Сергей Заграевский. Еще раз о "духовном аутизме"

НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ»

Сергей Заграевский

ЕЩЕ РАЗ О «ДУХОВНОМ АУТИЗМЕ»

Опубликовано в справочнике «Единый художественный рейтинг», вып. 7. М., 2003.

Как известно, нельзя объять необъятное. На сегодняшний день в Москве выставочную деятельность ведут около трехсот организаций, и, конечно, обо всех рассказать в этой статье нереально.

Но из этих трехсот большинство – небольшие частные галереи, муниципальные выставочные залы и антикварные салоны. Их ежемесячно посещают в лучшем случае сотни, в худшем – десятки людей. Всего несколько организаций могут похвастаться тысячами посетителей – и мы поговорим подробно именно о них. В конечном счете, на них равняются и все остальные. А в конце статьи мы уделим особое внимание и «экспозициям под открытым небом» – новостям в области монументального искусства.

Построим мы наш обзор основных событий в московский художественной жизни конца 2002–начала 2003 года по традиционному принципу «сначала плохие новости, потом хорошие». Начнем, как водится, с самых плохих. С самых откровенных и вопиющих провалов. Именно так можно охарактеризовать выставочную деятельность Государственной Третьяковской галереи во второй половине 2002–начале 2003 года.

Собственно говоря, этот провал наметился еще раньше – на выставке «Женщины России». В статье «Духовный аутизм», опубликованной в пятом выпуске справочника «Единый художественный рейтинг», я писал:

«Вспомним крайне прискорбный случай, происшедший в начале 2002 года в Третьяковке, где проводилась выставка «женщин России» – художниц от XV века до наших дней. Хорошая, грамотно построенная и развешанная экспозиция, но на ней не было ни экспликаций, ни экскурсоводов, ни консультантов! Зрители ходили среди сотен работ, растерянно вглядывались в «бесполые» таблички типа «Экстер А.А.» и ничего-ничегошеньки не понимали. А что тут можно было понять, когда на табличках не было указано ни годов рождения, ни самых кратких биографических справок – а ведь как важно для зрительского восприятия то, в какую эпоху создано произведение!

Ну хорошо, любой непрофессионал отличит золотое шитье XV века от современной живописи. Но как ему отличить «Попову Л.С.» от «Веревкиной М.В.», а ту, в свою очередь, от «Кирцовой Е.В.»? Неужели признанному мастеру экспозиционного дела Нине Глебовне Дивовой было сложно попросить компьютерщика написать на табличках хотя бы «Любовь Попова, 1889–1924», «Мариамна Веревкина, 1860–1938» или «Алена Кирцова, 1954»? Интересно, не обиделась ли бы Нина Глебовна, если бы я в этой статье ее назвал «Дивова Н.Г.»?

Конец цитаты. Но, как выяснилось, выставка «Женщины России» оказалась далеко не самой худшей из того, что нам с тех пор показала Третьяковка.

В середине–конце 2002 года выставочная деятельность ГТГ заглохла (естественно, кроме основных экспозиций в Лаврушинском переулке и на Крымском Валу). В Инженерном корпусе прошла серия приятных провинциальных выставок под общим наименованием «Золотая карта России», и все. Но зато начало 2003 года оказалось воистину бурным.

Пожалуй, начнем с «Дела в шляпе» – так называлась январско-февральская выставка на Крымском. Представлены на ней были картины художников XVIII–ХХ веков, и, естественно, на каждой выставленной работе присутствовала шляпа. Или шляпка, или цилиндр, или треуголка... Иногда это напоминало головоломки из журналов для младшего школьного возраста: «найдите на этом рисунке шляпу»... Чувство юмора организаторов было подтверждено выставленными среди картин дамскими головными уборами «от кутюр».

Больше ничего эту экспозицию не «цементировало». И почему бы ГТГ не устроить следующую выставку, например, по принципу наличия на каждой картине костюмов? Или платьев? Или сапог? Какой прорыв произойдет в экспозиционном деле! Как удобно будет объединять любые работы, лишь бы их персонажи были во что-либо одеты!.. Но это шутки. И выставка вроде бы тоже была несерьезной по определению (хотя старались же организаторы, развешивали картины и шляпки, тратили время и бюджетные деньги)...

А этажом выше была выставлена иконопись. Причем не какая-нибудь, а великого Дионисия. И все экспозиционные формальности соблюдались – даже экскурсионное обслуживание было налажено. Эту выставку погубило, пожалуй, не небрежение, а излишнее тщание организаторов. Был осуществлен «концептуальный» подход – иконы висели на красном фоне, видимо, долженствовавшем символизировать кирпичную кладку храмов. А белые просветы в этом фоне, видимо, означали белокаменный архитектурный декор.

Все бы ничего, но для фона был выбран такой оттенок красного... В ГТГ работает много интеллигентных и очаровательных дам, и я предлагаю каждой из них примерить одежду и головной убор примитивно-красного цвета с белой оторочкой, а затем посмотреться в зеркало и понять, что такая цветовая гамма огрубляет и искажает черты любого лица. А лики Дионисия, значит, вешать на таком фоне можно. Вот и смотрелись шедевры русской иконописи, как поделки Софринского завода церковных принадлежностей...

Но и это не позволило бы нам говорить о полном провале выставочной деятельности ГТГ, если бы рядом с Дионисием не была развернута амбициозная выставка «Московская абстракция второй половины ХХ века».

У входа висела исчерпывающая информация о многочисленных организаторах выставки. Цитирую. «Выставку подготовили: Наталья Адаскина, Лариса Третдинова, Ольга Дербинова, Николай Ермолаев, Лариса Кашук, Татьяна Красильникова, Людмила Марц, Надежда Мусянкова, Александра Обухова, Сергей Попов, Наталья Розенвассер, Алина Федорович, Галина Цедрик. Экспозиция: Нина Дивова, Андрей Ерофеев, Лариса Кашук. Руководитель группы: Александр Морозов».

Никогда не думал, что мне придется объяснять «руководителю группы», заместителю директора ГТГ по научной работе, президенту Ассоциации искусствоведов, заведующему кафедрой истории русского искусства МГУ, доктору искусствоведения, профессору Александру Ильичу Морозову, что писать инициалы художников после фамилий (например, Злотников Ю.С.) – канцелярский стиль, неуместный на выставках. Что этот стиль в тех случаях, когда организаторы почему-то не удосужились выяснить отчества художников, смотрится просто чудовищно. «С.Шаблавин» – еще куда ни шло, но «Шаблавин С.» – извините... В конце концов, можно открыть справочник «Единый художественный рейтинг», там написано, что «Шаблавина С.» зовут Сергеем Петровичем.

Никогда не думал, что мне придется объяснять неповторимому виртуозу экспозиционного дела Нине Глебовне Дивовой, что вешать на групповых выставках абстрактное искусство по принципу «черное к черному, зеленое к зеленому, белое к белому, бумага к бумаге, металл к металлу» означает превратить зал в коридор банка или офиса, где абстрактные холсты играют роль элементов дизайна. Ну, нельзя располагать рядом работы Бориса Турецкого и Валерия Орлова только за то, что они обе исполнены из мятой бумаги! В итоге исчезла индивидуальность этих замечательных мастеров, и получилось нечто усредненное. То же самое произошло и с работами Сергея Соколова и Вячеслава Ливанова, исполненными на металле, причем, по досадному совпадению, в похожей цветовой гамме.

Никогда не думал, что мне придется упрекать Ларису Аполлоновну Кашук, глубочайшего знатока «андеграунда», за то, что рядом с несколькими работами Лидии Мастерковой сиротливо притулилась одна картина Льва Кропивницкого, выполненная в похожей пластике и цветовом решении. В итоге – полное падение зрительского интереса и уважения в отношении и Мастерковой, и Кропивницкого. Ну, не сводила же Лариса Аполлоновна таким образом какие-нибудь личные счеты с художниками!..

А кто из большой группы организаторов придумал погрузить половину залов выставки в полумрак – можно только гадать. Неужели Эрик Булатов и Эдуард Штейнберг... Ах, простите, нам же цвет российского искусствозания теперь велит называть их «Булатов Э.В.» и «Штейнберг Э.А.»... Неужели эти мастера не заслуживают приличного освещения? А если у ГТГ нет хороших ламп «точечного света», то зачем затевать такие «концепты»?

Каталога выставки «Московская абстракция» нет и не предвидится. Ни о каком эксурсионном обслуживании, естественно, речи нет. Более того, ради этой выставки полностью разорена немалая часть экспозиции «Искусство ХХ века» – исчезли работы и Натальи Нестеровой, и Татьяны Назаренко, и Тимура Новикова, и многих других замечательных мастеров. Вернутся ли они когда-нибудь в эти залы – неизвестно.

Параллельно в Инженерном корпусе ГТГ открылась персональная выставка Александра Древина. Конечно, грех упрекать организаторов за явный перекос в сторону работ 30-х годов – как говорится, чем богаты, тем и рады. И то, что «в ссылку», то есть в дальний коридор, отправлены три прекрасные алтайские работы – всего лишь мелкий экспозиционный недочет. Но вот то, что нигде – ни на входе в Инженерный корпус, ни на входе в основную экспозицию, ни на кассе, ни в холле, ни в гардеробе, – не написано, что проводится выставка Древина, сводит на нет все усилия экспозиционеров. Максимум информации, которой они удостоили свою работу – безадресный щит на одной из колонн Инженерного корпуса (этот щит посетители ГТГ не видят, так как обычно проходят под колоннадой) и скупая табличка внутри: «Выставка на 3-м этаже». И в итоге залы, естественно, пусты. Для кого тогда делалась экспозиция? Для тех, кто и так все знает про Древина? Ну, и на том, конечно, спасибо...

Зато на входе в Инженерный корпус висит эффектный рекламный проспект выставки «Дело в шляпе». Круг замкнулся.

Огорчил и ГМИИ имени Пушкина. Точнее, огорчил Музей личных коллекций (МЛК) – в основном здании ГМИИ периодически проводятся «громкие» выставки классики по накатанному пути «интернационального обмена», и тут мало что изменилось с советских времен. «Приезжали» коллекция белградского музея, венецианская живопись...

Но вот наблюдать, как замирает выставочная деятельность «Музея личных коллекций», специализирующегося на современном искусстве, очень печально.

В сентябре МЛК ГМИИ нас «порадовал» вышитыми узбекскими халатами. Причем безо всякой претензии на концепцию, на какую-либо особую подачу материала – просто халаты на вешалках. В нескольких залах. Интересно, если бы в Средней Азии выставили русских матрешек или шапки-ушанки, являлось ли бы это артефактом? Или просто сувенирным магазином?..

А напротив халатов, во второй половине музея, была развернута экспозиция бисерной вышивки (в основном, XIX века). Причем этот бисер был развешан с претензией на концептуальность – симметрично и блоками. Представляю себе, как усмехались интеллигентнейшие экспозиционеры ГМИИ, строя «концепты» из посредственной бисерной вышивки. Но жертвами этих забав в итоге стали посетители выставки.

До третьего этажа – самого верха – мало кто из зрителей доходил. А зря! Вот там, действительно, было на что посмотреть. Проходила выставка Волдемарса Матвейса, автора одного из первых манифестов русского авангарда начала ХХ века и, как выяснилось, абсолютно недооцененного художника. Он прекрасно выглядел даже на фоне работ таких своих коллег по «Союзу молодежи», как Ольга Розанова, Давид Бурлюк и Владимир Татлин.

Да и дальше – в самом дальнем углу верхнего этажа – оформлены великолепные персональные залы Владимира Вейсберга и Александра Родченко. Вот поменять бы местами Вейсберга с халатами, а Матвейса с бисером...

Потом МЛК на несколько месяцев «захватила» коллекция графики Анри Матисса из собрания его верной спутницы Лидии Делекторской. Хорошо, очень хорошо. Только долго. И новая выставка (акварелей Артура Фонвизина и Бориса Маркевича) началась только в середине марта 2003 года. А ведь «народная тропа» имеет свойство быстро зарастать – мы это наблюдаем на печальном примере «Дома Нащокина», где почти полгода провисела выставка графики Зураба Церетели, и на этом выставочная деятельность галереи тихо замерла сама собой. Зрители «забыли дорогу».

