НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ»
Сергей Заграевский
ОТ НАИВНОГО ИСКУССТВА К ИСКУССТВУ ДУШЕВНОГО ТЕПЛА
Москва,
С.В. Заграевский © 1998
1.
Для начала – небольшой экскурс для непрофессионального читателя в историю наивного искусства. Для искусствоведа этот экскурс может стать «сверкой отправной точки» с автором.
Итак, что же такое наивное искусство? (В российской традиции – примитивизм, мне лично больше нравится термин «наивизм»).
В классическом понимании – это течение, сформировавшееся в 20-е–30-е годы ХХ века и олицетворявшее собою душевный порыв непрофессионалов (Нико Пиросмани, Анри Руссо) и начинающих профессионалов (Марк Шагал). В дальнейшем наиболее яркие наивисты – Бабушка Мозес (США), Иван Генералич (Югославия), Мария Примаченко (Украина)...
Список можно долго продолжать, но общее впечатление от канонического наивизма – «живопись пенсионеров», «душевный порыв непрофессионалов», «детская игра взрослых людей».
Наивизм сегодня признают искусством, пожалуй, практически все искусствоведы, но отношение к нему чаще всего одно из вышеперечисленных.
Это классическое понимание наивизма, и здесь я останавливаю поиск совместной отправной точки с традиционным искусствоведением и задаю искусствоведам вопросы:
Мне кажется, что колориты и фигуры Поля Гогена (особенно полинезийского периода) сильно напоминают наивизм. А, например, Альфред Сислей – не могу ли я отнести его к наивизму? (Ответ я уже знаю: нет и нет! Только к импрессионизму или к постимпрессионизму).
А Константина Сомова? (Ответ: «Мир искусства»).
А Александра Бенуа? (Ответ тот же, но еще более бескомпромиссный).
А Мориса Дени? (Ответ: к символизму).
А Эдварда Мунка? (Ответ: к экспрессионизму).
А Татьяну Маврину? (Ответ: к народному стилю, к российской специфике и т.п.).
А Хоана Миро? (Ответ: к сюрреализму).
А Николая Крымова? (Ответ: к реализму).
Ну, ладно. Это жестко сформированная точка зрения на школы живописи ХХ века, и не мне ее опровергать.
2.
Оставим наивную живопись в ее «классическом» понимании и зададим вопрос совсем из другой области:
А почему классическое древнегреческое искусство было в средние века вытеснено иконописью, романским, а затем готическим стилем?
Вот на этот вопрос однозначного ответа, кроме: «Пришли гунны и все разрушили, и секреты Праксителя были утеряны», нету.
Включусь и я в спор, куда делись секреты пропорций Венеры Милосской и Аполлона Бельведерского.
Всмотримся в романские и готические изображения. Кого они нам напоминают?
«Классический» наив! Те же изломанные перспективы, яркие цвета, странные большеголовые человечки... А посмотрите на рублевскую «Троицу» не как на вершину профессиональной иконописи, а как на произведение живописи рядом, например, с Мадонной Рафаэля или с тем же Аполлоном Бельведерским, и скажите мне: чем это не наив в его классическом понимании?
Что, (да простит меня Патриархия), у русских икон не большеголовые человечки, не плоская перспектива, не непонятные дали, не яркие аппликативные цвета?
Получается достаточно любопытная аналогия, и ее необходимо проанализировать.
Вспомним хотя бы некоторые положения всех Евангелий, на которых базировалось духовное осознание раннехристианской идеи:
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное»;
«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»;
«Истинно говорю Вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное;
Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном...».
Боюсь перейти к стилю богословского трактата, но посмею утверждать, что раннехристианская идея добра формировалась именно так и именно тогда, когда закладывались основы искусства средних веков.
Не напоминает ли все сказанное концепцию наивизма? Ведь почему-то душевный порыв к доброте независимо от уровня мастерства выражался и в пятом, и пятнадцатом, и в двадцатом веках в большеголовых, плоских, неуклюжих, аппликативных человечках...
Иначе, если априорно считать непрофессионалами наивистов ХХ века по сравнению с достижениями академической живописи, то по сравнению с Праксителем придется считать Андрея Рублева деревенским богомазом, утерявшим за две тысячи лет все секреты мастерства.
Тогда, действительно, на все великое искусство средних веков придется сказать: пришли в Рим гунны и всех поубивали, все, что осталось, выродилось, а мастера Возрождения с великим трудом искусство восстановили. Господствовала, кстати, совсем недавно в СССР примерно такая точка зрения, даже в школах так учили. Но тогда религия была опиумом для народа, материя была первична, и все очень хорошо и логично сходилось.
Современность же требует признать: наивизм – это живопись, профессиональная, серьезная, глубокая. Так почему же к ней до сих пор относятся, как к обочине искусства?
3.
Попробуем ответить и на этот вопрос,
Раз уж мы плавно перешли от Рублева к недавним временам СССР (что такое в культуре десять лет!), то заметим специфику отношения к наивизму в классическом понимании: его как бы не было!
Кто такая Татьяна Маврина? (Ответ уже был).
Кто такой Юрий Васнецов? (Ответ: иллюстратор).
Кто такой Владимир Конашевич? (Ответ: иллюстратор).
А кто в СССР был наивистом? Ну, может быть, «выжившие из ума бабули», а остальные (профессионалы) – иллюстраторы, «народные промысловики», лубочники и т.п.
Таково, к сожалению, и теперешнее отношение к наивизму. И если у искусствоведов, как правило, хватает широты взгляда для признания наивизма хотя бы как направления, имеющего право на жизнь, то для широкой публики наивисты – не художники. Конечно – куда наивистам до Сальвадора Дали! Какая экспрессия, какой размах, какие кошмары – вот это да! А непонятные абстракционисты – так ведь это на них орал Хрущев! Значит, если ругают, это хорошо (афоризм придуман не мной).
Так что же, я виню во всем Советскую власть? Да нет, проблема гораздо шире. И дело даже не в традиционной для российского ценителя искусства полюсности взглядов и склонности к крайностям (если не «соц», то «сюр»).
Мы все – дети ХХ века. Века, кстати, переломного – впервые человечество получило физическую возможность уничтожить само себя (запасов ядерного оружия накоплено более чем достаточно). И это при более чем достаточно накопленных идеалах гуманизма! Как человеческому подсознанию воспринять этот исторический парадокс?
А Освенцим и Бабий Яр – после Гете и Шиллера? Что творится в подсознании немецкой нации по сей день, в какие причудливые формы все это выливается! Я много бывал в Германии, поэтому заявляю это небезосновательно.
Хотя зачем ходить за примером к немцам – у нас в России беспощадное взаимное истребление началось в 1825 году (см. работу В.И. Ленина, в которой декабристы разбудили Герцена) и продолжается с небольшими перерывами по сей день. Возможно, я драматизирую, но у меня в соседнем дворе оптовый рынок, и периодически до меня доносятся звуки, сильно напоминающие выстрелы. И что должно твориться в подсознании «нормального» русского человека, которого не только убивают, но еще и непрерывно грабят (от «экспроприации экспроприаторов» до пирамиды ГКО)?
Спрос, как известно, рождает предложение. Ясно, какие стороны души выражались в такой ситуации на холстах подавляющим большинством художников XX века.
К сожалению, утрата идей добра, христианства, гуманности приводит не только к черным полотнам с эротическими фантазиями в духе маркиза де Сада. Не мне объяснять, откуда берутся войны, геноцид и освенцимы.
Прозаический пример. Почему для того, чтобы привить юноше любовь к наркотикам, чаще всего достаточно одной–двух доз? А для воспитания любви к Пушкину требуются огромные усилия и многие годы?
Правда, еще Иисус Христос говорил о широком и легком пути, ведущем к погибели, и об узком и трудном пути к спасению. И мой вывод из всего этого тоже, возможно, не новый:
Подавляющим большинством людей ХХ века проще и ближе воспринимается черная, страшная живопись, написанная темными цветами. И огромнейший успех «Герники» Пикассо абсолютно закономерен, не говоря уж о Сальвадоре Дали.
И, конечно, сюда никак не вписываются не только скромные наивисты, но и Клод Моне, и Андрей Рублев.
4.
У интеллигентных людей, конечно, хватит широты взгляда и на то, и на другое, и на оценку по единой интуитивной шкале под названием «искусство».
И все же давайте еще раз всмотримся в живопись глазами обитателя черного вонючего подъезда, переполненного метро, улиц с мокрыми комьями грязного снега (дай Бог, чтобы без пятен крови). Что ему подсознательно ближе?
А теперь я предлагаю повернуться «на сто восемьдесят градусов» и взглянуть на этот мир и на этого человека глазами художника.
Что я, как художник,
могу для этого человека сделать?
Я боюсь скатиться на позиции желания «осчастливить человечество». Что из этого получается, мы знаем – были у нас и декабристы, и 1917 год, и несение идей коммунизма в страны народной демократии в 1956 и 1968 годах, и Афганистан...
Но все-таки, могу ли я хоть что-то сделать хотя бы для одного человека, пришедшего на выставку? Открывшего журнал или газету? Включившего телевизор?
Могу, если приму для себя, как художника, железное правило:
Зритель устал от крови,
эротики и железобетона. У любого зрителя остался в душе хотя бы один чистый,
незамутненный уголок, и я могу ему дать то, что давали не только «классические»
наивисты, но и Рублев, и Клод Моне, и Татьяна Маврина
– крупицу душевного тепла и покоя.
Так давайте, уважаемые художники, уважаемые искусствоведы, стараться поступать именно так! Если вас не устраивает термин «наивизм», расширим его до «искусства душевного тепла», и сразу все станет на свои места.
Ведь что объединяет всех художников, о которых я спрашивал в начале статьи? К какому направлению живописи они относятся? Если я скажу «наивизм», это будет слишком сильно противоречить искусствоведческой традиции. Тогда я говорю: «душевное тепло». С этим вы согласны?
И если я вернусь к вопросу «вырождения» древнегреческого искусства в средневековье и скажу, что раннехристианская идея добра и любви нашла выражение именно в иконописи и романском стиле, и это одна из ранних форм искусства душевного тепла? Согласитесь ли вы с этим?
Мне могут возразить еще и следующее: а как же химеры Нотр-Дама, а кстати, и миниатюры с кострами инквизиции?
Значит, к «искусству душевного тепла» можно относить не весь романский стиль, как и не весь классический наивизм. Очень хороший пример – детские рисунки. Казалось бы, теплее и светлее некуда? А вы видели, что рисуют дети из детских домов и семей алкоголиков? Был даже такой документальный фильм «Мне страшно рисовать маму». Смотрел в детстве и запомнил на всю жизнь. Только надо стараться, чтобы все-таки этого было поменьше...
Кстати, о детстве. Для подавляющего большинства людей воспоминания о нем –лучший источник положительных эмоций и выражения их в искусстве душевного тепла. Ведь, действительно, когда мы еще видим мир без вторых, третьих и десятых планов? Где взрослому человеку взять ту самую детскую чистоту, если не в искусстве душевного тепла?
Поглядите на полотна большинства импрессионистов! Нужна ли там какая-нибудь глубокая символика? А если Огюст Ренуар начнет писать грязными цветами – вы можете себе это представить?
А Сомов с его арлекинами?
А Бенуа с его кукольными фигурками?..
Искусство душевного тепла действительно крайне многогранно и не вписывается ни в один традиционный стиль, тем более в классический наивизм.
И в этом его сила! Оно несет нам то, чего любому из нас катастрофически не хватает. Так давайте подпитываться положительной энергией от искусства душевного тепла!
Глядишь, тот самый зритель, выйдя из художественного салона, вдруг когда-нибудь не захочет делать какую-нибудь очередную мерзость...
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский
НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ»