НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ»
Сергей Заграевский
ОППОЗИЦИИ НЕТ? ОППОЗИЦИЯ ЕСТЬ!
Опубликовано в справочнике
«Единый художественный рейтинг», вып.
1.
Иллюстрация первая: 7 декабря
Было время, когда Арт-Манеж, ведомый группой известных российских искусствоведов во главе с Вильямом Мейландом и Ксенией Богемской, был главным событием года. В 1999 году построение экспозиции было отдано «на откуп» концептуалисту Александру Якуту, итогом чего был откровенный провал – полупустое пространство, причем не от излишней концептуальности, а от недостатка желающих выставиться.
В 2000 году оргкомитет Арт-Манежа возглавил лично директор ЦВЗ «Манеж» Станислав Каракаш и вроде бы нашел некую середину. Но вот «золотую» ли?
Посмотрим. Весь центр «ярмарки» занял вполне концептуальный проект Владимира Овчаренко «Искусство из первых рук». Но, как известно, нельзя объять необъятное. Когда в одной экспозиции бок о бок соседствуют классический «соц-арт», инсталляция в виде засыпанной осенней листвой машины «Победа» и обнаженный мужчина, обернутый в целлофан и дышащий через трубочку, напрашивается мысль, что здесь тоже попытались найти «золотую середину» и удовлетворить любые вкусы. Но в итоге концепт превратился в эклектику.
Впрочем, хотя бы попытались, и то хорошо. Но вокруг этого, пусть эклектичного, концепта был не Арт-Манеж, а обычный художественный салон. И если в последнем случае само название – салон – как-то оправдывает салонность и китчевость, то обилие подобных экспозиций на Арт-Манеже – явление беспрецедентное и весьма огорчительное.
Салонность попытались сгладить, придавая экспозициям видимость единообразия, но в итоге выставочное пространство «ослепло». Таблички с именами художников и названиями картин надо было рассматривать в лупу, а названия галерей – в подзорную трубу. Самое обидное, что единообразность табличек оказалась нарушена разнородными объявлениями и биографиями художников, так что единого выставочного стиля все равно не получилось.
Справедливости ради скажем, что галереи «Пан-Дан», «Зеро», Аллы Булянской, Карины Шаншиевой, «Гармония контрастов» остались верны себе, и несомненно, свой «фирменный стиль» они выдержали и уникальный «микроклимат» не потеряли.
Но мы говорим об Арт-Манеже в целом, а он как единое целое явно не состоялся. В парфюмерии один экспозиционный принцип, в мебели другой, а в искусстве третий, и ни один администратор многопрофильного выставочного зала не может быть специалистом во всех областях одновременно. Любое дело требует узконаправленных профессионалов, в данном случае искусствоведов, а их в оргкомитете Арт-Манежа 2000 года была налицо острая нехватка.
Пока что статус Арт-Манежа как главного события года оказался безнадежно утерян. Что же зрителям предлагается взамен?
2.
Иллюстрация вторая: «Имени Твоему». Так называлась выставка невообразимого размаха и масштаба, прошедшая в ЦДХ в канун нового 2001 года. Имеется в виду имя Иисуса Христа, хотя собственно «православное» искусство занимало сравнительно небольшую часть экспозиции. В основном, представлен «региональный реализм» – охват российских регионов широчайший (1000 художников, 3000 работ), что неудивительно – выставку организовал Союз художников России.
Экспозиция «парадных» залов второго этажа, где была представлена «элита» Союза – живописцы и скульпторы, порадовала цельностью. Пожалуй, единственный «прокол» –повеска очень неплохих живописных работ Зураба Церетели позади его же скульптурного портрета Иосифа Бродского, абсолютно конъюнктурного и надуманного. В итоге и живопись оказалась не видна, и скульптура никак в концепцию выставки не вписывалась, хотя и занимала почетное место при входе в зал.
На третьем этаже в два-три ряда по старому доброму принципу «братской могилы» теснились графики, плакатисты и… монументалисты. Когда в три ряда висят графические работы и плакаты, это еще можно пережить. Но когда таким же образом развешивают работы монументалистов (в том числе Николая Андронова, Натальи Егоршиной, Андрея Васнецова и многих других), зрелище получается печальным. Это, видимо, на совести руководителей соответствующей секции СХ, не почувствовавших «экспозиционную меру».
Но особо стоит поговорить о пресс-конференции. Открывший ее руководитель СХ России Валентин Сидоров во вполне мягкой и обтекаемой форме сказал про необходимость сохранения традиций русского реализма и попенял на авангардное искусство, особенно на татуированную свинью, выставленную на декабрьском Арт-Манеже.
Но, как водится, «сигнал сверху» был немедленно принят к исполнению. То, о чем после Сидорова говорил академик Виктор Иванов, пахнет худшими годами советской власти. Стало просто страшно, когда в пресс-центре прозвучали слова о том, что новая экспозиция Третьяковки (ХХ век) наполнена «лжеискусством», что авангард растлевает молодежь, возводит в культ секс и насилие… Да-да, именно такими словами.
Неужели опять «началось»?
К сожалению, подтверждением этого стала сама выставка. «Выставкомовские» чиновники (в основном, члены секретариата СХ) тонко почуяли настроение руководства и не пропустили на выставку ни одной (!) работы, прямо или косвенно напоминающей что-либо абстрактное, а тем более концептуальное. В итоге выставку заполнили бесконечные шишкинские сосны и слабые городские пейзажи. Скульптура представлена лучше, но и она заботливо «выхолощена». Исключением оказалась потрясающая «Мадонна» Леонида Берлина, но ее почти точная копия была установлена на станции метро «Римская», так что вроде бы «цензурой одобрено».
Уважаемый Виктор Иванович Иванов! А подумали ли Вы о последствиях Вашей пламенной речи? Конечно, Ваше личное дело – считать «лжеискусством» Краснопевцева, Злотникова, Плавинского, Зверева, Вейсберга, а также всю экспозицию ГТГ «ХХ век». Да и грех Вам пенять на реализм – Вы в нем многого достигли, Ваши работы индивидуальны и узнаваемы. Но правомерно ли ставить молодым художникам столь жесткие рамки? Посмотрите на засилие штампов в работах тридцати-сорокалетних «реалистов»! Посмотрите на уныло-серые тона! Посмотрите на старания писать все «как в жизни»! Такого «оруэлловского единомыслия» можно было ждать от смотра работ старшекурсников РАЖВИЗ (академии, возглавляемой Ильей Глазуновым), но никак не от выставки, призванной представлять весь спектр направлений художественной жизни.
Сила России не в реализме, авангарде или каком-либо ином конкретном стиле. Сила России – в ее Искусстве, а оно вмещает и Репина, и Малевича, и Сурикова, и Кандинского. Да, искусство от спекуляций надо ограждать, и несчастная татуированная свинья на Арт-Манеже – тот самый случай. Но одно дело – бороться с крайностями, а другое – огульно объявлять «лжеискусством» все, кроме того, что «велела партия». Мы это, как говорится, проходили. Может быть, хватит?
3.
Иллюстрация третья: в феврале, в зале на Кузнецком мосту, 11, Московский союз художников (МСХ) провел выставку «Москва & москвичи» («и» было написано именно так, на американский манер).
Мы уже знаем – если выставку проводит МСХ, жди сотен участников, жди тысяч работ, повешенных без какой-либо системы. Подобные мероприятия среди художников давно уже получили название «братских могил», и ничего нового бы в этом не было. Но…
Ведь выставка-то хороша! Нет, ни в коем случае не организацией – даже такая мелочь, как писание на табличках инициалов вместо имен, абсолютно «ослепляет» зрителя. Казалось бы, что стоит написать запоминающееся «Александр Ситников» вместо безлико-канцелярского «Ситников А.Г.», а вот нет же! Сколько Профсоюз художников за это борется, и до сих пор напрасно…
Но хороши работы, прежде всего секции живописи. «Кондовый соцреализм» представлен всего одной-двумя работами – из сотен! А в огромном большинстве – сильные картины, написанные в абсолютно современном стиле – и абстрактные, и фигуративные, и экспрессионистические, и реалистические… Секция графики представлена слабее, но это упрек не художникам, а «выставкому».
По выставке можно увидеть, насколько за последние годы вырос так называемый «средний уровень» московской живописи. Конечно, к искусству понятие «среднего уровня» вряд ли применимо, но «московская школа живописи» вполне может служить образцом для российских регионов. Десятки художников европейского уровня – согласитесь, есть на что равняться!
Жаль, что на выставке никаких подобных акцентов не было расставлено. Все поколения, все стили, все направления висели вперемешку. Опытный глаз мог заметить, что «знаменитости» собраны вместе: Михаил Кончаловский и Михаил Иванов, Михаил Маторин и Иван Сорокин, Александр Ситников и Ольга Булгакова, Зураб Церетели и Таир Салахов… Но не было ни общей системности, ни тем более биографий художников. Про экскурсионное обслуживание даже смешно говорить. Каталога не было и не предполагался.
И, конечно, кошмарное состояние зала на Кузнецком, 11, режет глаза. Истертый паркет – неужели у МСХ нет денег на бочонок лака? Не горит половина люминесцентных ламп – неужели у МСХ нет денег на новые? Подтеки сырости на стенах – неужели у МСХ нет денег на ведро водоэмульсионной краски? Список того, на что нет денег у МСХ, ежегодно получающего более миллиона долларов за сданные в аренду помещения (в том числе на том же Кузнецком, 11), можно продолжать долго, но это уже вопросы не к организаторам выставки, а к руководителю МСХ Василию Бубнову.
А выставка «Москва и москвичи» вполне заслуживала того, чтобы висеть в более опрятном месте и иметь хорошее информационное обеспечение. Но, к сожалению, не довелось…
4.
Иллюстрация четвертая: в начале марта на Пречистенке, 19, открылись многотысячеметровые новые залы Российской академии художеств (РАХ). Старые залы были на Пречистенке, 21, а эти находятся рядом, в здании, раньше принадлежавшем военному ведомству.
Скажем сразу: честь и хвала нынешнему президенту РАХ Зурабу Церетели, что он это огромное трехэтажное здание не только отобрал у военных, но и привел в идеальный порядок. Евроремонт, чистота, охрана, благолепие… На чьи деньги все это сделано – неважно (утверждается, что на «личные сбережения» Зураба Константиновича, но позвольте в этом усомниться, зная его тесные отношения с московскими властями). Важно то, что в Москве появилась новая колоссальная выставочная площадь, а не очередной ресторан или автосалон.
Но как только мы переходим из области общекультурной в область искусствоведческую и просветительскую, честь и хвала Зурабу Церетели заканчиваются. Пока что больше никаких теплых слов это выставочное помещение пока что не заслуживает. Да-да, именно помещение, в котором хаотично развешано и расставлено несколько тысяч предметов, прямо или косвенно относимых к произведениям искусства.
Уже огромный зал на первом этаже производит такое впечатление, что хочется уйти сразу, не обходя десятки других. Это трудно описать словами, но все же попробуем.
Объем огромного зала (высотой во все три этажа) архитектурно оформлен в духе конструктивизма. На стенах посреди колонн (в стиле Ле Корбюзье) висят эскизы и наброски к фрескам Храма Христа Спасителя, хотя и выполненные под руководством г-на Церетели, но в стиле, естественно, Константина Тона. А внизу стоят проекты современных московских архитекторов, уже подаривших Москве множество эклектичных стеклобетонных «новорусских» особняков с башенками, а собирающихся осчастливить москвичей стократно. Чего стоят, например, проекты реконструкции Центрального дома художника, похожие то ли на вокзальный дебаркадер, то ли на лягушечью икру в апреле месяце…
А теперь представьте себе, как выглядит этот зал в целом, когда над тонкими прорисовками архитекторов нависают огромные, фотореалистично немытые ноги апостола Матфея, а над головой евангелиста стеклянный плафон перечеркивает алюминиевая арматура.
Ладно, идем по залам дальше. Анфилада слепков из запасников ГМИИ, конечно, могла бы играть просветительскую роль, будь экспонаты расставлены, как в том же ГМИИ – по эпохам, по тематикам, по странам. Но когда несколько залов просто так забито слепками – возникает вопрос, зачем их столько. А когда сразу за последним слепком неожиданно открывается экспозиция модной одежды, сначала испытываешь легкий шок, а потом становится просто смешно. Христос-Пантократор с византийской мозаики, выполненной в Суриковском институте, грустно взирает на полиэтиленовое платье мастера Ирины Самоловой, в котором, пардон, и на панели-то стыдно (да и холодно) стоять.
А углубившись в «модные» залы и полюбовавшись на художественные откровения известного модельера Вячеслава Зайцева (фоном для его платьев служит его же графика), восклицаешь: беда, коль сапоги начнет тачать пирожник… Впрочем, 7 марта Вячеслав Зайцев стал членкором Академии художеств. Будем надеяться, что все-таки не за графику, а за достижения в области декоративно-прикладного искусства.
Более-менее логично, что два больших зала рядом отданы театральным художникам. Левенталь, Курилко-Рюмин, Мессерер и Тышлер... Но почему таких разных по уровню и стилю художников предпочли объединить под ярлыком «театральности» – неясно. Что на столь невыгодном фоне (в плане яркости и цветовой гаммы) делает гениальная скульптура Леонида Берлина – не менее неясно. А что рядом с Берлиным делает натуралистичный «Иван Грозный» Андрея Ковальчука – и вовсе загадка.
Второй этаж сильно напоминает открытый полтора года назад Муниципальный музей современного искусства на Петровке, 25. Неудивительно – у них один вдохновитель, руководитель и главный экспозиционер, Зураб Церетели. И там, и тут отдельный зал для «иностранцев», а вокруг в случайном порядке развешаны Коровин, Серов, Жуковский, Репин, расставлены Коненков, Голубкина, Гинцбург… У одного и того же художника в одном зале одна картина, в другом – две, в третьем – три… Любая попытка систематизации проваливается.
Впрочем, в музее на Петровке почти нет фарфора, на Пречистенке его много. А коли много, значит, наших гениальных фарфористов Фрих-Хара, Данько и Сотникова можно поставить в многоярусный стеклянный стеллаж вперемешку. Много же! Так пусть стоят, как в антикварных мещанских «горках» – смотрится богато, по-купечески. А в самый низ, как кастрюлю в духовку, церетелиевские экспозиционеры поставили вазу работы Врубеля. Майолика – не фарфор, выглядит грубовато – так вниз ее! Что, дескать, нам Врубель, который в Академии даже не доучился!
Впрочем, есть у Пречистенки и коренное отличие от Петровки. В последней неплохо представлен авангард – Краснопевцев, Плавинский, Свешников, Бродский… А на Пречистенке практически все залы предоставлены академикам. Так и получилось, что место «авангарда» занимают три огромных зала, завешанные и заставленные трудами президента РАХ Церетели.
Ну, предположим, не уважает Зураб Константинович зрителей. Но почему он так не уважает себя как художника? Почему он допустил развеску своих очень неплохих живописных работ «ковром» – в три ряда до потолка, без просветов между картинами? Неужели он не понимает, что на этом фоне, от которого рябит в глазах, его и без того перенагроможденные скульптурные композиции смотрятся бронзовыми джунглями? Модель Бальзака для Франции, модель Колумба для Америки, модель Петра для Москвы…
Справедливости ради скажем, что зал ныне живущих «крутых» академиков экспозиционно безупречен. Естественно – Зверьков, Обросов и Салахов-то себя уважают, попробовали бы их работы плохо повесить! Со скульпторами та же ситуация – влиятельных академиков Кербеля и Орехова поставили «как надо», а вот Алла Пологова – не барыня, стерпит расстановку в шахматном порядке со скульптурами Виктора Думаняна. А Вера Мухина умерла еще в 1953 году и не застала то время, когда идет зритель по коридору РАХ и видит такое чередование: скульптура Мухиной – скульптура Виленского, скульптура Мухиной – скульптура Виленского…
Впрочем, пришлось «подвинуться» и Обросову, и Салахову, и Зверькову – в том же престижном зале висят картины… Эдуарда Дробицкого. Правда, не напротив «супермэтров», а напротив покойного (и потому безответного) Николая Андронова.
Впрочем, отрицательные эмоции по поводу всех упомянутых (и многих неупомянутых) грубых экспозиционных просчетов исчезают на третьем этаже. Нет, не потому, что там хорошая развеска. А потому, что столь же эклектично развешаны работы… Шилова и Глазунова. Это додуматься надо – Шилова повесить вперемешку с Глазуновым! А чтобы было вовсе забавно, «разбавить» несколькими провинциальными художниками. Усматривается тонкое чувство юмора.
Но специалисты посмеются, а каково зрителям, для которых этот музей предназначен? Что они «вынесут» из такой экспозиции? Что поймут?
А если ничего, то зачем такие усилия организаторов?
Известно, что в экспозиционной деятельности важно не количество работ. Важно их качество. Еще важнее качество экспозиции в целом, особенно если речь идет о масштабных выставочных проектах.
Но нельзя забывать и о впечатлении, производимом экспозицией на непрофессионального зрителя. Если он, выходя на улицу после просмотра, что-то обдумывает, что-то «раскладывает по полочкам» – значит, труд организаторов был не напрасен. А для этого нужно, чтобы «по полочкам» была разложена сама экспозиция, чтобы в ней при любом порядке осмотра прослеживались четкие логические, временные, искусствоведческие линии. В конце концов, нельзя представлять тысячи живописных и скульптурных работ без характеристики эпохи, на фоне которой создано то или иное произведение!
А пока что итог экспозиций, подобных Пречистенке, 19, плачевен – каша в голове у посетителей и их невеселый вывод: нет, искусство – это не для меня…
5.
Иллюстрация пятая: 16 марта, почти сразу после открытия новых залов на Пречистенке, начал работу очередной художественный салон «ЦДХ-2001». Такие салоны проводятся из года в год, и само слово «салон» говорит о том, что его задачи прежде всего коммерческие. Так сказать, ярмарка.
Но ярмарка ярмарке рознь. На этой – ЦДХ-2001 – «процентное содержание» по-настоящему сильных работ оказалось явно выше, чем обычно. Чего стоят, например, два зала, отданных организаторами Анатолию Слепышеву – там можно было увидеть работы и восьмидесятых, и девяностых годов, и самые «свежие». Фактически состоялась персональная выставка. Качество развески было на прекрасном уровне – этим в ЦДХ, слава Богу, занимаются профессионалы.
Никак не вписывались в «ярмарочность» и концептуальные стенды нескольких провинциальных галерей. Они приехали в Москву не торговать, а выставляться, и за это им, как говорится, низкий поклон.
Но главное событие салона 2001 года прошло тихо и незаметно, и мало кто понял, что именно оно – главное. Дело в том, что в салоне принял участие «Творческий союз художников России», возглавляемый Эдуардом Дробицким. Само по себе это событием назвать трудно – «Творческий союз» выставил две картины Обросова, одну – Салахова, и еще несколько работ академиков и собственных функционеров.
Ничего бы особенного, если бы не выступление на открытии салона Эдуарда Дробицкого, свежепринятого (7 марта 2001 года, вместе с Александром Шиловым и Ильей Глазуновым) в действительные члены Российской академии художеств.
А суть выступления сводилась к тому, что Дробицкий больше не диссидент. Не оппозиция. Не альтернатива православно-державному официозу, активно насаждаемому Российской академией художеств, возглавляемой Церетели. Эдуард Николаевич предлагал посетителям салона посмотреть на его работы, а также на работы художников «его круга», и попытаться найти там хоть какую-то оппозиционность.
Ну что же, не будем критиковать академика Дробицкого за то, что он до сих пор мыслит категориями двадцатилетней давности, когда оппозиционность («антисоветчина») могла быть усмотрена в конкретных работах конкретных художников и против них со стороны КГБ могли быть предприняты конкретные действия.
Ситуация на сегодняшний день перешла в совсем иную плоскость, хотя менее трагичной не стала.
6.
Что же происходит сегодня вокруг этих пяти иллюстраций – так называемых «громких событий»? Что происходит там, где идет обычная повседневная работа – художники пишут картины, зрители на них смотрят, галеристы их продают? Там, где не звучат торжественные речи и оркестры? Где не выступают убеленные сединами доктора искусствоведения, и не рассказывают взахлеб о том, какие художники у нас замечательные, и какие галеристы прогрессивные, и какие зрители вдумчивые? Где не идет речь о многомиллионных евроремонтах – на холст бы заработать, и с голоду бы не умереть?
Августовский кризис 1998 года уже почти забыт, но раны, нанесенные им, до сих пор кровоточат. Вместе с претензиями на полноправное членство России в «Большой восьмерке» рухнул и арт-рынок. Произошло это не сразу и вроде бы незаметно, но вспомним: еще три-четыре года назад художники и галереи продавали работы по ценам, которые обеспечивали сносное существование, а то и процветание. Во всяком случае, известные и «раскрученные» художники высших рейтинговых категорий могли себе позволить уровень жизни, вполне сопоставимый с западными собратьями по профессии.
А что сейчас? Продажа картины или скульптуры дороже ста-двухсот долларов – событие, а дороже тысячи – нечто трудновообразимое. Даже «знаменитостям» тяжко, а каково «рядовым» художникам?
С кризисом рухнула и надежда на западный уровень художественных материалов. Дорого... От импортных акриловых красок и гладких холстов художники вновь обратились к «родному» подольскому маслу с комками и холстам с торчащими нитями. А что прикажете делать?
Сдавать квартиру, а самому жить в мастерской? Так и поступают многие счастливцы, у которых есть мастерская – вожделенный «подарок» Московского союза художников, а точнее, наследство от советской власти. Только мастерских мало, а художников много, и стоящая у руля МСХ группировка Бубнова-Глухова-Казанского прекрасно знает, кому «давать», а кому нет. Практически такая же ситуация и в большинстве региональных отделений Союза художников России.
Госзаказ в советское время был надеждой для многих художников. Но сегодня он (во всяком случае, на уровне Москвы) фактически находится в руках всемогущего Зураба Церетели, который лично решает – кому и сколько. Естественно, прежде всего «доверенным», «своим», а остальные… Что же, это их проблемы.
Жестоко, но по уродливым «понятиям» российского бизнеса эпохи миллениума – справедливо.
По этим же «понятиям» искусство низводится до уровня огромного супермаркета: продал – хорошо, не продал – плохо. Вот и захватили «свободный художественный рынок» дешевые пейзажики, портреты и «ню», изготовленные на потребу платежеспособной публике.
Впрочем, дешевизна в плане искусства не обязательно означает дешевизну в плане стоимости. И тому пример – высшее достижение «рыночности», народный художник СССР Александр Шилов. Ни о каком качестве произведений речи идти не может, все просто: если нравится – покупайте! А коли попросите по-купечески: «Сделайте нам красиво» – сделаем!
А красота в понятии Шилова означает тотальную черноглазость и любовно прорисованные складки на парадной одежде. К искусству, естественно, никакого отношения это не имеет, и ни о каком «феномене Шилова» речь не идет. Слово «феномен» подразумевает нечто уникальное, а в интервью журналу «Огонек» искусствовед Мария Чегодаева резонно заметила, что в каждую эпоху есть свои Шиловы.
Но по тем же «купеческим» меркам на фоне этой пышности подлинное искусство выглядит скромно. Так сказать, «не имеет товарного вида». Откуда взять деньги на резную золоченую раму?
Возникает вопрос: нужна ли для подлинного произведения искусства золоченая рама? Шилов и Церетели громко отвечают «да», и на фоне их могучего баса теряются слабые тенорочки искусствоведов, пытающихся рассуждать об истинной художественной ценности произведений искусства, авторы которых по тем или иным причинам не могут себе позволить золоченых рам.
А когда в стройный дуэт Церетели и Шилова вливаются ура-патриотические арии Глазунова, у непрофессионалов складывается впечатление, что у нас на художественном рынке все нормально. Все вроде бы есть, все сбалансировано!
Да, все знают, что у нас есть и нищие художники. А кто делает вид, что борется за их права? Тот, кто об этом говорит больше всех – председатель Московского союза художников Василий Бубнов. Сдавая в аренду десятки тысяч метров собственности, доставшейся МСХ «в наследство» от СССР, и получая (по самым скромным подсчетам) более 1000000 (миллиона) долларов в год, он на социальную помощь художникам тратит 150 тысяч… рублей, то есть около 5000 долларов. И вместо того, чтобы слушать циничные разглагольствования Бубнова о тяжелой судьбе художников, любой член МСХ послушал бы с гораздо большим интересом, куда деваются остальные деньги. Но об этом – молчание.
Неужели, если российской экономике уготована судьба полунищего «третьего мира», то наше искусство стараниями господ Церетели, Глазунова, Бубнова, Шилова и им подобных ждет аналогичная участь?
7.
С этим надо бороться. Каждый порядочный человек понимает, что великое российское искусство не должно быть в роли служанки государственно-православного официоза. Но понимать мало, надо действовать.
И то, что бывший «диссидент» Эдуард Дробицкий отказался от роли оппозиции и пошел на сотрудничество с «сильными мира сего» – серьезная ошибка с его стороны. Применять более резких слов не будем. Художников ведь, слава Богу, не распинают и даже не бичуют. Да и присвоенное Дробицкому звание действительного члена Российской академии художеств настолько утратило былой блеск, что его и тридцатью сребрениками-то не назовешь. Еще труднее назвать «ценой крови» (Мф. 27,6) те две тысячи рублей (около 70 долларов) в месяц, которые получают церетелиевские академики от «щедрого» государства. Просто надоело Дробицкому играть в оппозицию, он и перестал.
Марат Гельман от роли духовной оппозиции отказался еще год назад, пойдя на тесное сотрудничество с несостоявшимся московским мэром Сергеем Кириенко и даже возглавив его предвыборный штаб. Кириенко вряд ли можно назвать оппозицией, тем более духовной. Да и вообще, как известно, политика – дело грязное.
Жаль, что Марат Александрович, оказавшись около «кормушки» Кириенко, моментально забыл о том, что его туда допустили только благодаря его прошлой деятельности в художественном мире. В итоге художественный мир фактически лишился неординарной личности, способной бороться с официозом не только на словах, но и на деле. Последние год-два мы видим лишь тень Гельмана, и это по-настоящему обидно. Впрочем, каждый сам выбирает свой путь.
В цивилизованных государствах альтернативой официозу и китчу выступает независимая художественная критика. Но российским художественным критикам большинство средств массовой информации места на своих страницах, а тем более эфирного времени не дает. Множество искусствоведов самого высокого уровня выступает в роли «критиков», лишь когда их просят сформировать экспозицию, написать хвалебную вступительную статью в каталог или выступить на вернисаже. Все это к художественной критике имеет лишь косвенное отношение.
Может показаться, что духовной оппозиции государственному официозу Церетели, православной черносотенности Глазунова и конфетной салонности Шилова на сегодняшний день в России нет.
8.
Но на самом деле оппозиция есть.
Первое подтверждение тому – деятельность Профсоюза художников. То, что на сегодняшний день художники находятся под защитой Закона РФ от № 10-ФЗ от 12.01.96 «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности», уже помогло отстоять свои нарушенные права многим художникам. И с мастерскими, и с авторским правом, и с пенсиями…
Естественно, наличие по-настоящему независимой художественной организации вызывает у многих «власть и деньги имущих» немалое раздражение. Но все возможные коллизии в этой области четко приведены в ст. 5 Закона о профсоюзах, а в статьях 29 и 30 обозначена ответственность, которую несут виновные в воспрепятствовании законной деятельности Профсоюза. Вплоть до уголовной. Поэтому Профсоюз будет бороться за права художников, какие бы «палки в колеса» ему ни ставились.
Второе подтверждение – деятельность Рейтингового Центра Профсоюза художников. Про Рейтинг говорилось и писалось уже очень много, и не стоит повторяться. Главное, что непрофессиональный зритель получил ясный и понятный искусствоведческий инструмент. А искусствоведение купить нельзя. Искусствоведа, к сожалению, можно (и не одного), а вот над искусствоведением – наукой – не властно никакое государство.
Создана и духовная альтернатива церетелиевской Академии художеств – Академия художественной критики, возглавляемая Анатолием Кантором, заслуженным деятелем искусств России, одним из крупнейших российских искусствоведов. Цели и задачи Академии подробно приведены в Уставе, который является документом, открытым для общественности, а в этой статье имеет смысл выделить главную, стратегическую цель: борьба за само право критики на существование.
Да, именно так: борьба за существование. Недавно пришлось услышать одну фразу, вдвойне страшную оттого, что произнесена она была администратором «Московского центра искусств» на Неглинной – галереи, до недавнего времени славившейся грамотной экспозиционной работой и высоким уровнем выставок. На вопрос, почему для искусствоведов нет бесплатного прохода на выставки, был дан ответ: «Мы бесплатно пускаем только тех, кто пишет для нас!»
Вот во сколько коммерческими галереями сегодня оценивается искусствовед! Пишите не для Искусства, а для «нас» – и сэкономите (а с точки зрения коммерсанта сэкономленные деньги – это заработанные деньги) 25 рублей!
Дело, конечно, не в «Московском центре искусств» (художникам, кстати, на Неглинке приходится еще хуже – их бесплатно не пускают ни при каких условиях). Гораздо печальнее то, что большинство людей сейчас воспринимают российскую художественную критику примерно так же: кто-то продается за 25 рублей, кто-то «стоит» подороже…
Но сейчас искусствоведы, которым профессиональная этика не позволяет писать «для кого-то», объединяются в подлинно независимой Академии художественной критики. Особенно это актуально для тех, кто живет не в Москве или Петербурге, а то и оказался после распада СССР за пределами России.
И если Академии удастся доказать художественному миру, что подлинное искусствоведение не умерло и не продалось – тогда к искусствоведам начнет прислушиваться и публика. А власти худо-бедно, но все же вынуждены учитывать мнение потенциального электората.
И только тогда купеческое «сделайте нам красиво» уступит место подлинному искусству. И только тогда станет легче настоящим художникам.
И за это стоит бороться. И мы будем бороться.
Жаль,
что ситуация на сегодняшний день сложилась так, что приходится бороться за
столь, казалось бы, очевидные вещи. Вдвойне жаль, что борьба за столь очевидные
вещи ставит нас в положение оппозиции. Но что же делать, если «власть и деньги
имущие» забывают о том, что будущее России – за Духом, а не за спекулянтами?
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский
НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ»