна. Скрежет, рёв, грохот и выхлопные газы идут в комнату, точно газовую камеру концлагеря. Дом дрожит, и жители боятся, что развалится.
Переулочек мой, Филипповский, бывший Иконный – часть заповедной зоны Арбата. Всему миру известно, что Арбат и прилегающие переулки окутывает особая духовная, интеллектуальная и романтическая аура, созданная многими поколениями творческой элиты России.
А мой переулок заповедный трижды: по памятникам архитектуры – в нём и пленительное дивноузорочье ХVII века, храм Апостола Филиппа с Иерусалимским подворьем, и горделивый, но по-московски лиричный классицизм XVIII-XIX в. – храм Святителей Кирилла и Афанасия; по памятникам истории – дом «для безвозмездного пользования» московским студентам Университета и Консерватории, и дом в стиле модерн архитектора Германа – типография «Товарищества А.И.Мамонтова», его фасад получил награду на конкурсе лучших построек Москвы. Многие выдающиеся люди России: Аксаков, Гоголь, Тургенев, Щепкин, Чайковский и Римский-Корсаков связаны с большой и интересной историей переулка. Заповедной была и зелёная зона переулка, но в связи со строительством из 150 деревьев уже вырубили около 90.
Кто документально (!) объявил переулок заповедной зоной? Правительство Советского Союза. А кто разрешил в нём строительство огромного дома? Правительство Москвы: мэр Лужков и его заместители. Вкатывают домище в древний переулок, исчезает уютная, присущая только арбатскому окружению, историко-архитектурная среда, тает «дыхание истории», уходит в небытие часть самобытной московской жизни.
Но для чего или для кого содеяно сие?
Правительство Москвы вещало: для детей-инвалидов. Удивились жители переулка: дети-инвалиды будут жить не в зелени парка, а возле загазованного Бульварного кольца? Не жить – сказало правительство – а реабилитироваться в частном центре «Динаода» с хозяйкой Каштелян. И дало хозяйке для этого в подарок (аренда без выкупа прав и конкурса инвесторов) почти полгектара переулочной земли, все коммуникации и будущий дом-гигант.
И такой дорогой подарок получила «Динаода» из бюджета Москвы, то есть от налогоплательщиков? – спросили жители. Да, из-за них, болезных – ответило правительство – а вы уж терпите.
Но не только шум и гром стройки терпят жители прилегающих домов – ведь когда кончится стройка, то свет, солнце и воздух загородит им дом-гигант, и станут инвалидами сами жители.
Впрочем, все еще страшнее. Гремит музыка стройки в исполнении «Донстроя», и вот уже в рекламах призывают: покупайте «золотой» дом в Филипповском, уже продано полдома, заходите, звоните! Жители и позвонили. Расспросили о квартирах, о стоимости, а потом сказали: дорогие квартиры продаете, а новоселы будут видом детей-инвалидов сердце себе надрывать, исходить скорбью? А «Донстрой» ответил: – Что вы! Кто позволит вам, богатым, сердце надрывать? Никаких инвалидов в доме не будет, не опасайтесь. Будет только офис Каштелян, а инвалидов ни-ни.
Значит, все объяснения правительства жителям, статьи и телепередачи, где с дрожью в голосе вещали об инвалидах – со слезами ждут-де они центра на Филипповском – ради кабинетика для госпожи Каштелян?!
Но только ли о Филипповском речь? Идёт уничтожение всего Старого Арбата. Вот и в бывшем дворе Окуджавы (Арбат, 43) вырубили деревья и втиснули огромный дом. Взялись за старинные домики Арбата – магазины «Охотник» и «Бублики» намерены снести и выстроить дом в 12 этажей. Закрываются привычные арбатские магазины, открываются десятки ресторанов, будто вся Россия на Арбате обедает. И тьма банков со всей страны.
Таким образом, Арбат из духовного и интеллектуального центра, на позор всей России, превращают в «Клондайк».
...Неожиданно я вспомнила: земли арбатские в XVI веке опричнине принадлежали, что чинила здесь суд и расправу. Говорят, история повторяется...
Галина Снитовская
№ 49 (80), 4–10 дек. 2000 г.
Как полезно иногда навестить Российскую Академию Художеств! Нет, не потому, что в этом учреждении, управляемом г-ном Церетели, появились какие-либо прогрессивные сдвиги. Академизм, ретроградство, косность и реакционность – в русском языке почти синонимы. Просто иногда полезно узнать: чем, так сказать, живут и дышат наши «народные»?
На сей раз в залах Академии прошла выставка народного архитектора Евгения Розанова, работающего в союзе со скульптором Александром Бургановым. Именно они – соавторы кошмарной четы Пушкиных на Арбате (за ней, оказывается, должна была стоять еще и аляповатая колоннада). А еще Бурганов изваял бюст зодчего Баженова, и Розанов сейчас пытается пропихнуть его на знаменитый Дом Пашкова. Курносый урод, обмотанный бронзой, как туалетной бумагой, будет глядеть на нас с парадной лестницы символа Москвы.
Но это еще полбеды. Полторы беды в том, что чуть левее многострадального Дома Пашкова, между Волхонкой и Б.Каменным мостом, Розанов нам приготовил еще один сюрприз: так называемый «Музей Кремля». Естественно, в парадно-имперском стиле, узнаваемом и в гитлеровских стадионах, и в сталинских высотках... Куда Розанов собирается втиснуть арку типа берлинских Бранденбургских ворот? Куда – немалое здание музея в древнеримском стиле? Куда – огромную стеклянную гостиницу (какой же проект без коммерческого обоснования)?..
Интересно, какую еще позорную эклектику уготовили нашему народу «народные архитекторы» и «народные художники» с благословения «народных избранников»?
ЗСВ
№ 2 (85), 8–14 янв. 2001 г.
СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ
Итак, свершилось. Пока что тихо и подпольно, чтобы раньше времени не будоражить общественность – аппаратчики этого не любят, все должно быть шито-крыто. Потихонечку идет реконструкция здания на Волхонке прямо напротив Пушкинского музея, и только сбоку скромно висит запыленная, покосившаяся, «канцеляритная» надпись:
«Реконструкция здания под размещение картинной галереи народного художника СССР Ильи Глазунова. Заказчик – Москапстрой. Генподрядчик – Мосремстрой. Срок сдачи объекта – 2001 год».
Впрочем, стоит ли требовать от «москапстроевцев» писательского дара, а тем более художественного вкуса? Им Правительство Москвы велело строить, выделило деньги – они и строят. Только вопрос – кому?
Давайте на секунду предположим, что Глазунов – замечательный художник. Не более чем на секунду, потому что его стиль является откровенной «отрыжкой соцреализма», перевернутой и помно-женной на конфетную салонность. Но все-таки предположим и задумаемся: как бы мы с вами эту самую секунду ни любили творчество Глазунова, велик ли шанс, что и через сто лет наши потомки будут считать его столь же замечательным?
А вдруг они все-таки поймут, что практически во всех работах Ильи Сергеевича нет ничего, кроме спекуляций на русской национальной идее? Так на ней и Баркашов спекулирует, и Макашов, и Анпилов, и еще много кто. Но политиканы-то вскоре канут в небытие, а музей в центре Москвы простоит не сто и не двести лет!
И что с ним тогда делать? Он ведь не музей вообще, а «здание под размещение картинной галереи нархуда СССР»! И как ее тогда у потомков Ильи Сергеевича отбирать?..
Ладно, Бог с ними, потомками, они без нас разберутся. Но что думала наша гордость и совесть, директор ГМИИ имени Пушкина И.А.Антонова? Уверен, одно ее слово на уровне московского правительства – и «размещение картинной галереи» напротив ГМИИ можно было бы предотвратить. Но не сказала Ирина Александровна. Не выступила. Не предотвратила.
А почему молчит «московская художественная общественность»? Где Вы, «влиятельный политик» Марат Гельман, считающий себя «лидером прогрессивных течений в искусстве»? Вы выступали против церетелиевского Петра, так выступите против еще более позорного явления – глазуновского музея! Но нет, помалкивает Марат Александрович.
И интеллигенция помалкивает – пусть от шедевров ГМИИ зритель заворачивает «налево», к крова-вым фотомонтажным видениям Ильи Сергеевича! Дескать, зрители – «темные люди», сами виноваты...
Но виноваты ли зрители? Или все-таки виноваты и те, кто в своих целях манипулирует общественным мнением, и те, кто не хочет и не может создать этим манипуляторам альтернативу?
От Академии Художеств протестов ждать не приходится. Глазунов – ее действительный член, а в этом закоснелом учреждении «круговая порука» действует, как нигде. Но почему молчат академии архитектуры? Строительства? Наконец, Институт искусствознания? Уж его директор А.И.Комеч мог бы на эту тему публично высказаться, а не ограничиваться уклончивыми «экспертными заключениями», направляемыми по «аппаратным» каналам. Дескать, «на Ваш запрос сообщаем нижеследующее»... А тут не «сообщать» надо, а кричать во весь голос!
К сожалению, к многочисленным протестам Профсоюза художников Правительство Москвы пока что не прислушивается. А Московский союз художников? Молчит, у его руководства своих проблем хватает – как бы похитрее распланировать «Московский дом художника» на Кузнецком, 11, чтобы поместилось побольше сувенирных магазинов. Неужели глава МСХ В.А.Бубнов будет поднимать свой голос в защиту московского зрителя? Ему и так неплохо живется…
Один из офортов Гойи назывался «Сон разума рождает чудовищ». Именно эти слова применимы к ситуации вокруг «картинной галереи народного художника» на Волхонке. Пока Глазунов – просто один из многочисленных «нархудов», его можно любить, не любить, смотреть, не смотреть… Но его персональный музей в священном месте Москвы – напротив Пушкинского – придает ситуации чудовищный характер. И мне страшно за москвичей.
ЗСВ
НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ АРХИВА АРТ-ГАЗЕТЫ
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на авторов, газету и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский