НА СТРАНИЦУ «СОЦИАЛЬНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА»
С.В. Заграевский,
академик Российской академии художеств
ПАМЯТНИКИ: СТАВИТЬ ИЛИ НЕ СТАВИТЬ, СНОСИТЬ ИЛИ НЕ СНОСИТЬ?
Москва,
С.В. Заграевский (с) 2016
Прежде всего уточним, что речь у нас пойдет о памятниках в самом узком смысле этого слова – монументах, увековечивающих чью-либо память и возведенных в универсальном общественном пространстве (то есть не на кладбищах, а на улицах и площадях, в парках и т.п.). Это могут быть статуи, мемориалы, мавзолеи, плиты, триумфальные арки… Набор форм тут очень широк – от древнеримских конных статуй императоров до так и не реализованного проекта памятника жертвам сталинских репрессий, описанного в стихотворении Андрея Вознесенского:
Не пирамиды Египта. Не пантеоны Рима.
Вижу огонь пульсирующий над городом на виду.
Каждую пусть секунду загорается новое имя.
30 миллионов секунд в году.
Как известно, нельзя объять необъятное, поэтому мы не будем пытаться сделать обзор всей бесконечно объемной истории возведения «спорных» памятников и ненамного менее объемной истории их осквернения и сноса. Вспомним только наиболее громкие и скандальные случаи, прямо или косвенно относящиеся к России. В последние годы это – несостоявшееся восстановление памятника Феликсу Дзержинскому на Лубянке, восстановленная и вскоре демонтированная статуя Иосифа Сталина на станции метро «Курская», установленный и тоже вскоре демонтированный памятник тому же Сталину в Сургуте, массовый снос памятников Владимиру Ленину на Украине, снос памятника советским солдатам в Таллинне, установка в Орле и Александрове памятников Ивану Грозному, а на Украине – Нестору Махно и Симону Петлюре… Можно вспомнить и более далекое прошлое – уничтожение памятников многим советским деятелям (в том числе уже упомянутому Дзержинскому) в начале 1990-х, Сталину – в начале 1960-х, членам династии Романовых – в 1920-е… Впрочем, и без всех этих примеров ясно, что тема установки, сноса и восстановления памятников была и остается актуальной.
И начнем мы со сноса, так как относительно него нашу позицию можно выразить предельно просто: памятники сносить нельзя. Если памятник установили – значит, он неприкосновенен независимо от того, кому он установлен, даже если выяснится, что это был кровавый тиран, ничтожная бездарь или тайный враг своей страны. Ключевые слова здесь – «если выяснится». То есть выясняется сейчас, а о чем думали, когда ставили? Тогда персона заслуживала памятника, а теперь ясно, что не заслуживает? И это сейчас ясно кому? Тому же слою общества, который ставил, или какому-то другому – например, новой власти, смотрящей на мир по-новому? Или всем гражданам – единодушно? И это единодушие настолько бесспорное, что оправдывает любые попытки уничтожения памяти о данной персоне?
Вопросов здесь в любом случае окажется больше, чем ответов, поэтому все сомнения здесь толкуются в пользу уже установленного памятника.
Памятник ведь
принадлежит не только увековечиваемой персоне и нашей памяти о ней. Он
принадлежит своей эпохе, и уничтожая его, мы стремимся уничтожить или исказить
и память о той эпохе. А утрата исторической памяти – признак не силы, а
слабости общества. Что было, то было, и никуда от этого не деться. Да и не надо
никуда деваться, наоборот – надо «это» помнить, чтобы «это» не повторилось.
К тому же
снос монументов той или иной персоне создает эффект «гонений» на эту персону
(пусть даже давно умершую), что в соответствии с законами «пиара» привлекает к
ней дополнительное и чаще всего благосклонное внимание немалой части общества.
Характерный пример: после массового сноса памятников Сталину в конце 1950-х
годов покойный диктатор оказался в положении «обиженного», а таких на Руси
всегда жалели. Возможно, это и обусловило до сих пор существующую у многих
«ностальгию» именно по Сталину, а не по Ленину, памятники которому и в наше
время стоят практически во всех городах и селах России и воспринимаются вполне
нейтрально.
В поддержку нашей позиции можно вспомнить статью 44 Конституции Российской Федерации: «Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры», а можно и слова поэта Константина Бальмонта:
Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды,
Слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет.
У развенчанных великих, как и прежде, горды вежды,
И слагатель вещих песен был поэт и есть поэт.
Победитель благородный с побежденным будет ровен,
С ним заносчив только низкий, с ним жесток один дикарь.
Будь в раскате бранных кликов ясновзорен, хладнокровен,
И тогда тебе скажу я, что в тебе мудрец – и царь.
Впрочем, чаще всего те, кто сносит памятники, не задумываются о столь глобальных вещах, а просто вымещают злобу на символах свергнутой или отвергаемой власти. То же самое делают и те, кто памятники оскверняет. И подобные действия всегда некрасивы и недостойны культурных людей, а бывает, что и преступны – например, вспоминается чудовищный случай в городе Кольчугино Владимирской области, где в 2008 году группа хулиганствующих подростков сожгла человека… на Вечном огне.
Но предположим, что по тем или иным причинам памятник был снесен, и сделали это не хулиганы, а властные структуры или толпы восставшего народа (моему поколению хорошо помнятся кадры кинохроники с тросами, цепляющими за шею и свергающими с пьедестала статую Дзержинского на Лубянке, а много лет спустя – статую Саддама Хусейна в Багдаде). Обычно в таких случаях через несколько десятилетий (а бывает, что и лет) закономерно происходит переосмысление сделанного, и начинают звучать голоса о восстановлении свергнутых «древних идолов». Таков циклический ход истории, и с этим ничего не поделаешь, просто надо понять, что делать с памятниками на этих циклах, где годы «тоталитаризма» сменяются годами «демократии», годы «застоя» – годами «перестройки», а годы «стабильности» – годами «революций».
Свое мнение о том, что ни на каких «циклах» сносить памятники не надо, мы уже высказали и по возможности обосновали. Теперь выразим свою позицию в отношении восстановления ранее снесенных монументов: это восстановление должно происходить не на правах заведомо легитимной «реставрации», а исключительно как установка нового памятника, пусть даже если на пьедестал ставится не новая, а старая статуя.
Дело в том, что памятник той или иной персоне – не здание и не ландшафт, и если мы сегодня восстанавливаем старый памятник, значит, власть и общество вновь стали относиться к этой персоне с определенным пиететом и вновь захотели, чтобы ее изображения появились в общественном пространстве. И утверждения инициаторов восстановления, что отношение к персоне тут ни при чем, что имеет место самая обычная реставрация произведения монументального искусства, – не более чем демагогия. Ведь между сносом и восстановлением, как и между сносом и установкой, тоже пролегает историческая эпоха, и именно отношение к персоне, изменившееся в течение этой эпохи, в огромном большинстве случаев и является поводом для предложений такой «реставрации». Так это произошло с Дзержинским, так это происходит со Сталиным, так это, не сомневаюсь, рано или поздно произойдет (если уже не происходит) в Ираке с Саддамом Хусейном.
Поэтому мы можем перейти к самому острому и болезненному вопросу нашего разговора – установке новых памятников.
У возведения каждого памятника есть инициаторы, преследующие определенные общественные, политические, идеологические, а то и личные цели. Ничего страшного в этом нет, подобным образом реализуются все социальные инициативы, но как понять, подкреплена инициатива установки памятника хотя бы условным общественным консенсусом или нет?
Каждый раз проводить по поводу возведения монумента референдум (хотя бы местный) возможно, но лишь в теории. На практике же это утопично из-за технических сложностей проведения референдума и больших финансовых затрат на него. Конечно, можно совместить вопросы установки памятников с выборами в органы власти, но пока что необходимости в такой системе нет, так как повсеместно существуют другие, более простые и вполне демократичные процедуры согласования установки памятников – градостроительные советы и общественные комиссии.
Конечно, все эти советы и комиссии поддаются влиянию и власти, и сиюминутных общественных настроений, и кампаний в средствах массовой информации. Но ведь и на суды часто оказывается влияние, но не заменять же их из-за этого народным голосованием? К тому же волеизъявление граждан на референдуме, как и на выборах, не бывает абсолютно объективным, на него тоже влияют и сиюминутные общественные настроения, и пресса, и выступления «медийных лиц», и критика со стороны «маргиналов», которые всегда против всего…
Если обобщить круг вопросов, которые необходимо решать при установке каждого памятника, то их можно свести в две основные группы.
Первая группа вопросов касается того, «как ставить»: как памятник будет выглядеть, какого он будет размера, где именно он будет установлен… Эти вопросы находятся в компетенции архитекторов и искусствоведов, и здесь давать какие-либо рекомендации можно только в каждом конкретном случае, а общими словами можно говорить лишь про необходимость бережного отношения к исторически сложившейся городской среде и чувстве меры. На эту тему можно было бы привести множество и позитивных, и негативных примеров, но тема нашего разговора – не «как ставить памятники», а «ставить или не ставить», и давайте более подробно поговорим именно об этом.
Итак, вторая группа вопросов – «ставить или не ставить памятник»? Иными словами, заслуживает ли та или иная персона памятника?
До ХХ века памятники чаще всего ставились «по штату» – видным государственным деятелям (прежде всего правителям) и победоносным полководцам. Характерно, что в конце XIX века многие удивлялись: «Неужели Пушкин заслужил памятник в Москве? Он же был всего лишь титулярным советником и камер-юнкером!».
И в советское время традиция установки «штатных» памятников не нарушалась (вспомним обязательность установки бюстов на родине Дважды Героев Советского Союза и Социалистического Труда). «По штату» устанавливались памятники и деятелям культуры – например, не просто знаменитым писателям, а тем, которых «проходили» в советских школах (как Николай Гоголь, Лев Толстой, Владимир Маяковский). От этой традиции допускались незначительные отступления, но лишь в отношении тех, кто совершил (или считалось, что совершил) общеизвестный выдающийся подвиг – как Зоя Космодемьянская, Олег Кошевой, 28 панфиловцев или Павлик Морозов. Конечно, в наше время «подвиг» последнего вряд ли кто-нибудь назовет таковым, но мы уже говорили, что каждый памятник принадлежит своей эпохе, и что было, то было.
С падением советской власти и установлением в России гражданского общества (пусть и не вполне зрелого) увековечение памяти той или иной исторической фигуры стало происходить на основе гораздо более разнообразных критериев, среди которых должность играет отнюдь не первостепенную роль. Например, в Москве без особых споров были возведены памятники таким непохожим друг на друга (можно сказать, диаметрально противоположным) личностям, как Георгий Жуков и Булат Окуджава, но при этом до сих пор нет памятника первому Президенту России Борису Ельцину. Да и открытие памятника последнему в Екатеринбурге вызвало неоднозначную реакцию общественности, несмотря на то, что политик в течение многих лет возглавлял этот регион. А про споры, связанные с памятниками генералиссимусу Сталину и царю Ивану Грозному, то есть правителям, которым вроде как «положено по штату», мы уже упоминали.
Перечислять и описывать все современные критерии установки памятников можно очень долго, поэтому выделим тот критерий, который мы считаем главным.
Увековечение памяти как таковое – в нашу информационную эпоху не главное, так как любая персона, достаточно известная для того, чтобы «заслужить» памятник, настолько часто упоминается в средствах массовой информации и в Интернете, что забыть о ней при всем желании не получится. Главным критерием установки памятника мы считаем следующий: будет ли эта установка способствовать консолидации общества, или наоборот, подталкивать его к расколу?
Представим себе такой диалог: «Надо поставить памятник Сталину!» – «Не надо, это же был кровавый тиран, палач собственного народа!» – «Зато он выиграл войну!» – «Не выиграл войну, а руководил страной во время войны, это совсем другое дело!» – «Но хорошо же руководил, раз мы победили!» – «Плохо руководил, раз были такие страшные жертвы!» – «Войны без жертв не бывает, другой руководитель, может, еще больше людей положил бы!» – «История не терпит сослагательных наклонений!» И так далее.
Понятно, что ждать мало-мальски согласованного мнения относительно роли Сталина в истории не приходится ни от профессионалов-историков, ни от политиков, использующих его имя в своих интересах. Но подобные споры постоянно возникают в самых широких слоях общества, и ни о каком консенсусе – ни «за», ни «против» – здесь говорить не приходится.
А потом, такой диалог можно довести и до абсурда: «Если ставить памятник Сталину, то почему бы не поставить памятник и Берии?» – «Так он же был зловещей фигурой, и со школьницами известно как поступал!» – «Но зато ведь был творцом военного и мирного атома, как и многих других достижений советской науки и техники!» – «А сколько на нем крови!» – «Вряд ли больше, чем на Сталине, по званию он тоже был Маршалом Советского Союза, так почему бы и нет?»
А представим себе подобный разговор где-нибудь в Германии: «Давйте поставим памятник Гитлеру!» – «Как вы можете такое предлагать, он же привел свой народ к страшной военной катастрофе!» – «Зато он его консолидировал и подавил готовившуюся коммунистическую революцию!» – «А шесть миллионов евреев?» – «Ну да, с евреями он нехорошо поступил… Но ведь он начал прокладывать автобаны, так не возвести ли ему памятник хотя бы как организатору дорожного строительства? На великолепном довоенном шоссе Берлин-Мюнхен стоит бронзовая статуя медведя, так давйте вместо него поставим фюрера!»
Ну, а где памятник Гитлеру, там и памятник Геббельсу: «А что, ведь гениальный был пропагандист! Можно сказать, один из отцов современного пиара!» – «Да он же был соучастником преступлений нацизма, еще и убийцей своих детей!» – «Так это все оттого, что верным был служакой! Так что еще и хороший пример для подражания!»
Шутки шутками, но в Западной Украине безо всяких шуток ставят памятники Степану Бандере (уже около сорока!), а в Румынии, тоже безо всяких шуток, – Дракуле. Точнее, «прославившемуся» под этим «драконьим» прозвищем князю Владу III Басарабу. Уже монументов пять, а то и больше. И аргументы ведь нашлись – наверно, вроде этих: «Да, жесток был, даже слишком, но ведь против турецких оккупантов боролся, единство и независимость страны отстаивал! Не смог, правда, отстоять, но старался же!»
И если мы уж вспомнили такого любителя сажать на кол, как Дракулу, то вспомним и еще одного – Ивана Грозного. Аргументы для установки памятников этому «неординарному» царю примерно таковы: «Да, отличался жестокостью и неуравновешенностью, не смог выиграть Ливонскую войну, убил сына, подтолкнул страну к Смутному времени, но взял же Казань и Астрахань! А какие храмы при нем строились, один Покровский собор на Рву чего стоит!»
А вслед за Грозным, наверно, надо ждать памятников Малюте Скуратову… Ну, хотя бы в форме бюста на родине героя, которая пока что, к сожалению, неизвестна…
На бумаге можно сколько угодно моделировать такие диалоги – в форме и шуток, и самых ожесточенных дискуссий. И ставя «неоднозначный» памятник – Иосифу Сталину, Ивану Грозному или Нестору Махно, – можно к неизбежно возникающим вокруг него подобным спорам относиться философски: поспорили, поругались, и ладно. Бывают же и скандальные выставки, и скандальные театральные постановки, и скандальные фильмы, так пусть будет и скандальное монументальное искусство…
Но между монументальным искусством и всеми другими видами искусств есть принципиальная разница. Состоит она вот в чем: в случае скандальной выставки, театральной постановки или кинокартины недовольным можно сказать: «Не нравится – не ходите». А относительно памятников, возведенных в универсальном общественном пространстве, это не скажешь. Мимо них волей-неволей проходят многие тысячи граждан, миллионы видят их по телевизору и в путеводителях, и если среди невольных зрителей оказывается много недовольных, то это недовольство начинает выплескиваться на тех, кто такие памятники устанавливает. И это неизбежно ведет к социальной дестабилизации.
Отсюда и особая ответственность, налагаемая на тех, кто уполномочен решать вопрос, ставить или не ставить памятники. Отсюда и наша позиция: все сомнения здесь должны толковаться не в пользу установки, а против нее.
Например, я являюсь давним сторонником установки в Москве памятников Андрею Сахарову и Александру Солженицыну. И «по штату» – как великому ученому (Трижды Герою Социалистического Труда) и великому писателю (лауреату Нобелевской премии). И безо всяких «штатов» – как выдающимся общественным деятелям, способствовавшим падению советской тоталитарной диктатуры. Но я прекрасно понимаю, сколько самых жарких споров вызовет в наше время появление таких памятников, поэтому не считаю себя вправе настаивать на этом.
Меня могут спросить: а кому же тогда возводить монументы? Кто из исторических деятелей, прошедших проверку временем, бесспорно заслуживает этого? Кто может являться хотя бы местным символом укрепления единства и стабильности? Маловато получится…
Ну что же, может быть, и маловато. Если так, то это тоже символично. Значит, общество нездорово и расколото, и тем более не надо спешить ставить «неоднозначные» памятники.
Надо целенаправленно заниматься поиском подлинных героев. Известный лозунг советских времен – «страна должна знать своих героев» – в наше время не потерял актуальность. Герои у страны должны быть, и памятники им должны ставиться, только не по «разнарядке» тоталитарной власти, а по единому и искреннему порыву миллионов. Лично я надеюсь, что рано или поздно россияне поймут, что в ХХ веке подлинными героями их страны были Сахаров и Солженицын, а не Ленин и Сталин, но если этого не произойдет – что же, приму это как данность и буду надеяться, что на новом цикле истории «жизнь качнется вправо, качнувшись влево». (Не знаю, надо ли уточнять, что эта знаменитая цитата принадлежит Иосифу Бродскому).
А пока, если надо украсить улицу, площадь или парк чем-нибудь монументальным (в искусствознании и градостроительстве это называется «организовать пространство»), можно ставить нейтральные скульптурные композиции, как это принято во множестве городов мира. Можно ставить «забавные» монументы – вроде уже существующих памятников рублю, утюгу, «чижику-пыжику»… Можно увековечивать память особо отличившихся служебных собак… Да много ли самых разных «аполитичных» монументов можно придумать!
А «очень важные персоны» пусть подождут. Использование установки памятников известным деятелям прошлого в качестве политических и идеологических инструментов, а тем более стремление к тому, чтобы где-нибудь стоял памятник лично тебе, – в исторической перспективе дело рискованное, о чем еще давным-давно предупреждал Гавриил Державин в стихотворении «Мой истукан» (обратим внимание на обилие нелицеприятных синонимов слова «памятник» – «истукан», «кумир», «болван»):
Без славных
дел, гремящих в мире,
Ничто и царь
в своем кумире…
Не спас от гибели я царства,
Царей на трон не возводил,
Не стер терпением коварства,
Богатств моих не приносил
На жертву в подкрепленье трона,
И защитить не мог закона.
Увы! Почто ж сему болвану
На свете место занимать,
Дурную, лысу обезьяну
На смех ли детям представлять,
Чтоб видели меня потомки
Под паутиною, в пыли,
Рабы ступали на обломки
Мои, лежащи на земли?
Нет! Лучше быть от всех забвенным,
Чем брошенным и ввек презренным.
Кстати, вот кому точно можно было бы поставить памятники в Москве и Петербурге, так это великому русскому поэту Державину.
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский
НА СТРАНИЦУ «СОЦИАЛЬНАЯ ПУБЛИЦИСТИКА»