Что касается выставки Артура Фонвизина, то, по моему мнению, организаторы допустили серьезнейший экспозиционный просчет, развесив работы художника в нескольких залах не по хронологическому, а по тематическому принципу. В одном зале – портреты, в другом – пейзажи, в третьем – цирк... В итоге оказалась подчеркнутой самая слабая сторона работ Фонвизина – излишняя декоративность. Единого объективного взгляда на творчество этого замечательного художника не получилось.

Декоративность работ Фонвизина оказалась подчеркнутой и при «помощи» развески в двух соседних залах сухих «суровостильных» акварелей Бориса Маркевича.

Всегда обидно, когда персональная выставка ухудшает, а не улучшает мнение зрителя о художнике, особенно если речь идет об Артуре Фонвизине – мастере мирового масштаба. Но вдвойне обидно, когда такое «понижение рейтинга» происходит из-за экспозиционных просчетов.

Впрочем, зрителей на выставке было крайне мало. Неторопливость экспозиционной работы в МЛК ГМИИ ощутимо ведет к «зарастанию народной тропы».

Конечно, ГМИИ есть ГМИИ, и вряд ли «народная тропа» туда полностью зарастет даже после открытия помпезного здания персонального музея Ильи Глазунова, достраиваемого ударными темпами. Когда-то Ирина Александровна Антонова говорила о желательности создания вокруг ГМИИ «музейного городка», вот и получила: музей Рерихов, музей Храма Христа Спасителя, музей Шилова, музей Глазунова... Наверное, Иван Владимирович Цветаев о таком окружении и не мечтал.

Я прошу прощения у читателей за то, что вынужден периодически переходить на шутливый тон. Это элементарная защитная реакция против того чудовищного разгула китча и безвкусицы, который насаждает в Москве мэр Юрий Лужков и его команда. И подлинная трагедия «лужковского стиля» – в его повсеместном проникновении. В том, что он, как вирус, заражает даже вполне интеллигентных людей. Например, таких, как директор «Московского центра искусств» Марина Лошак.

Вполне символично (хотя законно ли?), что частная галерея на Неглинке использует в своем наименовании слово «Москва», причем в весьма амбициозном контексте – «Московский центр искусств». Процесс деградации этого выставочного зала наметился достаточно давно, а в последнее время он принял форму полного разрушения культуры экспозиционной деятельности и принципиального отказа от просветительского эффекта выставок.

Я, например, раньше удивлялся: почему Марина Девовна Лошак постепенно отказывается от каких-либо экспликаций? Еще год-два назад на стенах обязательно висела информация о том, что за выставка проходит и каковы ее особенности. Хоть страничка, хоть полстранички – но все же информация! А в последнее время экспликации вообще исчезли.

И вот только недавно мне «добрые люди» объяснили: это чтобы у Марины каталоги выставок покупали!

Ну, не «новорусский» ли подход? И ведь точно, так и есть – не зря деньги за вход в зал на Неглинке берутся даже с художников и искусствоведов. Причем входной билет стоит немало – в три раза больше, чем, например, в ГМИИ. А если хочешь узнать, что имели в виду организаторы, выставляя того или иного художника, то купи еще и каталог – а это гораздо более солидная сумма.

И вот на примере «Московского центра искусств» мы видим, как «поклонение золотому тельцу» неминуемо ведет к деградации духовной и просветительской составляющих выставочной деятельности. Ведь логика тут выстраивается железная: человек все равно заплатил за вход, так посмотрит, что покажут. Зачем стараться, делать грамотную развеску, писать на этикетках «лишнюю» информацию? Напишем инициалы вместо имен – и ничего! Напишем фамилию Александра Осмеркина через мягкий знак – и ничего! «Новые русские» в истории искусств малосведущи, для них сойдет и так!

Этот артефакт – художник «А.Осьмеркин» – имел место на последней выставке (февраль 2003 года) с изумительным названием «Новые русские коллекции». Впрочем, на эту орфографическую ошибку я администратору указал и ее, наверное, исправили. Но вот исправить бессистемную повеску картин лучших художников первой половины ХХ века – это, конечно, нереально. И так и остались висеть на Неглинке работы Петра Кончаловского в шахматном порядке с работами Аристарха Лентулова. И работы Михаила Ларионова и Василия Рождественского так и остались разбросанными по разным концам зала. Если такая развеска была связана с предоставленными Марине Лошак «новыми русскими коллекциями» – так почему нельзя было эти коллекции выделить экспозиционно? Ведь в итоге получился не выставочный зал, а антикварный магазин.

Развеска картин на этой выставке была, слава Богу, в один ряд. Но для Александра Древина сделали исключение, повесив над его картиной работу его супруги Надежды Удальцовой. Это, наверное, как в зарубежной турпоездке: один ты или вдвоем с дамой, все равно номера в отелях (в данном случае – метры выставочного пространства) предоставляются одинаковые. Очень «современный и эффективный» подход.

Это была «особо отличившаяся» январско-февральская выставка. Но были и предыдущие.

Поздней осенью 2002 года на Неглинку стояли очереди. Айдан Салахова привезла картины Шагала «на продажу» и на неделю выставила их на Неглинке, чтобы на них «посмотрели в последний раз». Пусть каждый читатель сам даст нравственную оценку такому совместному проекту Марины Девовны и Айдан Таировны. Только на секунду представим себе: в один прекрасный день ГМИИ, не дай Бог, объявит, что через неделю хранящиеся в нем работы импрессионистов будут проданы. Наверное, очередь «посмотреть в последний раз» выстроится на несколько километров, и давка будет, как полвека назад на похоронах Сталина.

А еще на Неглинке в сентябре прошла выставка Ольги Розановой. Точнее, композиций из игральных карт, нескольких графических и живописных работ – для формирования цельного представления о художнице этого было явно недостаточно. А поскольку экспликации не было и зрителю было неоткуда узнать даже самые минимальные биографические данные Розановой (а тем более – по какому принципу формировалась выставка), возникало ощущение, что представлен весьма посредственный мастер. Это, извините, в экспозиционном деле называется однозначно – убить художника.

Ну, а в самое «золотое» время (под Новый Год) и более чем на месяц (с 17 декабря по 20 января) в «Московском центре искусств» были выставлены русские народные игрушки. Весьма «достойная» экспозиция. Вот только Надежду Бабкину забыли пригласить. Спела бы что-нибудь разудало-народное, побольше «новых русских» привлекла...

От персональной выставки Зураба Церетели в галерее его имени на Пречистенке, 19 (ноябрь–январь) ничего особенно нового, конечно, не ждали. Но действительность превзошла любые, самые смелые ожидания. Зураб Константинович публику опять удивил.

Новым было не невероятное количество однообразных живописных работ, занявших даже при «ковровой» развеске (в два-три ряда) практически все огромное здание на Пречистенке. Плодовитость Церетели-живописца и отсутствие чувства меры у Церетели-экспозиционера известны. Не удивили и модели «Бальзака» для Франции и «Колумба» для Америки – их мы многократно видели и раньше. Удивил двор. Вот такого мы еще не видели.

Строго говоря, это уже не двор. Это колоссальный зал, перекрытый остекленными металлоконструкциями. На стенах – огромные бронзовые барельефы на библейские темы. «Иисус Христос», «Дева Мария», «апостолы», «святые угодники» (все они, естественно, исполнены в иконописной пластике). Посередине зала – огромное бронзовое «яблоко» (исполненное в конструктивистской пластике), которое символизирует «яблоко греха». А чтобы символика была убедительнее, зритель может зайти внутрь «яблока», посидеть на специальных скамеечках и вволю полюбоваться на сам «грех» во всех тонкостях его технического исполнения. Точнее, на варианты «Камасутры» (исполненные в древнегреческой пластике). И эта бронзовая «Камасутра», извините, крупным планом, со всеми интимными деталями.

Не мне давать нравственную оценку этой «глубокомысленной» суперэклектичной композиции. Отметим лишь, что (видимо, для пущей абсурдности) вокруг расставлены статуи Юрия Лужкова в самых различных видах и позах... Нет-нет, не думайте, не из «Камасутры». Всего лишь с метлой, с теннисной ракеткой, с футбольным мячом...

Зрелище и вправду незабываемое. Это даже не смех сквозь слезы, это слезы сквозь смех. Такого русское искусство еще не видело. Куда там самым смелым нигилистам-перформансистам России и всего остального мира! Жалкие потуги...

Вот только не рядился бы после этого Зураб Константинович в православно-державные одежды! Сказал бы честно, что создает современный соц-арт – и все было бы замечательно. Правда, Лужков бы обиделся, музеи и заказы отобрал... Но за правду можно и пострадать...

Шучу, шучу. Но, с другой стороны, что остается в такой ситуации, если не шутить? Впасть в депрессию? Бросить искусство и опять идти в бизнесмены? Нет уж, не дождетесь, Зураб Константинович Церетели, Илья Сергеевич Глазунов, Александр Максович Шилов и иже с вами. Впереди, извините, вечность. Посмотрим, кто и как вспомнит о вас и ваших работах хотя бы через короткий, очень короткий исторический промежуток. Ну, например, лет через пятьдесят.

Я недавно попросил своих сотрудников провести опрос общественного мнения. Представительной выборке граждан было предложено высказаться о творчестве Исаака Бродского и Дмитрия Налбандяна. 3 % опрошенных относятся к их творчеству положительно, 5 % – отрицательно, а 92 % «затруднились ответить» (или перепутали Исаака Израилевича с Иосифом Александровичем). Иначе говоря, забыли. А ведь у Бродского и Налбандяна тоже всевозможные титулы наличествовали, сильные мира сего им позировали, музеи-квартиры у них были (и до сих пор существуют). Справедливости ради отметим, что картину «Ленин на фоне Кремля», кто постарше, помнит – все-таки она во всех школьных учебниках была. Но вот кто автор – простите, запамятовали...

Не ждет ли такая же участь, господа, ваши многочисленные придворно-парадные статуи и портреты? И не «уплотнят» ли ближайшие потомки ваши чудо-музеи работами других художников, как это произошло, например, с квартирой Исаака Бродского на Михайловской площади в Питере? Не произойдет ли это, например, с замечательным «Бурганов-Центром» на Арбате?

Отмечу, что открывшийся для посетителей осенью 2002 года «Бурганов-Центр» действительно замечательный. На полном серьезе. И глубочайшего уважения заслуживает тот, кто привел в порядок арбатский двор с полуразрушенным «совковым» зданием посередине, сделал из него «живописные развалины» и соединил все это стильными конструктивистскими галереями. Дизайн «Центра» безукоризнен.

Но когда все это великолепие сплошь заставлено весьма манерными и однообразными скульптурами Александра Бурганова – благое начинание выливается в очередную «церетелизацию». А какой бы прекрасный, например, из этого получился «музей современной скульптуры». И пусть бы он даже носил имя своего организатора. И пусть бы Александр Николаевич даже выделил себе персональный зал. Но зачем же все под себя подминать? Зачем «садиться на теремок»?..

То же самое и с галереей Шилова. Картинная галерея в центре Москвы, да еще и с новым зданием (которое сейчас возводится ударными темпами) – это ведь, по большому счету, хорошо! Но когда она целиком занята одним художником... И ведь не собственником – галерея муниципальная! Всего лишь организатором и директором – Александром Шиловым... Так вот, когда вся галерея монопольно занята одним художником, эффект такого благого начинания полностью сводится на нет.

Представьте себе, что вся Третьяковка увешана работами исключительно Игоря Грабаря и Ильи Остроухова. Именно они в первые годы советской власти создали ту ГТГ, которая сегодня является ведущим российским музеем. И художники они действительно прекрасные. Но, как говорится, при всем уважении...

Полностью оказалось загублено и такое благое начинание, как выставка в Манеже, посвященная 70‑летию Московского союза художников (МСХ). Проводили ее в самое «золотое» время – на Новый год, как когда-то ту, знаменитую, 1962 года. Но за 40 лет многое изменилось.

Да, Хрущев орал на художников и грозил им урановыми рудниками. Я ни в коем случае не испытываю ностальгию по тем временам. Но почему же мы никак не перестанем жить по принципу «нос вытащим – хвост завязнет»? Вместо орущего Никиты Сергеевича – молчание СМИ и пустые залы (огромная толпа художников, их родственников и знакомых на открытии, разумеется, не в счет). Вместо канцелярского отбора «соцреалистов» – канцелярская обезличка этикеток с инициалами вместо имен. Вместо политических интриг председателя СХ РСФСР Владимира Серова – тихое и стыдливое лихоимство нынешних руководителей МСХ Василия Бубнова, Виктора Глухова и Ивана Казанского.

И если в 1962 году через чиновников выставкома прорвались хотя бы «белютинцы», то кто в 2002 году прорвался через отсутствие какого-либо общественного резонанса от столь непрофессионально организованной выставки? Простите, от типичной «братской могилы»?..

Опять же, если встал на дорожку «поклонения золотому тельцу» – так и покатишься по ней до самого низу. «Московский дом художника» на Кузнецком мосту, 11, МСХ недавно перестроил (за счет арендатора), отремонтировал (тоже не за свой счет) – и где резонанс от выставок, проводящихся в нем? И сами-то выставки где? Нет, давно уже нет. И на самое «золотое» время – Новый год – там работают не выставки, а сувенирные магазины.

Неудивительно. Кто платит, тот и заказывает музыку – а зачем художественные выставки коммерсантам, вложившим деньги в ремонт? Логика получается простая: уж коли мы, коммерсанты, отремонтировали зал, то любуйтесь, художники, на наши, коммерсантские выставки! Например, на «интерьеры индийских махараджей» (Кузнецкий, 11, январь – февраль 2003).

Василий Александрович Бубнов! Художники прекрасно знают, сколько квадратных метров их собственности Вы, председатель МСХ, сдаете в аренду, и сколько вырученных миллионов долларов уходят неизвестно куда. Так хоть приводите на эти деньги в порядок залы Союза! Хоть ведите грамотную выставочную деятельность! Хоть приглашайте профессиональных искусствоведов – кураторов выставок! Хоть немного денег тратьте на рекламу и на печать каталогов! Это все окупится с лихвой...

Глас вопиющего в пустыне? К сожалению, да. Вот и проводятся творческими союзами «слепоглухонемые» выставки – «братские могилы» – с тысячами обезличенных работ. Для краткости лишь перечислим их. С лета 2002 года «могильщиками» стали:

– Союз художников Украины. Молодежная выставка. ЦДХ. Лето 2002;

– Московский союз художников (объединения графических искусств и скульпторов). Кузнецкий, 11. Сентябрь 2002;

– Московский союз художников (товарищество плакатистов). Кузнецкий. 11. Октябрь 2002;

– Союз архитекторов России (вирус безответственности и канцелярской обезлички проник и туда). Фестиваль «Зодчество». Манеж. Октябрь 2002;

– Московский союз художников. Выставка «70 лет МСХ». Манеж. Декабрь 2002–январь 2003.

Ну, и еще несколько выставок региональных творческих союзов. И конца-края этим «братским могилам» не предвидится. Хотя...

От выставки с претенциозным названием «Искусство наций» (Центральный дом художника, декабрь 2002–январь 2003) тоже ждали чего-то подобного. Масштаб – тысячи и тысячи мастеров, организует Международная конфедерация союзов художников, объединяющая республиканские творческие союзы бывшего СССР... Как тут не получиться очередной «братской могиле»?

А ведь не получилось! Была нормальная, качественная выставка. И все потому, что организаторы приложили минимальные дополнительные усилия. «Всего-то» грамотно распределили выставочное пространство между многочисленными творческими союзами и разработали единый стандарт этикеток – с указанием имени и фамилии художника, года рождения, города и выставляющего союза.

И экспозиционное пространство каким-то чудом «прозрело». В нем стало легко ориентироваться, понимать, кто есть кто в сегодняшней художественной жизни на просторах бывшего СССР, находить любимых и нелюбимых художников... А что еще требовать от выставки многих тысяч работ в самых различных жанрах?

Конечно, не обошлось без «перекосов», но они на совести самих творческих союзов. Например, Союз художников России выставил почти исключительно реализм, и экспозиция получилась вполне цельной, но «на любителя», причем любителя весьма специфического. А когда среди живописи, как глыба, торчала натуралистичная скульптура Андрея Ковальчука «Иван Грозный», то из зала получился филиал «Галереи искусств Церетели». Впрочем, зато СХР выставил прекрасную графику, в том числе несколько работ недавно ушедшего из жизни Виктора Дувидова.

А вот МСХ представил все течения и направления, но «по-своему» – то есть вообще бессистемно. Впрочем, определенная «система» в этой бессистемности присутствовала, только относилась она не к экспозиционной деятельности, а к желанию выставкома польстить начальству. Так, экспозиция живописи МСХ начиналась с... пяти работ Зураба Церетели (впрочем, как и выставка в честь 70-летия МСХ). Остальным художникам дали повесить максимум одну-две. Даже «самому» председателю МСХ Василию Бубнову. Но зато Ирина Глухова, супруга председателя живописной секции, удостоилась повески в самом начале экспозиции, между Натальей Нестеровой и Татьяной Назаренко.

Порадовали союзы художников Украины и Молдовы. Особенно последний, представивший исключительно цельное и выдержанное выставочное пространство и при этом сохранивший художникам их индивидуальность. Вот что бывает, если к формированию экспозиции подходить с душой! Жаль, что организаторы выставки «Искусство наций» не смогли вовремя издать каталог и вывесить экспликации с историей каждого творческого союза...

А в середине марта в ЦДХ проводился «Арт-салон» (на сей раз он назывался «Новое поколение»). Конечно, безукоризненных экспозиций (а тем более такого масштаба) не бывает, и без нескольких «ложек дегтя» не обошлось. Но о них чуть позже, а в целом «Арт-салон» 2003 года отличали единый выставочный стиль, информативные этикетки и экспликации, великолепный каталог, продуманное общее построение выставки (в центре – солидные «некоммерческие» экспозиции крупных творческих союзов, по периметру – разношерстный «рынок» мелких галерей). Необходимо констатировать: экспозиционная работа организаторов «Арт-Салона» оказалась весьма и весьма качественной. И результат налицо – толпы посетителей и, как следствие, высокий уровень продаж.

Но, к сожалению, огорчили многие и многие представители «нового поколения» художников. Например, в самом начале экспозиции висели работы учащихся и выпускников мастерских Николая Андронова, Андрея Васнецова и Павла Никонова. И ученики настолько тщательно воспроизводили стиль своих учителей, что поневоле задумываешься: а что будет, когда эти милые молодые люди поймут, что Шилову подражать выгоднее, чем Никонову?.. А ведь поймут рано или поздно. Дорожка «римейка», как известно, скользкая.

То же самое можно сказать и про «молодежную» экспозицию Союза художников России, где «римейк» интерпретировался как «традиции русского реализма». Крайне слабо выступило «новое поколение» Санкт-Петербургского союза. А что касается Московского союза художников... Половина (!) экспозиции МСХ была занята работами двух сыновей председателя живописной секции Виктора Глухова. В связи с этим хочется лишь сказать: уважаемый Виктор Александрович, Вашим мальчикам предстоит долгая и, как у всех нас, непростая жизнь. Зачем же Вы лепите из них последователей Вашей весьма сомнительной живописи, да еще и приучаете их к невиданным «экспозиционным преференциям»? Не вечно же Вы будете в руководстве МСХ...

Похожая ситуация имела место на стенде Ассоциации искусствоведов. Александр Морозов продолжил серию акций по «раскрутке» юной дочери художника Александра Ситникова – Натальи. Живопись последней вполне качественна, но пока вряд ли заслуживает столь масштабных и престижных персональных экспозиций. Отмечу, что на выставке абстрактного искусства в ГТГ, организованной тем же Александром Морозовым, количество работ Натальи Ситниковой превышало количество работ Юрия Злотникова, – и это притом, что в экспозицию не попало ни одной работы Валерия Сахатова (насколько мне известно, работы на эту выставку у Валерия Тагановича взяли, но потом вернули, поставив художника в крайне обидную и унизительную ситуацию).

Но вернемся к ЦДХ. О том, что на «Арт-Салоне» 2003 года некоторые галеристы (в их числе и один из организаторов «Салона» Арнольд Бялик) отнесли к «новому поколению» Александра Житомирского (1907-2003), Александра Лактионова (1910-1972) и Андрея Марца (1924-2002), можно только сожалеть. Если заявлена определенная выставочная тематика, то долг каждого организатора – придерживаться этой тематики, несмотря ни на какие личные резоны. Но повторим еще раз: благодаря высокой экспозиционной культуре «Арт-Салон» 2003 года оказался вполне успешным.

Что касается «рутинной» выставочной деятельности, то и здесь ЦДХ стабильно «держит свою планку». Да, конечно, трудно вести жесткий отбор в условиях постоянно движущегося «конвейера» из десятков экспозиций. Да, все равно ощущается сильнейшее давление «вернисажа» с близлежащей набережной и из близлежащего подземного перехода. Но уже трудно найти выставку (за исключением тех, которые проводятся творческими союзами «для галочки»), где не сидели бы консультанты, где не была бы вывешена исчерпывающая информация о художниках, где экспозиция была бы сделана с серьезными нарушениями. И замечательных мастеров выставляется немало – Анатолий Слепышев, Арон Бух, Катя Медведева, Игорь Вулох, Леонид Семейко, Сергей Дараган... Много молодых художников – для них это единственный шанс получить доступ к широкой публике, пусть и за немалые деньги. Отмечу, что и живописи автора этой статьи в свое время именно ЦДХ дал «путевку в жизнь».

Засилие салонного китча, конечно, огорчает – но, к сожалению, таков сегодня арт-рынок. Да и в этом плане ЦДХ все же не набережная. Говоря рейтинговыми категориями, «6В» в Центральном доме художника не встретишь.

Словом, ЦДХ как отражал все плюсы и минусы российского арт-рынка, так их и отражает. Откровенный и честный подход, не примеряющий одежды ни «национальных святынь», ни «продвинутого концептуализма».

И на сегодняшний день ЦДХ остался единственным местом в Москве, куда ходят массы людей с целью посмотреть именно на современное искусство. Конечно, и здесь посещаемость упала, и галеристы, чьи выставки проходят на Крымском валу, в последнее время вынуждены приветствовать «дополнительные приманки» для публики – антикварные и меховые салоны.

Остается только пожелать организаторам крупных художественных выставок в ЦДХ более жестко подходить к соблюдению творческими союзами и частными галереями единого выставочного стиля, а также по возможности не допускать с их стороны явных нарушений «выставочной этики». Нельзя забывать, чем обошелся отказ от «жесткого экспозиционного подхода» некогда главному событию «художественного года» – «Арт-Манежу».

Скажем так: «Арт-Манеж» образца 2001-2002 годов превратился в ухудшенный «Арт-Салон». Ухудшенный, потому что отсутствует единая оправданная концепция построения выставочного пространства. Ухудшенный, потому что менее представительный. Ухудшенный, потому что в ЦДХ, в отличие от Манежа, есть множество постоянно работающих галерей, дополняющих любое «разовое» мероприятие. Ухудшенный, потому что Манеж не специализирован под изобразительное искусство, там и атмосфера, и инфраструктура абсолютно иные.

Единственное, что могло спасти «Арт-Манеж» – это цельный кураторский подход к экспозиции. Подход, который в 1997-1998 годах помог этой «ярмарке» стать главным событием «художественного года». А сейчас... Где толпа на открытии и во все последующие дни работы? Где заваленный одеждой гардероб? Где битвы за пригласительные билеты? Более того – говорят, теперь «Арт-Манеж» будет проводиться по два раза в год, так что ему уготована судьба пустеть и пустеть...

Один из организаторов первых «Арт-Манежей» на мой недавний вопрос, не пригласили ли его в кураторы, печально сказал: «Сейчас «Арт-Манеж» организует бухгалтерия».

Справедливости ради отметим, что в декабре 2002 года у «Арт-Манежа» был и куратор-галерист – Владимир Овчаренко. Но его «кураторство» выразилось лишь в решении полностью исключить из экспозиции... скульптуру. Почему – одному Богу известно. В итоге выставочное пространство смотрелось сиротливо и пустовато.

«Лучом света в темном царстве» оказались две «побочных» экспозиции – Ирины Старженецкой в галерее «Манеж» и «андеграунда шестидесятых–семидесятых» на втором этаже. Но обе выставки были «слепоглухонемыми». Ни экспликаций, ни приличных этикеток, ни дежурных консультантов... Одним словом, «бедные родственники» бурлящего салонного «Арт-Манежа».

И если посмотреть на мастеров «андеграунда» люди все-таки шли, то на выставке Старженецкой было совсем пусто. Не было даже охраны – хотя бы в виде подрабатывающих пенсионерок. И зрители, естественно, стеснялись (или даже пугались) заходить в такие помещения. Психологию «пользователя» экспозиционерам тоже надо учитывать.

Впрочем, можно ли говорить об учете психологии зрителя со стороны очаровательной Ирины Мелешкевич (директора галереи «Манеж»), чьи залы пустуют даже по выходным, когда мимо дверей галереи в Кремль идут огромные толпы людей! Поставить бы снаружи броский рекламный щит, попросить бы молодых сотрудников раздавать «рекламки» – насколько бы повысился просветительский эффект от экспозиционной деятельности этой прекрасной галереи! А сейчас ведь даже вход в галерею «Манеж» бесплатный – и в залах все равно пусто. Обидно...

Пусто и у Марата Гельмана. Пусто и в галерее «Крокин». И в галерее «Ковчег». И в галерее «С.Арт». И в выставочном зале «На Солянке». И в галерее «РусАрта». И в галерее «А3». И на Кузнецком, 20. Выставки проходят регулярно, причем бывают весьма и весьма неплохие – как, например, «митьки» в «С.Арт’е», Меер Аксельрод на «Солянке», Комар и Меламид у Гельмана, «Живопись без картин» в «Ковчеге», Анастасия Слепышева в «А3», Пакито Инфантэ в «Крокине». Но везде одно и то же: видимость большой толпы на открытии (говоря языком современной молодежи, «своя тусовка») и звенящая пустота во все остальные дни работы выставки. От трех до двадцати посетителей в день. И то чаще всего это «свои», по каким-то причинам не попавшие на открытие. Или жители близлежащих домов – тоже вроде как «свои».

А освещение таких выставок в средствах массовой информации напрямую зависит от количества денег у организаторов. Кто-то набрал только на статью в «Культуре» или «Изографе», кто-то сумел организовать заметку в «Известиях» или в «Московском комсомольце», а у кого-то хватило на телерепортаж в «Новостях культуры» или даже в «Вестях».

Эта уродливая ситуация, порожденная первыми годами «дикого российского капитализма», и не думает меняться в лучшую сторону. И виноваты тут не только «продажные» СМИ. Виноваты и экспозиционеры, неспособные добиться такого общественного резонанса от своих выставок, чтобы пресса сама обратила на них внимание.

Пожалуй, единственное приятное исключение здесь – деятельность Ольги Свибловой в «Московском доме фотографии» на Остоженке, 18. Здесь народу всегда много. Правда, освещение в СМИ в последнее время существенно ослабло – видимо, Свиблова, «раскрутив» свой зал, стала меньше платить за репортажи... Но зрителей все равно очень много. И выставки проводятся самые разнообразные – от мастеров фотографии начала ХХ века до практически откровенной «жесткой эротики». Но все это каким-то образом укладывается в общую концепцию работы «Дома фотографии», и при таком огромном выборе ничего не раздражает и не шокирует.

Отметим, что «Московский дом фотографии» – единственная галерея в Москве, где установлены современные кондиционеры. Казалось бы, «мещанская мелочь» – а просмотр любой экспозиции постоянно проходит с лейтмотивом: здесь о зрителях думают, здесь не «зрители для галереи», а «галерея для зрителей».

Впрочем, фотография изначально находится в более выгодных условиях привлечения публики, чем живопись. Все-таки фотоискусство обычно более ориентировано на «массовые вкусы», и даже элитарное фото воспринимается зрителями вполне адекватно – фотографии вроде бы «все позволено». И здесь Ольге Свибловой, конечно, приходится несколько легче.

И не случайно многие «концептуальные» московские галереи все больше и больше переходят на фото – как, например, «Айдан» или «Крокин». Это обидно, но, к сожалению, неудивительно. В свое время автор этой статьи провел такой опыт: на одной из своих выставок вместе с живописью представил и несколько фотографий. Большинство (!) зрителей, увидев в конце зала фото, прямиком шло туда, даже не поглядев на картины.

Но сравнительный анализ восприятия публикой фотоискусства и традиционных видов изобразительных искусств не входит в тему нашей статьи. Поэтому обратимся к тем «выставкам», экспонаты которых не может не увидеть любой человек, проходящий мимо. К «выставкам», залом для которых является вся Москва. Поговорим о новостях в области монументального искусства.

В сентябре 2002 года произошло событие, получившее в СМИ широкое освещение, абсолютно неадекватное его значимости. Зураб Церетели во дворе главного здания Московского союза художников на Старосадском, 5, поставил «модель статуи Георгия Победоносца, установленной перед зданием ООН в Нью-Йорке»...

Извините, но подобное называется «передергиванием». Означенная статуя Церетели установлена не «перед», а за зданием ООН, в «парке скульптуры». А прочитаешь то, что выбито золотыми буквами на постаменте «модели» на Старосадском, – получается, что в Нью-Йорке стоит почти что «статуя Свободы» работы Зураба Константиновича!

Впрочем, судьба этой маленькой модели незавидна, и над ней грех смеяться. Дело в том, что одно из зданий МСХ на Старосадском сдано в аренду весьма «злачному» ресторану, и по вечерам дворик с Георгием Победоносцем превращается в «курилку» для соответствующей публики. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно...

Осенью того же года бельгийский скульптор Оливье Стребель установил на «площади Европы» (перед Киевским вокзалом) очень неплохой монумент «Похищение Европы». Конструктивистский стиль, «экономное» отношение к пространству, хороший вкус, но... Над металлическими рогами «Зевса-быка» нависает огромная металлоконструкция бывшего Краснолужского железнодорожного моста, передвинутого к Киевскому вокзалу, превращенного в пешеходный и остекленного под руководством архитектора Юрия Платонова. Итог печален – градостроительную среду «площади Европы» формирует не композиция Стребеля, а разухабистая металлостеклянная платоновская «гусеница».

Установка над только что выстроенным «Домом музыки» на Красных холмах (архитектор Юрий Гнедовский) скрипичного ключа работы Зураба Церетели стала печальным примером того, как всего одна безвкусная бронзовая деталь может испортить огромный архитектурный комплекс. Ведь «Красные холмы» и так изобилуют эклектичными высотными доминантами. Стеклянный «Дом музыки» с полусферической крышей, создающей общий «шарообразный» облик, был призван эти доминанты смягчить и композиционно оправдать. Но вот встал наверх многометровый позолоченный «ключик» – и вместо шара появилась еще одна высотная доминанта. Результат – полный развал архитектурной композиции.

Много шума вызвало предложение Юрия Лужкова вернуть на Лубянскую площадь статую Дзержинского работы Евгения Вучетича. Конечно, в итоге это предложение «не прошло» – но неужели мэр Москвы просто так пошел на заведомый подрыв своего имиджа? Быть такого не может. Скорее всего, в данном случае произошло примерно то же самое, что полтора-два года назад: для «отвода глаз» мэр тогда предложил Мосгордуме присвоить Александру Шилову звание почетного гражданина Москвы. Шума было много, Шилова в Думе с треском «прокатили», а тем временем «тихой сапой» было начато строительство нового здания для галереи Александра Максовича на Знаменке...

Лично я не сомневаюсь, что «под шумок» по поводу Дзержинского было провернуто что-нибудь подобное.

У начальства вкус отменный.

Двадцать первый век-малышку

Ждут в искусстве перемены

И великие делишки.

Так под поэтическим псевдонимом «В.Доброфобов» писал известный российский арт-критик (полностью это стихотворение было опубликовано в шестом выпуске справочника «Единый художественный рейтинг»).

А сколько сейчас шума вокруг скульптурного комплекса Александра Рукавишникова на Патриарших, посвященного Булгакову! Включишь телевизор, раскроешь газету – повсюду Александр Иулианович. То пресс-конференция, то интервью, то митинг, то заседание очередной градостроительной комиссии. Какая реклама для двенадцатиметрового «примуса», для четырехметрового «Иисуса, идущего по воде», и для «Мастера» на сломанной скамейке!

Но не будем забывать, что на Прудах уже стоит памятник Крылову работы Андрея Древина, а вокруг – персонажи басен работы Даниэля Митлянского. И как бы в итоге ни выглядела композиция Рукавишникова, все равно Патриаршие превратятся в разномастный «парк скульптур». А учитывая то, что сейчас над водной гладью уже нависает безудержно изукрашенное ярко-желтое здание «Патриарх» (архитектор Сергей Ткаченко) с подобием «башни Татлина» наверху, нам остается только попрощаться с Патриаршими.

Погибает еще один уголок нашей родной Москвы. Этот уголок не только выжил, но и не потерял своего своеобразия и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе. Здания, возведенные вокруг пруда в советскую эпоху, тяжеловесны, но градостроительно нейтральны, и это спасало уникальную атмосферу Патриарших. Спасало, пока общество и государство не отдали Москву «на откуп» Лужкову и его команде.

А вот установка монумента, которым Москва может по-настоящему гордиться – памятника Булату Окуджаве на Арбате (скульптор Георгий Франгулян), прошла осенью 2002 года тихо и незаметно. А жаль.

Вот пример, когда статуя, выполненная в безукоризненно реалистическом стиле, может стать гордостью города, и для этого, оказывается, вовсе не обязательно изображать Окуджаву на бронзовом коне и золотить ему эполеты и ордена (последнее – не шутка, именно так поступили с «Багратионом» работы Мераба Мерабишвили на Кутузовском проспекте). Оказывается, можно изобразить продрогшего поэта в кургузом пиджачке с поднятым воротником, выходящего неуверенной походкой из арбатской подворотни, и это будет куда более убедительно. Вспоминаются слова из «Арбатского романса»:

Еще моя походка мне не была смешна,

Еще подметки не поотрывались,

Из каждого окошка, где музыка слышна,

Какие мне удачи открывались!

Пожалуй, с времен опекушинского «Пушкина» и андреевского «Гоголя» франгуляновский «Окуджава» – первый московский монумент, по-настоящему лиричный и проникающий в сокровенные глубины поэтического образа.

Но и здесь не обошлось без «ложки дегтя». Ею стало полное отсутствие указания на то, что это памятник именно Булату Окуджаве. И если Пушкина и Гоголя практически каждый гражданин России знает в лицо еще со школьных времен, то про Окуджаву этого не скажешь. Чтобы не быть голословным, приведу результаты опроса общественного мнения, проведенного около франгуляновского памятника: 39 % москвичей и 72 % «гостей столицы» не знали, кто здесь изображен. Попытки отдельных особо любопытных граждан обойти монумент с обратной стороны и что-то понять по цитатам, высеченным на арках, в большинстве случаев также оказывались бесплодными: далеко не каждый настолько хорошо знаком с творчеством Булата Шалвовича...

Словом, в Москве оказался воздвигнут еще один памятник «духовному аутизму» современной российской интеллигенции. И такими же памятниками «духовному аутизму» стало большинство экспозиций московских «элитных» выставочных залов.

Всевластие «новорусского» купеческого китча, наряженного в православно-державные одежды, заставило интеллигенцию скрутиться в кокон, как бабочку – осенние заморозки.

Но после зимы всегда наступает лето. И я все еще верю, что мы его дождемся.

Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.

Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.

НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА