НА СТРАНИЦУ «НАУЧНЫЕ ТРУДЫ»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

С. В. Заграевский

АРХИТЕКТУРНАЯ ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ ТРИФОНА В НАПРУДНОМ

И ПРОИСХОЖДЕНИЕ КРЕЩАТОГО СВОДА

Исследование академика С.В.Заграевского посвящено одному из наиболее ранних сохранившихся памятников московского зодчества – церкви Трифона в Напрудном. Обосновывается датировка храма во временном промежутке от середины 1470-х до середины 1480-х годов. Особое внимание уделяется вопросам происхождения феномена древнерусской архитектуры – крещатого свода, а также доказательству того, что этот свод был изобретен московскими мастерами времен Ивана III и впервые применен в Трифоновской церкви.

В Приложении приводится историческая справка по храму (автор – Н.Б.Горбачева).

Настоящее издание является пожертвованием С.В.Заграевского на церковь Трифона в Напрудном. 

М.: Алев-В, 2008 г. ISBN 5-94025-092-0

I

Общие положения

Церковь Трифона в бывшем селе Напрудном (ныне в черте Москвы¹) – одноглавый бесстолпный одноапсидный храм (рис. 1, 2). Стены церкви выстроены из гладкотесаного белого камня в технике полубутовой кладки (из белокаменных блоков возводятся две стенки-облицовки; пространство между ними заполняется обломками камня и заливается известковым раствором).

Рис. 1. Церковь Трифона в Напрудном. Общий вид.

Рис. 2. Церковь Трифона в Напрудном. План (по Л.А.Давиду).

Трифоновский храм – центрический, перекрытый крещатым сводом (сомкнутым сводом с двумя перекрещивающимися парами распалубок и отверстием в центре для барабана – рис. 3, 4). Свод и барабан выполнены из маломерного кирпича размером 224 х 110 х 45 мм². Фасады, пересеченные лопатками и горизонтальным кирпичным профилированным карнизом, имеют трифолийное (трехлопастное) завершение. Лопатки оформлены профилированными базами и капителями. Базовый мотив профиля всех карнизов, архивольтов, импостов, баз и капителей – чередование простейших обломов, преимущественно полок и четвертных валов.

Рис. 3. Церковь Трифона в Напрудном. Свод.

Рис. 4. Церковь Трифона в Напрудном. Разрез по линии север-юг (по Л.А.Давиду).

Основание барабана декорировано кокошниками. Профиль архивольтов кокошников повторяет (при меньшем количестве обломов) профиль горизонтальных карнизов, отделяющих трифолии от плоскости стен. В таком же стиле выполнены капители лопаток и цоколь. Несколько более разнообразен профиль архивольтов трифолийного завершения фасадов (две полки существенно шире остальных), но и он не нарушает строгий и цельный рисунок декора храма.

Порталы с килевидными завершениями, многообломными импостами и каннелюрированными бусинами типичны для раннемосковского зодчества. Форма завершений порталов перекликается с килевидными завершениями трифолиев и килевидными кокошниками под тонким и высоким барабаном, и благодаря этим архитектурным приемам Трифоновский храм производит впечатление очень «стройного» и устремленного вверх.

Такое ощущение высотности особенно впечатляет, так как формально пропорции церкви Трифона весьма приземисты. При внешних размерах четверика, составляющих примерно 8 х 8 м (с учетом апсиды – 12 х 8 м; параметры приведены приблизительно, так как храм имеет неаккуратно разбитый план – см. рис. 2) высота от цоколя до верха карниза составляет около 3,9 м, т.е. менее половины ширины. Высота до верха трифолия – около 7,5 м, т.е. меньше ширины. Общая высота храма от низа подиума до верхней точки купола также невелика – около 11,8 м (к примеру, четверик Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском обладает наиболее приземистыми пропорциями во всем домонгольском церковном зодчестве Северо-Восточной Руси, но если мысленно убрать из его интерьера хоры и столпы, то церковь Трифона в Напрудном туда свободно поместится).

Интерьер Трифоновского храма, соответственно, также невысок: от пола до светового отверстия в крещатом своде – примерно 7 м (до замка купола – 11 м). Внутренний диаметр барабана – 1,8 м, внешний – 2,4 м (для сравнения: сторона подкупольного квадрата Спасо-Преображенского собора в Переславле – 5,1 м).

Фундамент храма в Напрудном устроен на значительную для здания столь небольших размеров глубину (почти 2 м) и сложен из больших валунов на глине, перекрытых двумя рядами тесаных белокаменных квадров.

В начале XIX века к западу от церкви Трифона были возведены колокольня и трапезная (к этому времени в храме были пробиты новые окна, надложены углы трифолия, устроена четырехскатная кровля, барабан получил высокую декоративную главку, храм был оштукатурен). В 1825 году к церкви был пристроен южный Никольский придел, в 1861 году – северный Филаретовский придел. В 1889–1895 годах с запада была пристроена еще одна колокольня, а на месте старой трапезной была возведена новая трапезная-храм с куполом и двумя приделами (также Никольским и Филаретовским). Древняя Трифоновская церковь визуально смотрелась как алтарная часть нового храма.

Реставрационные работы 1930–1940-х годов под руководством П.Д.Барановского и Л.А.Давида освободили памятник от поздних пристроек и придали ему облик, близкий к первоначальному³.

Летописной даты церковь Трифона не имеет. В XIX–первой половине XX века она приблизительно датировалась серединой XVI века⁴. Л.А.Давид предложил более раннюю датировку – между 1479 и 1492 годами⁵. Эта дата нашла широкий резонанс в популярной литературе, с некоторыми оговорками (ближе к 1500 году) была принята Вл.В.Седовым⁶, но не была принята В.В.Кавельмахером⁷, С.С.Подъяпольским⁸ и А.Л.Баталовым⁹, придерживавшимися датировки серединой–второй половиной XVI века.

В последние годы на основании близости датировки Л.А.Давида и строительной техники Трифоновской церкви к дате и строительной технике московского Успенского собора 1475–1479 годов (белокаменные стены и кирпичные своды) авторство в отношении церкви в Напрудном иногда приписывается Аристотелю Фиораванти¹⁰.

Вопрос о мастерах Трифоновской церкви мы исследуем в п. 6, а сейчас необходимо рассмотреть все выдвигавшиеся различными учеными основания для той или иной датировки храма. Начнем с поздней даты – середины–второй половины XVI века.

Одноапсидности, бесстолпности и наличия крещатого свода для такой датировки недостаточно. Одноапсидными были и первый Благовещенский собор в Московском кремле¹¹ (конец XIV века¹²), и собор Бобренева монастыря под Коломной (наиболее вероятная датировка – XV век)⁹, и множество новгородских храмов XIII–XV веков, и многие храмы XVI века с крещатыми сводами – церкви Николы Гостиного в Коломне 1501 года (обоснование даты см. в п. 4), Николы у Красных колоколов середины XVI века, Троицы в Полях 1565–1566 годов и др. А когда в зодчестве Древней Руси появился такой феномен, как центрический бесстолпный храм с крещатым сводом, мы пока не знаем (этот вопрос нам предстоит рассмотреть в пп. 4 и 5).

Мы также не знаем, когда в древнерусской архитектуре появился маломерный кирпич, поэтому и факт его использования в Трифоновском храме ничего прояснить не может¹⁴. Нижняя граница даты его появления – вместе с большемерным «промышленным» кирпичом по технологии Фиораванти¹⁵, т.е. вторая половина 1470-х годов.

В.В.Кавельмахер в начале 1980-х годов обнаружил под существующей церковью Михаила Архангела в селе Синькове Раменского района Московской области (XIX век) остатки небольшого бесстолпного одноапсидного храма¹⁶ (рис. 5). Обнаруженный храм был построен в технике, схожей с техникой Трифоновской церкви (стены – гладкотесаный белый камень, своды – маломерный кирпич). Исследователь датировал оба этих храма серединой XVI века.

Рис. 5. Церковь Михаила Архангела в Синькове. Южный фасад. Эскиз реконструкции В.В.Кавельмахера.

Но сближение дат церквей в Синькове и Напрудном нельзя считать обоснованным по следующим причинам:

– церковь в Синькове имела уникальный план со сдвинутой к северу апсидой, уникальные асимметричные фасады и позакомарное покрытие;

– вследствие существенного сдвига барабана к востоку в синьковском храме не могло быть крещатого свода;

– дата церкви в Синькове нам неизвестна так же, как и дата церкви в Напрудном.

А.Л.Баталов полагал, что в храме Трифона «белокаменная кладка не только стен четверика, но и трифолиев в сочетании с крещатым сводом, сложенным из маломерного кирпича, находит прямые аналоги именно в памятниках грозненского периода – в церкви Благовещения в Степановском и, возможно, в церкви Зачатия Иоанна Предтечи в Городище»¹⁷.  Но на самом деле нам неизвестны ни точная дата Благовещенской церкви в селе Степановском Раменского района Московской области (мы знаем лишь, что она построена ранее 1578 года¹⁸), ни дата перестройки верха «Городищенской» церкви в Коломне из белого камня с кирпичным трифолием и крещатым сводом (см. п. 4). К тому же церковь в Степановском, в отличие от церквей в Синькове и Напрудном, имеет симметричную двухпридельную композицию, а кладка сохранившихся фрагментов ее белокаменной облицовки настолько хаотична, что возникают даже сомнения в ее первичности.

Таким образом, никаких удовлетворительных оснований для датировки Трифоновской церкви серединой–второй половиной XVI века исследователи не предлагали. Перейдем к изучению приводившихся доказательств более ранней даты – конца XV века.

Прежде всего отметим, что мы ни в коем случае не можем принять вслед за Л.А.Давидом¹⁹ в качестве основания для датировки несколько надписей «Лета ≠З пре…», т.е. «Лета 7000 (1492) преставися…», высеченных на блоках лицевой кладки стены храма (рис. 6).

Во-первых, «плита могла попасть в кладку много позже того времени, как на ней была проставлена дата» (Вл.В.Седов²⁰).

Во-вторых, по абсолютно справедливым наблюдениям В.В.Кавельмахера и С.С.Подъяпольского, указанные надписи являются пробами шрифта кладбищенских резчиков. «Данная формула представляет собой обычную трафаретную часть любой эпитафии, которая в зависимости от даты смерти погребенного дополняется сотнями, десятками и единицами. Кроме того, могильные плиты в 90-е годы XV века в подавляющем большинстве не надписывались, а те из них, которые все-таки надписывались, надписывались в технике в собственном смысле слова «граффити», т.е. процарапывались» (В.В.Кавельмахер)²¹.

В-третьих, по наблюдению автора этого исследования, в лицевой кладке храма находятся и блоки с другими пробами шрифта кладбищенских резчиков, в том числе с более полной надписью другой рукой, но в полностью идентичном стиле – «Лета 7178 (1670) преставися» (рис. 7). Следовательно, ориентировочной датировкой всех указанных надписей является не 1492, а 1670 год. Если вслед за Л.А.Давидом использовать эти надписи в качестве датирующего признака, то церковь Трифона надо относить к концу XVII века, что, конечно, абсолютно неправомерно²².

Рис. 6. Церковь Трифона в Напрудном. Блоки с пробами шрифта кладбищенских резчиков («Лета 7000», «Лета 7000 пре…», «Лета 7000 пре…»).

Рис. 7. Церковь Трифона в Напрудном. Блоки с пробами шрифта кладбищенских резчиков (в т.ч. «Лета 7178 престави…»).

Говоря о возможных основаниях датировки храма, нельзя не вспомнить записанное в XIX веке предание о чудесном спасении св. Трифоном около села Напрудного царского сокольничего Патрикеева от гнева Ивана Грозного²³.

Суть предания состоит в следующем: в этой местности Патрикеев упустил сокола и должен был найти его за три дня, в противном случае его ожидала казнь. Сокольничий пришел к «Великому пруду» и молился св. Трифону, который и помог найти пропавшую птицу. В честь этого события Патрикеев построил на этом месте храм в честь св. Трифона (подробнее об этом предании см. в Приложении).

Исторические факты свидетельствуют о том, что князь Иван Юрьевич Патрикеев был реальной личностью и играл видную роль при дворе, только не Ивана IV, а Ивана III, которого в XVI веке также называли Грозным. На печати Патрикеева был изображен всадник с соколом, и этот образ соответствует русско-православному каноническому изображению св. Трифона (в том числе и на фреске, находившейся на алтарной апсиде церкви в Напрудном), – при том, что византийская традиция изображает Трифона стоящим в рост, и не с соколом, а с крестом в руке²⁴.

В связи с вышесказанным предание о чудесном спасении сокольничего представляет определенный интерес, подчеркивает значимость села Напрудного (на болотах около этого села охотился с соколами и царь Алексей Михайлович²⁵), но все же, как и любое народное предание, не может являться самодостаточным аргументом в пользу датировки Трифоновского храма временем Ивана III.

Общность строительной техники церкви Трифона и Успенского собора Фиораванти (каменные стены в сочетании с кирпичными сводами) также не может являться основанием для датировки храма в Напрудном. Смешанная каменно-кирпичная техника применялась на Руси и до возведения в 1475–1479 годах московского кафедрального собора (например, новгородская церковь Николы на Липне конца XIII века), и после (например, Воскресенский собор в Волоколамске рубежа XV и XVI веков, церковь Михаила Архангела в Синькове XVI века).

Стилистический анализ тоже не может дать убедительной датировки церкви Трифона, так как нам неизвестны центрические бесстолпные храмы со схожими пропорциями и декором²⁶. Единственный храм, относительно близкий Трифоновскому (центрический, бесстолпный, одноапсидный, перекрытый крещатым сводом, имеющий относительно лаконичный декор и построенный в полубутовой белокаменной технике в сочетании с маломерным кирпичом) – церковь Зачатия Анны «что в Углу» в Китай-городе (рис. 8) – пока не датирован с удовлетворительной степенью достоверности (вопросы датировки китайгородского храма мы рассмотрим в пп. 4 и 6).

Рис. 8. Церковь Зачатия Анны «что в Углу». Реконструкция Л.А.Давида.

Церковь Рождества Христова в селе Юркине Истринского района Московской области, датируемая до 1504 года (рис. 9; обоснование даты см. в п. 4), которую Вл.В.Седов считал сооруженной практически одновременно с Трифоновской²⁷, гораздо ближе к «ренессансным» постройкам Василия III. В ней применены и терракотовые фризы, и арочные ниши вокруг окон, и итальянизирующие порталы.

Рис. 9. Церковь Рождества Христова в Юркине. Реконструкция В.В.Кавельмахера.

Конечно, у храмов Рождества Христова и Трифона есть ряд черт сходства (Вл.В.Седов отмечал характерные ребра в вершинах распалубок свода, «ренессансные» профили архивольтов трехлопастных фронтонов и ордерный характер лопаток с выделенными профилированными базами и капителями²⁸), но все же достаточным основанием для сближения датировок они служить не могут. В конце концов, храм в Юркине кирпичный, а в Напрудном – белокаменный.

Датирующим признаком не может быть и горизонтальность сводиков распалубок крещатого свода Трифоновской церкви: горизонтальными эти сводики были не только в церкви Рождества Христова в Юркине, но и в церкви Вознесения (Исидора Блаженного) в Ростове Великом (1566 год).

Таким образом, удовлетворительных оснований для той или датировки Трифоновской церкви исследователи не предлагали, и нам придется рассмотреть вопрос о дате храма заново. 

II

аргументы против поздней даты церкви трифона

Прежде всего покажем, что Трифоновская церковь не могла быть построена в середине–второй половине XVI века.

В Византийской империи церковное строительство велось из плинфы или в смешанной технике – «opus mixtum» (в дальнейшем для простоты будем называть обе эти техники плинфяными). Из камня строили только на некоторых окраинах Византии, и то лишь потому, что в горах и пустынях не было глины для обжига на плинфу. Плинфяной была и строительная техника Киева, Новгорода, Пскова, Полоцка, Смоленска, Чернигова, Переяславля Южного, Владимира Волынского и всех остальных древнерусских земель, кроме Галицкой и Суздальской, где в домонгольское время подавляющее большинство церковных зданий было построено из белого камня.

Согласно расчетам, приведенным автором этого исследования в книге «Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество»²⁹, белокаменное строительство в Суздальской земле было более чем в десять раз дороже плинфяного (за счет, во-первых, несравненно более сложной добычи и обработки камня; во-вторых, его транспортировки на несколько сотен километров из каменоломен, находившихся в районе современных Мячкова, Подольска и Домодедова³⁰). Надежность зданий, построенных из белого камня, в российском климате была существенно ниже плинфяных³¹. Часто воспеваемый в популярной литературе белый цвет камня тоже не был его преимуществом: плинфяные стены оштукатуривались и белились, а белокаменные здания уже через несколько лет после постройки становились грязно-серыми от дыма печей и частых пожаров, и практика их очистки появилась только в XIX веке.

Таким образом, белый камень как строительный материал проигрывал плинфе по всем показателям.

Но в середине XII века, когда в Северо-Восточной Руси началось белокаменное строительство, Византия уже была ослаблена и не являла собой значимой силы на международной арене. А в Западной Европе во времена романики и «высокой» готики строительство из различных сортов камня выражало государственную мощь и имперскую идеологию, из плинфы там строились лишь второстепенные постройки гражданского характера и храмы в небогатых окраинных регионах. Западноевропейский пример и заставил суздальских (а в 1120-е годы – галицких) князей перейти на белокаменную строительную технику – дорогую и ненадежную, но «имперскую»³².

Автор этого исследования показывал³³, что непосредственным предшественником белокаменных храмов Древней Руси был колоссальный романский собор (усыпальница императоров «Священной Римской империи»), построенный в 1029–1106 годах в немецком городе Шпейере (рис. 10). Весьма вероятно, что там же, в Шпейере, проходили «стажировку» первые древнерусские мастера «каменных дел».

Рис. 10. Императорский собор в Шпейере.

Таким образом, престижное белокаменное строительство стало «визитной карточкой» двух динамично развивающихся княжеств – Галицкого и Суздальского. Ради того, чтобы строить «по-имперски», галицкие и суздальские князья не жалели ни сил, ни средств. И если Галич в середине XIII века оказался поглощен Польшей и Литвой, то Владимиро-Суздальская земля стала основой будущего централизованного Русского государства.

В этом и состоит огромное значение белокаменного строительства для российской истории. Оно стало одной из основных составляющих процесса вхождения Древней Руси в число ведущих европейских держав – процесса, надолго прерванного лишь татаро-монгольским нашествием.

Характерно, что и в тяжелейшие времена монгольского ига мастера Северо-Восточной Руси не перешли на дешевую и надежную плинфу, а продолжали строить исключительно «по-европейски» – в белом камне. И, по всей видимости, это стало одним из факторов, позволивших Владимиро-Суздальскому великому княжеству, оказавшемуся «улусом» Орды, не потерять свою духовную самостоятельность, сбросить ненавистное иго и возродиться уже под новым именем – Московской Руси.

И только в конце XV века, когда мастера западноевропейского Ренессанса полностью перешли на гораздо более надежное, дешевое и практичное кирпичное строительство, выражение государственной мощи и имперской идеологии в камне потеряло смысл. Тогда и в Московской Руси произошел повсеместный переход на кирпич.

Начиная с этого времени, для древнерусской архитектуры белокаменные храмы – редчайшее исключение. Строились они, как правило, вблизи каменоломен – как в Волоколамске (Воскресенский собор, рубеж XV и XVI веков), Синькове (церковь Михаила Архангела, XVI век), Острове (Преображенская церковь, конец XVI века), Беседах (церковь Рождества Христова, конец XVI века), Старице (Успенский собор, 1530 год), Серпухове (собор Владычного монастыря, XVI век), Казани (Благовещенский собор 1556–1562 годов и др.), Свияжске (собор Успенского монастыря 1555–1561 годов и др.), Каргополе (Христорождественский собор 1562 года и др.), Больших Вяземах (Троицкая, ныне Преображенская, церковь, конец XVI века), Колычеве (Воскресенская церковь, 1697 год), Дубровицах (Знаменская церковь, 1690–1704 годы). В этих случаях огромная трудоемкость транспортировки камня играла не столь существенную роль.

Последними однозначно датированными крупными белокаменными храмами, возведенными на значительном (несколько десятков километров) расстоянии от каменоломен, были два московских Успенских собора – Мышкина и Кривцова (1472–1474) и Фиораванти (1475–1479). Логика их возведения из белого камня ясна: в это время на Руси факт использования этого материала еще выражал великокняжеский престиж и имперскую идеологию³⁴. Но после того, как приехавшие вслед за Фиораванти Пьетро Антонио Солари, Алевиз Фрязин «Старый», Бон Фрязин, Алевиз Новый и другие итальянские архитекторы начали в Кремле масштабное кирпичное строительство, выражение великокняжеских амбиций в белом камне потеряло смысл.

Поэтому, начиная с конца XV века, исключений из общего правила возведения белокаменных храмов вблизи от каменоломен очень мало: это Никоновская церковь (Никоновский придел Троицкого собора) в Троице-Сергиевой Лавре (низ храма, датируемый 1548 годом³⁵, облицован белым камнем; перестроенный в 1623 году верх храма кирпичный), Успенский собор в Ростове (начало XVI века³⁶; интерьер храма облицован белым камнем), церковь Никиты за Яузой (1530-е годы – см. п. 4) и рассматриваемые в настоящем исследовании церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе.

Мотивация облицовки Никоновской церкви белым камнем ясна: ее требовалось «стилизовать» под соседний Троицкий собор (подобным образом был стилизован и мотив аркатурного декора четверика Никоновской церкви – под соседнюю Духовскую церковь). Ростовский Успенский собор и церковь Никиты датируются ранее середины XVI века (в это время еще могла действовать «инерция» особой престижности белокаменного строительства, к тому же строители ростовского собора располагали огромным количеством белого камня, оставшегося от предыдущих храмов 1161–1162 и 1213–1231 годов).

Следовательно, мы должны датировать ранее середины XVI века и церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе, в противном случае их возведение в белом камне теряет всякую логику. А объяснять огромные дополнительные затраты простой случайностью вряд ли уместно.

Есть и еще одна причина того, что мы не можем принять датировку церкви Трифона серединой XVI века.

Напрудное еще со времен Ивана Калиты было великокняжеским селом и упоминалось в ряде духовных грамот. В 1505 году Иван III завещал сыну Дмитрию «на Москве сельцо Напрудное с дворы городскими и посадными»³⁷.

Само понятие «сельца», как правило, означало небольшое поселение с церковью и (или) барским домом в центре (в отличие от «села» – крупного поселения с церковью и (или) усадьбой в центре, «селишка» – совсем маленького села с церковью, «селища» – либо очень большого поселения с несколькими церквями, либо выгоревшей деревни с остатками жилья)³⁸. В случае «сельца» Напрудного мы видим, что к нему тяготели городские и посадские дворы, следовательно, его значение было велико. Про легенду, также подчеркивающую значимость «сельца», мы говорили в п. 1. И самое главное – Напрудное было собственностью великого князя.

А храм Трифона в Напрудном невелик по размерам, имеет приземистые пропорции, небогатый декор, простые «раннемосковские» порталы и неаккуратно разбитый план (рис. 2). К середине XVI века в значимых великокняжеских (с 1547 года – царских) подмосковных селах уже были построены такие храмы, как Вознесения в Коломенском и Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове. Поставить с ними в один ряд Трифоновский храм, конечно же, невозможно. К примеру, А.Л.Баталов, датировавший церковь в Напрудном 1560-ми годами (см. п. 1), был вынужден отметить, что она являлась бы для этого времени «архаизирующим» памятником³⁹.

Даже такие небольшие боярские вотчинные храмы первой половины XVI века, как Рождества Христова в Юркине, Благовещения в Благовещенском погосте⁴⁰ и Покрова в Чиркине (см. п. 4) имеют более изящные пропорции, более изысканный декор и более совершенную строительную технику, чем великокняжеская церковь Трифона. Следовательно, вероятно более раннее возведение великокняжеской церкви относительно вотчинных, а не наоборот. 

III

Происхождение крещатого свода

Мы приблизились к теме, исключительно важной для нашего исследования: определению наиболее ранней из известных нам центрических бесстолпных церквей с крещатым сводом. Для этого необходимо вначале рассмотреть более общий вопрос – происхождение крещатого свода.

Е.В.Михайловский выдвигал гипотезу о том, что крещатый свод трансформировался из сомкнутого свода с угловыми гуртами, примененного в новгородской церкви Николы на Липне (1292 год)⁴¹. Но, конечно, единичный пример очень высокого (по определению С.С.Подъяпольского, почти пирамидального⁴²) свода с угловыми гуртами в четырехстолпном храме не может рассматриваться в качестве предшественника крещатого свода – относительно невысокого, но способного перекрыть большое бесстолпное пространство благодаря перекрещивающимся парам распалубок. Эти конструкции не имеют между собой ничего общего ни в инженерном, ни в архитектурном плане.

А.Л.Баталов полагал, что храмы с крещатыми сводами, имеющие установленные ранние даты, – Рождества Христова в Юркине (см. пп. 1 и 4), Благовещения в Старом Ваганькове (1514–1518) и Ильи Пророка на Торгу (1519–1520), – были построены итальянскими мастерами⁴³. Соответственно, исследователь предлагал «обсуждать итальянскую версию происхождения этой конструкции»⁴⁴.

Но нельзя не отметить, что никакими сведениями о постройке церквей Рождества в Юркине и Ильи на Торгу итальянскими мастерами мы не располагаем, а итальянизирующий характер декора этих храмов не обязательно означает их постройку именно итальянцами. Относительно же церкви в Старом Ваганькове, построенной итальянским зодчим Алевизом, мы точно не знаем, был ли у нее крещатый свод (эти вопросы мы подробнее рассмотрим в п. 4).

Но если даже считать справедливой гипотезу о постройке всех трех перечисленных храмов итальянскими мастерами, то для доказательства итальянского происхождения крещатого свода все равно необходимо наличие его прототипа в Италии (в противном случае мы можем полагать, что итальянские мастера воспроизводили уже известную на Руси конструкцию – так же, как они воспроизводили крестовокупольную форму храмов). Но ни на какие конкретные итальянские прототипы крещатого свода А.Л.Баталов не указывал⁴⁵. Автору этого исследования такие прототипы также неизвестны.

Прототипы крещатого свода в зодчестве Северной Италии пытался найти Д.А.Петров⁴⁶. Однако эта позиция исследователя была подвергнута абсолютно обоснованной критике С.С.Подъяпольским: наличие развитого итальянизирующего декора у ряда ранних древнерусских церквей с крещатым сводом не может рассматриваться в качестве итальянского источника конструктивного решения крещатого свода. Такой свод не имеет ничего общего ни с распространенным в Италии зонтичным сводом, ни с системой перекрещивающихся арок, примененных в нартексе церкви Сан-Эвазио в Казале Монферрато (XIII век)⁴⁷. По С.С.Подъяпольскому, в позиции Д.А.Петрова имеет место «поиск чисто внешнего геометрического сходства при полном игнорировании конструктивного смысла данной формы (крещатого свода – С.З.), в данном случае работы двух перекрещивающихся арок, без чего вообще нельзя рассматривать вопросы генезиса»⁴⁸.

С.С.Подъяпольский вслед за Л.А.Давидом⁴⁹ и В.В.Кавельмахером⁵⁰ полагал, что крещатый свод имеет среднеазиатское происхождение⁵¹.

Но к данной позиции применимы контраргументы, обратные аргументам против «итальянской версии»: имеет место поиск схожих конструктивных решений («работы» арок и распалубок) при игнорировании архитектурного облика крещатого свода. Иными словами, приведенные исследователями параллели со средневековым зодчеством Средней Азии могут свидетельствовать о сходстве некоторых конструктивных приемов, но ни в коем случае не о каких-либо влияниях: сложнейшие многоярусные и многоарочные конструкции переходов от стен к барабанам и куполам в среднеазиатских мавзолеях и мечетях (например, мавзолей Гаухаршад в Герате, 1417–1438 годы, рис. 11, 12; мавзолей Ишрат-Хана в Самарканде, 1464 год, рис. 13, 14) очень далеки от ясной и простой формы крещатого свода (рис. 2, 4, 18).

Рис. 11. Мавзолей Гаухаршад. План.

Рис. 12. Мавзолей Гаухаршад. Разрез.

Рис. 13. Мавзолей Ишрат-Хана. План.

Рис. 14. Мавзолей Ишрат-Хана. Разрез.

В связи с вышесказанным мы позволим себе выдвинуть собственное видение проблемы. Мы полагаем, что генезис крещатого свода был относительно простым (что, впрочем, только подчеркивает гениальность этого конструктивного решения).

Дело в том, что формальное определение крещатого свода (как сомкнутого свода со световым отверстием и четырьмя распалубками) создает неверный стереотип сложности его генезиса: вначале должен был быть изобретен сомкнутый свод, а затем в нем должны были «догадаться» устроить четыре распалубки и прорезать световое отверстие.

Но мы можем показать, что на самом деле ход мысли изобретателей крещатого свода был абсолютно иным и базировался не на каких-либо заимствованиях либо влияниях, а на здравом смысле и предыдущем многовековом опыте зодчих Древней Руси.

Каким образом можно «убрать» из классического древнерусского центрического четырехстолпного храма столпы, затемняющие и затесняющие внутреннее пространство?

Такие попытки предпринимались и ранее рубежа XV и XVI веков, но они неизбежно вели либо к существенному сокращению размеров церквей (примеры – многие небольшие бесстолпные храмы, перекрытые одним коробовым сводом или «по-псковски» – коробовым сводом с поперечной распалубкой), либо к отказу от угловых компартиментов, как в случае возведения вместо столпов угловых пристенных опор (примеры – Никольская церковь села Каменского и церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне; оба храма датируются началом XIV века⁵²).

Следовательно, на рубеже XV и XVI веков, как и в течение нескольких предыдущих столетий, задача превращения четырехстолпного храма в бесстолпный была весьма актуальной и требовала решения.

Если просто «вынуть» из четырехстолпного храма (рис. 15) столпы, то сверху, кроме перекрытий угловых компартиментов, останутся два перекрещивающихся коробовых свода, каждый из которых прорезан:

– сверху – световым отверстием;

– продольно – тремя парами арок (в середине – подпружными, по бокам – арками над боковыми нефами).

 Этим сводам в местах, где пяты подпружных арок ранее базировались на «вынутых» столпах, будет не на что опираться (рис. 16).

Рис. 15. Условная схема сводов, подпружных арок и столпов над центральным нефом четырехстолпного храма.

Рис. 16. Условная схема «вырезания» столпов и «ухода» пят подпружных арок вверх.

В этом случае напрашивается следующее конструктивное решение: вырезать в каждом из двух перекрещивающихся коробовых сводов не три продольные пары арок, а одну пару – на всю длину свода. Тогда четыре точки, в которых подпружные арки ранее опирались на столпы, «уйдут» кверху (рис. 16), и вся конструкция через продольные арки в перекрещивающихся коробовых сводах будет опираться на стены храма. В этом случае исчезают не только столпы, но и подпружные арки (рис. 17).

Рис. 17. Условная схема замены трех пар продольных арок одной парой на всю длину храма (при сохранении прежних пропорций).

Важно было точно определить глубину прорезки продольных пар арок в перекрещивающихся коробовых сводах:

– если бы арки оказались слишком высокими (вырезанными на всю высоту свода), то верх свода вблизи светового отверстия был бы слишком тонким;

– если бы арки оказались слишком пологими, то перекрытие не было бы надежным;

– оптимальная глубина прорезки давала возможность возвести не только надежную крестовидную конструкцию из перекрещивающихся коробовых сводов, но и сделать плавный переход на угловые компартименты от мест перекрещивания.

Естественно, одна продольная пара арок на всю длину свода (рис. 17) все равно оказывалась слишком пологой и не могла нести такую же нагрузку, как три пары с тем же суммарным пролетом, опирающиеся посередине на столпы. Потребовалось определенное уменьшение размеров храма, увеличение высоты свода и максимальное облегчение середины конструкции. Отсюда и вынужденное уменьшение диаметра барабана (рис. 18).

Рис. 18. Приведение пропорций свода, пары продольных арок и барабана к реальным пропорциям храмов с крещатыми сводами.

В итоге оказался изобретен уникальный свод, в котором перекрещивающиеся коробовые своды с вырезанными в них продольными арками играли роль четырех распалубок, а в центре находилось световое отверстие. Такой свод и стал известен нам под наименованием крещатого.

Необходимо отметить, что крещатый свод не только сохранил, но гораздо более ярко выявил характерную для классического крестовокупольного храма «сакральную» форму креста. Для того, чтобы рассмотреть очертания вписанного креста в четырехстолпном (а тем более шестистолпном) храме, даже при взгляде на план требуется определенное воображение, а изнутри храма этот крест смотрится еще более условно. А в храмах с крещатым сводом образованный четырьмя распалубками крест над наосом прекрасно воспринимается с любого ракурса (рис. 2, 3).

А поскольку, как мы показали выше, никаких прямых либо косвенных аналогов этому архитектурному решению нигде в мире не было, мы обязаны полагать, что крещатый свод был изобретен в Древней Руси (точнее – в Московском великом княжестве) без каких-либо заимствований или влияний. Корни такого свода лежат исключительно в древнерусском зодчестве, и непосредственными предшественниками храмов с крещатыми сводами являются центрические четырехстолпные храмы.

О происхождении мастеров, разработавших и впервые применивших этот конструктивный феномен, мы поговорим в п. 6.

IV

Храмы с крещатыми сводами,

датируемые ранее середины XVI века

Теперь мы можем попытаться ответить на вопрос, в каком из известных нам церковных зданий был впервые возведен крещатый свод. Для этого необходимо прежде всего перечислить все храмы, в отношении которых известно (хотя бы гипотетически), что у них был такой свод и они были (или хотя бы могли быть) построены ранее середины XVI века.

1. Церковь Трифона в Напрудном. Белокаменный храм в великокняжеском селе. Крещатый свод. Историю датировок церкви мы подробно рассмотрели в п. 1.

2. Церковь Зачатия Анны «что в Углу» в Китай-городе. Посадский белокаменный храм с крещатым сводом. Ктитор неизвестен. Впервые храм был упомянут в летописи под 1493 годом в связи с большим московским пожаром: «А из города торг загорелся, и оттоле посад выгоре возле Москву-реку до Зачатиа на Востром конце»⁵³.

До середины ХХ века считалось, что существующая церковь была построена до 1493 года, имела четырехстолпный план и белокаменные своды, а в середине XVI века была перестроена – стала бесстолпной и была перекрыта кирпичным крещатым сводом⁵⁴. После исследований и реставрации памятника, проведенных Л.А.Давидом в 1954–1957 годах, первичность крещатого свода сомнений не вызывает, но была поставлена под сомнение датировка до 1493 года, так как в вышеприведенном сообщении о пожаре могло говориться и о деревянной церкви⁵⁵.

Придерживаясь ранней даты церкви Трифона в Напрудном, Л.А.Давид отмечал ряд стилистических отличий церкви Зачатия Анны, предполагая ее постройку в середине–второй половине XVI века⁵⁶. В настоящее время исследователи чаще всего датируют храм по Л.А.Давиду⁵⁷, хотя в популярной литературе по-прежнему преобладает «классическая» дата – до 1493 года⁵⁸.

Вопросы датировки Зачатьевской церкви мы подробнее рассмотрим в п. 6.

3. Церковь Рождества Христова в Юркине. Кирпичный храм в вотчине бояр Голохвастовых. Крещатый свод.

«Классическая» датировка храма (рубеж XV и XVI веков⁵⁹), связанная с ктиторством умершего до 1504 года боярина Я.С.Голохвастова, в 1970-е годы была поставлена под сомнение Л.А.Давидом, полагавшим, что церковь Рождества Христова с ее итальянизирующим декором была построена Алевизом Новым во временном диапазоне от 1504 до 1521 года⁶⁰.

В труде, посвященном юркинскому храму, В.В.Кавельмахер на основании исследования истории рода Голохвастовых подтвердил ктиторство Я.С.Голохвастова и, соответственно, верность «классической» датировки – до 1504 года⁶¹.

4. Церковь Николы Гостиного в Коломне. Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. В середине ХХ века храм датировался первой третью–серединой XVI века⁶².

В 1980-е годы Э.В.Суханова обнаружила в описи коломенских церквей 1786 года текст храмозданной надписи церкви Николы Гостиного: «…на камени изображено: лета 7009 (1501) на память св. пророка Амоса обложена сия церковь… при благоверном государе и великом князе Иване Васильевиче и при епископе коломенском Иосиф замышлением гостя Василия Иванова Юрьева»⁶³.

Аутентичность этого текста ставилась под сомнение А.Л.Баталовым⁶⁴. Исследователь полагал, что указанные в описи лица не могли жить при Иване III (Иосиф был коломенским епископом в 1565–1569 годах, а купец Василий Иванов Юрьев известен только в первой половине XVII века). Но вряд ли эта критика справедлива.

Дело в том, что заложение храма пришлось на год смерти коломенского епископа Авраамия. Следующий епископ – Никон – был хиротонисан только 1 мая 1502 года⁶⁵, и кто был местоблюстителем архиерейской кафедры между смертью Авраамия и хиротонией Никона, мы не знаем. Учитывая то, что в это время имел место разгар борьбы между «иосифлянами» и «нестяжателями», могло быть даже несколько претендентов на местоблюстительство, и любой из них мог настоять, чтобы на закладной доске храма его поименовали епископом. А купцов, носивших чрезвычайно употребительное имя Василий Иванов Юрьев, в Коломне могло быть немало во все времена.

Таким образом, мы обязаны принять сообщение описи 1786 года и датировать церковь Николы Гостиного 1501 годом.

5. Церковь Благовещения в Старом Ваганькове (Москва). Кирпичный храм в великокняжеском селе, в XVI веке уже входившем в московский посад. Церковь построена в 1514–1518 годах одним из итальянских зодчих, известных под именем Алевиза⁶⁶. Не сохранилась. Трифолийное завершение фасадов, известное нам по литографии А.А.Мартынова и И.М.Снегирева⁶⁷ (рис. 19), позволяет предполагать, что в храме был крещатый свод.

Рис. 19. Церковь Благовещения в Старом Ваганькове. Литография А.А.Мартынова и И.М.Снегирева.

Впрочем, это лишь гипотеза: храм при трифолийном завершении фасадов мог быть и четырехстолпным, «новгородского» типа (как церкви Параскевы Пятницы на Торгу 1207 года, Успения на Волотовом поле 1352 года, Спаса на Ильине улице 1374 года). Церковь Благовещения могла быть и бесстолпной, но относиться к «псковскому» типу, т.е. иметь коробовый свод с поперечной распалубкой (как церкви Никиты Гусятника 1470 года, Воскресения в Пустом 1496 года; в п. 6 мы покажем, что такой свод при трифолийном завершении фасадов имела и построенная псковскими мастерами московская церковь Сретения на Поле 1482–1485 годов⁶⁸).

Гипотезой является и то, что некоторые из других церквей (в том числе великокняжеских), возведенных в Москве Алевизом в 1514–1518 годах, также могли иметь крещатый свод.

6. Церковь Ильи Пророка на Ильинке (Москва). Первоначально собор Ильинского монастыря, ктитор – купец Клим Мужило. Материал постройки – кирпич. Крещатый свод⁶⁹. 1519–1520 годы.

7. Приделы к московскому монастырскому собору Спаса на Бору 1527 года (материал постройки – кирпич). Их трифолийное завершение позволяет предполагать, что они имели крещатый свод⁷⁰. Впрочем, все сомнения, высказывавшиеся нами в отношении наличия крещатых сводов в церкви Благовещения в Старом Ваганькове и других алевизовских храмах, применимы и здесь.

8. Собор Ивановского монастыря в Москве. Условная дата – около 1530 года⁷¹. Материал постройки – кирпич. Храм не сохранился. По щипцовому завершению фасадов, известному нам по литографиям А.А.Мартынова и И.М.Снегирева⁷², можно полагать, что храм имел крещатый свод. Но здесь также применимы все сомнения, высказанные нами относительно сводов церкви Благовещения в Старом Ваганькове и других храмов Алевиза.

9. Церковь Николы в Мясниках (Москва). Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. Храм не сохранился. Датируется либо серединой XVI века⁷³, либо первой третью столетия⁷⁴.

10. Церковь Николы у Красных колоколов в Китай-городе. Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Не сохранился. По литографии и описанию А.А.Мартынова и И.М.Снегирева можно гипотетически полагать, что храм при щипцовом покрытии имел крещатый свод⁷⁵. Датировка Л.А.Давида – до 1551 года⁷⁶.

11. Церковь Никиты Мученика за Яузой (Москва). Посадский, «купеческий» белокаменный храм с кирпичным крещатым сводом. Вероятна датировка началом 1530-х годов⁷⁷. Перестроен в 1595 году.

12. Покровская церковь в селе Чиркине Ступинского района Московской области. Вотчинный храм бояр Шереметевых. Материал постройки – кирпич. Верх храма перестроен, но вероятен первоначальный крещатый свод. Условная датировка – первая половина XVI века⁷⁸.

13. Церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне. Основной объем храма с грубой белокаменной кладкой относится к началу XIV века⁷⁹. В XVI веке, когда Городище было резиденцией коломенского епископа, верх храма был перестроен из гладкотесаного белого камня с возведением кирпичного крещатого свода. Б.Л.Альтшуллер предполагал, что перестройка могла иметь место в начале XVI века⁸⁰.

14. Придел Никиты Столпника к собору Никитского монастыря Переславля-Залесского. Крещатый свод. Материал постройки – кирпич. Возможно (хотя и спорно⁸¹), что до возведения большого монастырского собора 1561–1564 годов он был отдельностоящим храмом⁸², – в этом случае его можно датировать первой половиной XVI века.

15. Церковь Антипия на Колымажном дворе (Москва). Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. Условная датировка – середина XVI века⁸³, но в литературе иногда встречается и датировка 1530 годом⁸⁴.

16. Церковь Гребневской иконы Богородицы (Успения) на Лубянке в Москве. Не сохранилась (реконструкция Д.П.Сухова⁸⁵ приведена на рис. 20). Посадский кирпичный храм с трифолийным завершением и крещатым сводом, не имеющий даже приблизительной даты⁸⁶.

Рис. 20. Церковь Гребневской иконы Богородицы в Москве. Реконструкция Д.П.Сухова.

Возможно, ктитором деревянной церкви, существовавшей на этом месте с 1472 года, был великий князь (согласно утраченной церковной рукописи, этот храм был основан в связи с походом Ивана III на Новгород⁸⁷). Это позволяет гипотетически предположить, что кто-либо из великих князей был ктитором и построенного на этом месте каменного храма.

Больше никаких храмов с крещатым сводом, которые можно было бы хотя бы условно отнести к концу XV–первой половине XVI века, мы не знаем. Иногда можно прочитать, что крещатые своды имели несохранившаяся кирпичная церковь Ильи Пророка в селе Ильинском под Малоярославцем (вотчинный храм князей Репниных-Оболенских, условная датировка – начало–середина XVI века)⁸⁸ и Благовещенская трапезная церковь Борисоглебского монастыря под Ростовом (1524–1526 годы)⁸⁹. Но на самом деле в первом храме был коробовый свод с поперечной распалубкой⁹⁰, во втором вообще не было трифолийного завершения, а свод первоначально представлял собой деревянный накат⁹¹.

V

первый храм с крещатым сводом

Итак, кроме алевизовских храмов 1514–1518 годов, которые имели крещатые своды лишь гипотетически, и церкви Трифона в Напрудном, мы перечислили четырнадцать вотчинных, посадских и монастырских церквей, которые с той или иной степенью вероятности имели крещатый свод и могли быть построены ранее середины XVI века. Две из них имеют наиболее раннюю дату, установленную с высокой степенью достоверности, – Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне.

Юркинский храм был построен второстепенным⁹² боярином Яковом Голохвастовым, коломенский – местным купцом Василием Юрьевым. Вряд ли и Голохвастов, и Юрьев могли оказаться «законодателями архитектурной моды», предопределившей исключительно быстрое (в течение десяти–двадцати лет) развитие целой ветви древнерусского зодчества.

Гораздо более вероятно, что строителем первого центрического бесстолпного храма с трифолийным завершением и крещатым сводом был все же великий князь (точнее, великокняжеский зодчий).

Подобной точки зрения придерживался С.С.Подъяпольский. Цитируем: «Можно высказать догадку, что не последнюю, если не решающую, роль здесь (в появлении бесстолпных храмов с характерной «ордерной» системой декорации, трифолийным завершением и крещатым сводом – С.З.) могло сыграть возведение в 1510-е годы фрязином Алевизом на московском посаде целой серии маленьких церквей (на их особое значение в этом плане еще в 1920-е годы указывал Н.И.Брунов⁹³). Единственное, что противоречило бы такому предположению, – это значительно более ранние даты коломенской и особенно юркинской церквей, которые, как выше было сказано, трудно считать окончательно установленными»⁹⁴.

Впрочем, С.С.Подъяпольский там же допускал, что «датировка первых, не дошедших до нас, храмов с крещатыми сводами, лишенных той тяготеющей к ордерной системе декорации, которая считается их неотделимой принадлежностью, должна быть, видимо, отодвинута еще раньше, по меньшей мере, на одно–два десятилетия»⁹⁵.

Мы видим, что в желании отнести возведение первого бесстолпного храма с характерной «ордерной» системой декорации, трифолийным завершением и крещатым сводом к творчеству великокняжеского зодчего Алевиза С.С.Подъяпольский «пожертвовал» вполне надежными датировками церквей Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне. Исследователь также проигнорировал возможность более раннего возведения церквей Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе – при том, что эти два центрических храма при наличии крещатых сводов практически лишены «фряжской» декорации, т.е. могли бы быть датированы концом XV века и по С.С.Подъяпольскому.

Но, проявляя исключительную строгость к ранним датировкам четырех перечисленных церквей, однозначно имеющих крещатый свод, С.С.Подъяпольский упустил из виду то, что у нас нет уверенности в наличии крещатого свода хотя бы у одного из одиннадцати храмов Алевиза. Как мы говорили в п. 4, церковь Благовещения в Старом Ваганькове известна нам только по литографиям А.А.Мартынова и И.М.Снегирева, т.е. она при трифолийном завершении фасадов могла быть четырехстолпной или иметь коробовый свод с поперечной распалубкой. Гипотезой является и то, что некоторые из других церквей (в том числе великокняжеских), возведенных Алевизом в 1514–1518 годах, также могли иметь крещатый свод.

В связи с вышесказанным мы не можем принять точку зрения С.С.Подъяпольского на возведение первого центрического бесстолпного храма с трифолийным завершением и крещатым сводом итальянским архитектором Алевизом в 1514–1518 годах.

Но логика возведения первой постройки такого типа именно великокняжеским зодчим видится абсолютно обоснованной, и тогда остается только один известный нам храм, удовлетворяющий этому условию, – церковь Трифона в Напрудном.

Важно отметить, что церковь Трифона не только однозначно имеет крещатый свод (в отличие от церкви в Старом Ваганькове и других храмов Алевиза), не только однозначно принадлежит ктиторству великого князя⁹⁶ (в отличие от церкви Гребневской иконы, где ктитор определен лишь гипотетически), но и построена не на посаде, а в загородном великокняжеском селе – фактически в резиденции великого князя.

В пользу ранней датировки храма в Напрудном говорят и факт его возведения из белого камня вдали от каменоломен (см. п. 2), и простые «раннемосковские» порталы, и небогатый декор храма. Например, церковь Гребневской иконы Богородицы декорирована гораздо богаче (см. рис. 20).

Таким образом, мы полагаем, что церковь Трифона в Напрудном была первым бесстолпным храмом с трифолийным завершением и крещатым сводом.

В связи с этим мы обязаны датировать ее возведение существенно ранее церквей Рождества Христова в Юркине (до 1504 года) и Николы Гостиного в Коломне (1501 год), так как для того, чтобы новый тип храма был воспринят в Юркине и Коломне, должно было пройти достаточно много времени.

Мы можем уточнить дату церкви Трифона, обратив внимание на Большой Сион владимирского Успенского собора (рис. 21), верхняя часть которого (работы московских мастеров) датируется 1486 годом⁹⁷.

Рис. 21. Большой Сион владимирского Успенского собора.

Н.Н.Воронин привлекал этот Сион для своих реконструкций Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230–1234 годы)⁹⁸ и первого Успенского собора в Москве (1326–1327 годы)⁹⁹, полагая, что трифолийное завершение Сиона соответствует гипотетическому трифолийному завершению указанных храмов.

Но мы не можем согласиться с тем, что Сион воспроизводит завершение Георгиевского и первого Успенского соборов, по следующим причинам:

– во-первых, трифолийное завершение храмов не имеет аналогов в сохранившихся памятниках зодчества Северо-Восточной Руси XII–XIV веков;

– во-вторых, Георгиевский собор обрушился за много десятилетий до изготовления в 1486 году верха Сиона; первый Успенский собор был разобран в 1472 году, т.е. за 14 лет до 1486 года. Даже если бы указанные храмы действительно имели трифолийные завершения, маловероятно, что «историческая память» московских ювелиров оказалась столь длинной. Вряд ли правомерно подходить к XV веку по меркам нашего времени, когда разрушение памятника архитектуры является настолько неординарным и трагическим событием, что может находить отклик в произведениях декоративно-прикладного искусства. Во времена Ивана III не существовало никакого понятия ни об охране памятников архитектуры, ни об увековечении их памяти. Соответственно, для мастеров-ювелиров того времени гораздо более вероятна ориентация не на древние, а на современные им образцы;

– в-третьих, архитектурно-археологические данные, полученные А.В.Столетовым, свидетельствуют о том, что постамент барабана Георгиевского собора в Юрьеве-Польском был не четырехгранным, а восьмигранным и, соответственно, не мог иметь трифолийного завершения¹⁰⁰;

– в-четвертых, автор настоящего исследования показывал, что первый Успенский собор в Москве имел постамент, обработанный не трифолиями, а кокошниками¹⁰¹.

Из всего сказанного следует, что трифолий на Сионе воспроизводит завершение не соборов, разрушенных за много лет до его изготовления, а «знакового» храма, построенного незадолго до 1486 года и имевшего значительный резонанс среди древнерусских мастеров. Мы знаем только один такой храм – с трифолийным завершением, великокняжеский, ставший, как мы показали выше, «законодателем архитектурной моды» на несколько десятилетий вперед, – церковь Трифона в Напрудном.

Таким образом, в качестве даты Трифоновской церкви можно принять временной промежуток с середины 1470-х годов (появления «промышленного» кирпича по технологии Фиораванти¹⁰²) до середины 1480-х годов (ранее даты изготовления верхней части Большого Сиона владимирского Успенского собора, за 15–25 лет до возведения церквей Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне). 

VI

Мастера церкви Трифона в напрудном

и датировка церкви зачатия анны

Рассмотрение архитектурной истории церкви Трифона в Напрудном нельзя завершить, не подвергнув критическому анализу гипотезу о том, что храм был построен Аристотелем Фиораванти.

В принципе, в пользу этой версии говорит то, что при строительстве Успенского собора были реализованы и аналогичная строительная техника, и схожие общие принципы декорирования («стилизация» под классический древнерусский тип храма). Более того – и в московском кафедральном соборе, и в Трифоновском храме были применены беспрецедентные инженерные решения.

Отметим, что после обрушения колоссального Успенского собора Мышкина и Кривцова (1472–1474 годы) Фиораванти был приглашен для решения прежде всего инженерных проблем¹⁰³. «Деятельность Аристотеля в Италии – это деятельность не архитектора (возможно, за некоторыми исключениями), а инженера, причем инженера выдающегося, осуществившего ряд смелых технических решений, намного опередивших практику того времени. Как прославленного инженера его приглашали во многие города для решения самых трудных задач – в Венецию, Флоренцию, Мантую, Рим, Неаполь» (С.С.Подъяпольский¹⁰⁴).

Пожалуй, основной инженерной идеей Фиораванти при возведении Успенского собора было включение в каменную технику кирпичных элементов (сводов, столпов¹⁰⁵, барабанов, восточной стены над алтарными апсидами) таким образом, что в целом постройка сохранила «белокаменный» (т.е. «имперский» – см. п. 2) облик. Впервые в русской архитектуре появились и крестовые своды толщиной в один кирпич, и металлические внутристенные и проемные связи¹⁰⁶. Благодаря возведению в алтаре дополнительных арок восточные компартименты храма фактически превратились в монолит, воспринимающий значительную часть нагрузки от колоссальных барабанов. Соответственно, появилась возможность возвести в центральной и западной частях собора относительно тонкие круглые столпы, что создало ощущение цельности («зальности») и легкости конструкции.

В итоге в московском кафедральном соборе имело место общее воспроизведение внешних форм владимирского Успенского собора с абсолютно иными конструктивными решениями и иной организацией внутреннего пространства.

Основная инженерная идея в церкви Трифона ясна: это крещатый свод. При этом внешние формы храма также отнюдь не беспрецедентны: это традиционное новгородское трифолийное завершение фасадов, традиционная новгородская одноапсидность¹⁰⁷ и декор раннемосковского типа.

Таким образом, появляется определенный соблазн отнести Трифоновский храм к творчеству Аристотеля Фиораванти. В пользу этого может свидетельствовать и факт, что Фиораванти вместе с Иваном III ходил в 1477–1478 годах на Новгород, т.е. мог ознакомиться с новгородским зодчеством так же, как незадолго до того – с владимирским.

Но существует и ряд принципиальных моментов, не позволяющих согласиться с тем, что зодчим церкви Трифона в Напрудном (и, соответственно, изобретателем крещатого свода) был Аристотель Фиораванти или кто-либо из его учеников (что на уровне наших знаний о зодчестве конца XV века практически одно и то же).

Прежде всего, Трифоновская церковь имеет не вполне аккуратно разбитый план. В принципе, этот факт можно «списать» на недобросовестных строителей-подрядчиков – ведь занятый государственными делами Иван III вряд ли часто бывал в своем «сокольничьем» селе, да и Фиораванти, если он был архитектором церкви Трифона, не мог уделять «окраинному» строительству в Напрудном достаточно внимания.

Но есть и другие причины сомневаться в авторстве Аристотеля в отношении Трифоновского храма. Это деревянные внутристенные связи¹⁰⁸ и барабан, первоначально не имевший окон (что убедительно показал С.С.Подъяпольский¹⁰⁹).

Невозможно представить себе, чтобы выдающийся итальянский инженер ввел в конструкцию архаичные деревянные связи. Ведь, например, в Успенском соборе использовались исключительно металлические связи – и внутристенные, и проемные¹¹⁰.

Столь же невозможно представить себе, чтобы Фиораванти, уделявший особое внимание проблеме освещенности храмов (например, в этих целях в Успенском соборе внутренние раструбы окон были сделаны гораздо шире наружных), возвел глухой барабан. Да и вообще, внутри церкви Трифона настолько темно, что никаких ассоциаций с творчеством Аристотеля не возникает.

Все другие известные итальянские мастера (Солари, Алевизы и др.) прибыли в Москву позже, чем была построена церковь Трифона, и автором этого храма никто из них быть не мог.

В 1470–1480-х годах в Москве, кроме Аристотеля Фиораванти, по великокняжеским заказам работала артель псковских мастеров (пришедших не непосредственно из Пскова, а из Западной Европы, где мастера проходили стажировку у «немець»¹¹¹). Но отнести Трифоновский храм к работе этой артели мы не можем по следующим причинам:

– во-первых, перечень построек псковичей известен¹¹², и церкви Трифона в нем нет;

– во-вторых, псковичи не работали в белом камне;

– в-третьих, псковская артель в 1482–1485 годах построила церковь Сретения на Поле¹¹³. В 1920-е годы при обследовании Никольской церкви московского Сретенского монастыря были обнаружены остатки включенного в ее состав древнего храма, перекрытого коробовым сводом с поперечной распалубкой. С.С.Подъяпольский ставил под сомнение идентичность этого храма с церковью Сретения на Поле, ссылаясь на применение в нем маломерного кирпича и чернолощеной черепицы¹¹⁴. Но вряд ли это сомнение является правомерным: маломерный кирпич мог применяться наряду с большемерным уже во времена Фиораванти (об этом мы говорили п. 1), а чернолощеная черепица употреблялась и в Напрудном¹¹⁵, и в Юркине¹¹⁶. Значит, у мастеров из Пскова была «своя» (характерная для псковского зодчества) конструкция свода, и вряд ли они стали бы применять наряду с ней крещатый свод.

Таким образом, наиболее вероятными авторами церкви Трифона в Напрудном (и, соответственно, крещатого свода) видятся местные, московские великокняжеские мастера.

Вряд ли Иван III с приходом из Западной Европы Фиораванти и псковичей наложил опалу на всех своих московских мастеров. Например, мы не знаем, что произошло с Мышкиным и Кривцовым после катастрофы, постигшей их собор в 1474 году. Были ли они сурово наказаны? Или им удалось отнести свою неудачу на «форс-мажор» – землетрясение? Доверял ли им великий князь еще какие-либо постройки, хотя бы в своих селах – в частности, в Напрудном?

Конечно, на эту тему мы можем лишь выдвигать гипотезы. Но то, что первый храм с крещатым сводом – Трифона в Напрудном – был построен во временном промежутке от середины 1470-х до середины 1480-х, можно считать установленным с достаточной степенью достоверности.

Таким образом, мы показали верность «классического» взгляда (принятого в середине–второй половине ХХ века) на развитие архитектурных форм храмов с крещатым сводом от церкви Трифона (конец ХV века) к церкви Троицы в Полях (1565–1566 годы)¹¹⁷. В связи с этим будет уместно подтвердить и «классическую» датировку церкви Зачатия Анны, близкую к дате храма в Напрудном¹¹⁸.

В пользу сближения дат Трифоновской и Зачатьевской церквей говорят одинаковые строительные материалы (кирпич и белый камень, причем вдали от каменоломен), одноапсидность, глухие барабаны¹¹⁹, простота декора, «раннемосковские» порталы.

Конечно, эти храмы имеют и ряд черт различия (пропорции, кладка трифолиев, некоторые элементы архитектурного декора¹²⁰), но эти черты не выходят за рамки индивидуальности мастеров. Применение в церкви Зачатия Анны железных связей (в отличие от деревянных в Трифоновском храме) не может служить поводом для дистанцирования дат этих храмов, так как железные связи были и в Успенском соборе Фиораванти, а деревянные – и в соборе Покрова на Рву. Наклонность шелыг сводиков распалубок отличает Зачатьевскую церковь от Трифоновской (где шелыги горизонтальны), но, опять же, не может служить основанием для поздней датировки китайгородского храма, так как наклонные шелыги распалубок были и в церкви Николы Гостиного в Коломне (1501 год – см. п. 4). Различия в размерах маломерного кирпича в храмах Трифона (22,4 х 11 х 4,5 см) и Зачатия Анны (22 х 11 х 4,2 см¹²¹) укладываются в допуски, характерные для того времени: так, в церкви Ильи Пророка на Торгу размеры кирпича составляли 5–6 х 11–12,5 х 24–25,5 см¹²².

А полуциркульные завершения трифолиев в церкви Зачатия Анны выглядят даже более архаичными, чем килевидные – в церкви Трифона.

В целом «новгородско-раннемосковская» стилистика церкви Зачатия Анны (рис. 8) несравненно ближе к церкви Трифона, чем к «фряжскому» храму Рождества Христова в Юркине (рис. 9), изящной алевизовской церкви Благовещения в Старом Ваганькове (рис. 19) либо к церкви Гребневской иконы с ее развитым архитектурным декором (рис. 20)¹²³.

Естественно, мы должны учитывать, что между возведением церквей Трифона и Зачатия Анны мог иметь место определенный временной промежуток (как минимум, несколько лет), необходимый для восприятия «посадскими» зодчими «великокняжеского» крещатого свода. За это время могло произойти и то «развитие архитектурного типа» от Трифоновского храма к церкви Зачатия Анны, о котором писал Л.А.Давид¹²⁴.

Впрочем, нельзя отрицать и возможность возведения посадского храма одним из великокняжеских архитекторов (тем более, что о ктиторе китайгородской церкви мы ничего не знаем). В пользу такой возможности говорит возведение стен церкви Зачатия Анны из «имперского» белого камня вдали от каменоломен (см. п. 2).

Следовательно, мы вправе принять «допожарную» дату возведения китайгородской церкви (до 1493 года) и полагать, что в летописном сообщении о большом московском пожаре¹²⁵ говорится именно о существующем каменном храме Зачатия Анны.

Таким образом, слова Л.А.Давида о «храмах трифоновского типа»¹²⁶ перестают быть простой условностью и становятся вполне правомочным обозначением одного из важнейших направлений древнерусского зодчества – центрических бесстолпных церквей с крещатыми сводами.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. С ростом Москвы село Напрудное превратилось в Напрудную слободу и долгое время (в XVII–XIX веках) имело этот статус, поэтому в литературе часто можно встретить название «церковь Трифона в Напрудной (слободе)». К примеру, см.: А.Л.Баталов. К вопросу о происхождении крещатого свода в русской архитектуре XVI века. В кн.: София. Сб. статей по искусству Византии и Древней Руси в честь А.И.Комеча. М., 2006 (далее – Баталов, 2006). С. 47-66. Но мы будем ориентироваться на древний статус Напрудного как села и называть храм церковью Трифона в Напрудном.

2. Базовые архитектурно-археологические данные о церкви Трифона приведены по Л.А.Давиду (Л.А.Давид. Церковь Трифона в Напрудном. В кн.: Архитектурные памятники Москвы XV–XVII века. Новые исследования. М., 1947 (далее – Давид, 1947).

3. Давид, 1947, с. 34, 38. Необходимо отметить, что реставрация Трифоновского храма в 1930–1940-х годах, хотя и являлась по современным меркам слишком радикальной (в плане полного и не вполне оправданного уничтожения пристроек XIX века), но отличалась высоким качеством. Единственное на сегодняшний день существенное уточнение было сделано С.С.Подъяпольским, показавшим, что барабан церкви Трифона первоначально не имел окон (С.С.Подъяпольский. К вопросу о восточных элементах в московском зодчестве XV–XVI вв. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003. С. 22).

4. Давид, 1947, с. 36.

5. Там же, с. 50.

6. Вл.В.Седов. Церковь Трифона в Напрудном. Статья находится на Интернет-сайте www.projectclassica.ru.

7. В.В.Кавельмахер. Памятник архитектуры – церковь Михаила Архангела в Синькове Раменского района Московской области. Т. 1: проект консервации. ПСО «Мособлстройреставрация». М., 1990 (далее – Кавельмахер, 1990). С. 23.

8. С.С.Подъяпольский. К вопросу о восточных элементах в московском зодчестве XV–XVI вв. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003 (далее – Подъяпольский, 2003). С. 28.

9. А.Л.Баталов ранее принимал датировку Трифоновского храма концом XV–началом XVI века (А.Л.Баталов. Четыре памятника архитектуры Москвы конца XVI в. В кн.: Архитектурное наследство. № 32. М., 1984 (далее – Баталов, 1984). С. 48), но в настоящее время он датирует храм 1560-ми годами (Баталов, 2006. С. 63).

10. В.Цветов. Загадки италийского арихтыхтана. Статья находится на Интернет-сайте http://his.1september.ru. Необходимо отметить, что в настоящее время и в научной, и в популярной литературе все чаще бытует написание «Фьораванти», имитирующее итальянское произношение. Но мы будем придерживаться варианта «Фиораванти», обусловленного традицией XIX–ХХ веков и итальянским написанием «Fioravanti» (здесь автор воспользовался любезной консультацией А.И.Комеча).

11. Об одноапсидности первого Благовещенского собора см.: А.А.Суханова (статья написана под руководством В.В.Кавельмахера). Подклет Благовещенского собора Московского кремля по данным архитектурных и археологических исследований ХХ века. В кн.: Художественные памятники Московского кремля. Материалы и исследования. Вып. 16. М., 2003. С. 170.

12. Об одноапсидности и вероятной датировке Благовещенского собора см.: С.В.Заграевский. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII–первой трети XIV века. М., 2003 (далее – Заграевский, 2003). С. 19–21.

13. Подробнее см.: Заграевский, 2003. С. 34–35.

14. То, что маломерный кирпич не может являться атрибуционным признаком, показывал С.С.Подъяпольский (С.С.Подъяпольский. О древней церкви Сретенского монастыря в Москве. В кн.: Российская археология, № 1, 2000 (далее – Подъяпольский, 2000). С. 47-61). В постройках, имеющих бесспорную дату, маломерный кирпич размера 5(6) х 11(12,5) х 24 (25,5) см впервые использовался в 1519–1520 годах, – в церкви Ильи Пророка на Торгу (Баталов, 2006. С. 53)

15. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Каменное зодчество эпохи расцвета Москвы. В кн.: История русского искусства. Т. 3. М., 1953. С. 300.

16. Кавельмахер, 1990.

17. Баталов, 2006. С. 63.

18. Памятники архитектуры Московской области. Т 2. М., 1975. С. 179.

19. Давид, 1947, с. 36.

20. Вл.В.Седов. Указ. соч.

21. Кавельмахер, 1990, с. 23; Подъяпольский, 2000. С. 59. Процитируем также письмо В.В.Кавельмахера к Т.П.Тимофеевой (1988 год), хранящееся в музее-заповеднике «Александровская слобода»: «Граффити Георгиевского собора знаю только на юго-восточном углу, внизу, на гладком месте, на новой кладке. Если новое представляет собой просто «7000», без комментариев и продолжения, это очень важно для меня. Я уже несколько лет собираю т.н. «пробы», простые пробы шрифта кладбищенских резчиков. Пришлите хотя бы прорись. Эти пробы вводят в заблуждение ученых, они по дурости видят в них дату постройки. Цифра «7000» встречается чаще всего, также «Лета», ибо с них начинались эпитафии».

22. К сожалению, неверная трактовка этой надписи Л.А.Давидом во второй половине XX века получила столь негативный резонанс в научном мире, что и В.В.Кавельмахер, и С.С.Подъяпольский даже не допускали возможности датировки Трифоновского храма концом XV века (личные беседы с В.В.Кавельмахером, 2003 г.). Справедливости ради отметим, что на эту надпись внимание Л.А.Давида обратил П.Д.Барановский (Давид, 1947, с. 36).

23. Давид, 1947, с. 38; информационные материалы общины храма Трифона в Напрудном.

24. Давид, 1947, с. 38.

25. Там же.

26. Характерно, что А.Л.Баталов, предлагая свою версию датировки Трифоновской церкви, не привлекал для анализа никаких стилистических аналогов этого храма (Баталов, 2006. С. 63).

27. Вл.В.Седов. Указ. соч.

28. Там же.

29. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002 (далее – Заграевский, 2002). С. 23–25, 96–100, 141.

30. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Организация добычи и обработки камня в Древней Руси. М., 2006. Статья находится на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

31. Заграевский, 2002. С. 23–25.

32. Подробнее см. там же, с. 72.

33. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Апология ростовского летописца (к вопросу о датировке храмов Юрия Долгорукого). В кн.: Материалы областной краеведческой конференции, посвященной столетию со дня рождения Н.Н.Воронина (19 апреля 2004 г.). Владимир, 2004. С. 15-26.

34. Подробнее см.: Заграевский, 2002. С. 111.

35. Обоснование датировки Никоновской церкви см.: С.В.Заграевский. К вопросу о датировке церкви преподобного Никона (Никоновского придела Троицкого собора) в Троице-Сергиевой Лавре. М., 2005. Статья находится на Интернет-сайте www.zagraevsky.com.

36. Обоснование датировки Успенского собора в Ростове см.: А.Г.Мельник. Новые данные об Успенском соборе Ростова Великого. В кн.: Реставрация и архитектурная археология. Новые материалы и исследования. М., 1991. С. 125-135;

37. Цит. по кн.: Давид, 1947, с. 36.

38. С.Б.Веселовский. Село и деревня в Северо-Восточной Руси ХIV–ХVI вв. М., Л., 1936. С. 59.

39. Баталов, 2006. С. 63.

40. Построенный в начале-середине XVI века уникальный двухстолпный трехпритворный храм Благовещенского погоста (вотчины бояр Нагих) стоит на реке Шорне, поблизости от дер. Тимошкино Кольчугинского района Владимирской области. В начале 1990-х годов в храме были возобновлены службы и частично отремонтирована кровля, но затем церковь вновь была покинута и в настоящее время находится в аварийном состоянии. Положение усугубляется тем, что к храму, как и к дер. Тимошкино, нет круглогодичного подъезда (проехать можно только летом на внедорожнике через дер. Савельево, в остальные времена года нужно идти около 5 км от дер. Флорищи либо около 4 км от дер. Скоморохово).

41. Е.В.Михайловский. Церковь Николы Гостиного в Коломне. В кн.: Архитектурное наследство, № 15. М., 1963. С. 58.

42. Подъяпольский, 2003, с. 17.

43. Баталов, 2006. С. 54.

44. Там же, с. 65.

45. Там же.

46. Д.А.Петров. Центрические сооружения времени Василия III и Елены Глинской. Проблемы интерпретации. В кн.: Архив архитектуры. Вып. IX. М., 1997. С. 142–143.

47. Подъяпольский, 2003, с. 17.

48. Там же.

49. Давид, 1947, с. 53.

50. В.В.Кавельмахер. К вопросу о времени и обстоятельствах постройки церкви Рождества Христова в Юркине. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1995. М., 1996 (далее – Кавельмахер, 1996). С. 433.

51. Подъяпольский, 2003, с. 19.

52. О датировке этих храмов подробнее см.: Заграевский, 2003.

53. ПСРЛ 8:226.

54. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

55. Л.А.Давид. Из научного наследия. Материалы кандидатской диссертации на тему «Московские бесстолпные храмы с крещатыми сводами первой половины XVI века (опыт исследования и реконструкции)». Публикация С.С.Подъяпольского. В кн.: Реставрация и исследование памятников культуры. Вып. 4. М., 2001 (далее – Давид, 2001). С. 10.

56. Там же, с. 11.

57. Памятники архитектуры Москвы. Кремль, Китай-город, центральные площади. М., 1982. С. 447; Подъяпольский, 2003, с. 21; Баталов, 2006. С. 60-61.

58. В частности, такая позиция выражена на Интернет-сайтах www.temples.ru, www.chkg.ru и мн. др.; эта дата приведена и на современной мемориальной доске, вмонтированной в стену храма.

59. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 344.

60. Л.А.Давид. Церковь Рождества в с. Юркине. В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1982. С. 56–64.

61. Кавельмахер, 1996, с.423.

62. Е.В.Михайловский. Указ. соч., с. 62.

63. Э.В.Суханова. Об архитектурных памятниках Коломенского кремля XVI–XVII вв. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1984. Л., 1986. С. 468.

64. А.Л.Баталов. Вновь о храмовом строительстве московских «гостей» в Коломне: к вопросу о датировке церкви Николы Гостиного. В кн.: Архитектурное наследство, № 44. М., 2001. С. 32–37.

65. Информация почерпнута с интернет-сайта www.ortho-rus.ru.

66. В конце ХХ века С.С.Подъяпольский и В.П.Выголов склонялись к тому, что автором одиннадцати храмов 1514–1518 годов был не зодчий Архангельского собора Алевиз Новый, приехавший в Москву в 1504 году, а Алевиз, приехавший в 1494 году и строивший кремлевские укрепления и великокняжеский дворец (см. С.С.Подъяпольский. О деятельности Алевиза Нового в России. В кн.: Древнерусское искусство. Проблемы атрибуции. М., 1993. С. 189; В.П.Выголов. К вопросу о постройках и личности Алевиза Фрязина. В кн.: Древнерусское искусство. Исследования и атрибуции. М., 1997. С. 240–243). Автор настоящего исследования показывал, что автором одиннадцати храмов 1514–1518 годов, как и первых храмов Александровской Слободы, был Алевиз Новый (С.В.Заграевский. К вопросу о датировке и авторстве памятников Александровской слободы. В кн.: Зубовские чтения. Сб. научных статей. Вып. 3. Струнино, 2005. С. 69–92.).

67. А.А.Мартынов, И.М.Снегирев. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1846–1860.

68. Давид, 2001. С. 20-21.

69. Ю.П.Мосунов. Натурные исследования древнего храма на Ильинке. В кн.: Архитектура и строительство Москвы. № 4. М., 1998. С. 26–29; Л.Б.Арутюнян. Исследования храма 1519–1520 гг.: церковь пророка Илии на Новгородском подворье в Москве. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003. С. 469–493.

70. А.Л.Баталов. К вопросу о датировке собора Спасо-Евфимиева монастыря. В кн.: Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь в истории и культуре России (к 650-летию основания монастыря). Материалы научно-практической конференции. Владимир-Суздаль, 2003 (далее – Баталов, 2003). С. 43.

71. Подъяпольский,2003, с. 26.

72. А.А.Мартынов, И.М.Снегирев. Указ. соч.

73. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

74. Баталов, 1984. С. 48; Кавельмахер, 1996, с. 423.

75. Давид, 2001, с. 12.

76. Там же.

77. М.Г.Рабинович. К вопросу о начале Москвы. Вестник Академии Наук, № 4. М., 1947.

78. Памятники архитектуры Московской области. М., 1975. Т. 2, с. 292.

79. Подробнее см.: Заграевский, 2003.

80. Б.Л.Альтшуллер. Памятники зодчества Московской Руси второй половины XIV–начала XV веков (новые исследования). Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры. На правах рукописи. М., 1978. С. 47.

81. Баталов, 2003. С. 41.

82. Давид, 2001, с. 13.

83. Л.А.Давид. Церковь Антипия у государевых больших конюшен в Москве. В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. 1. М., 1975. С. 166.

84. Интернет-сайт www.kultura-portal.ru.

85. Давид, 2001. С. 15.

86. М.И.Александровский датировал этот храм 1514–1520 годами без какого-либо обоснования (М.И.Александровский. Рукопись № 67 в отделе архитектурной графики ГИМ).

87. Давид, 2001. С. 14.

88. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

89. В.Т.Кривоносов. Борисоглебский монастырь. Архитектурный ансамбль. М., 2001. С. 14.

90. Подъяпольский, 2003, с. 26.

91. Баталов, 2006. С. 53.

92. Высшие служебные достижения рода Голохвастовых – назначения Бориса и Александра, сыновей ктитора юркинской церкви Якова Голохвастова, главами посольских миссий Ивана III (информация почерпнута с интернет-сайта www.rulex.ru).

93. Н.И.Брунов. Памятник русского зодчества XVI в. В кн.: Институт археологии и искусствознания. Труды секции искусствознания. Вып. II. М., 1928. С. 129.

94. Подъяпольский, 2003, с. 26.

95. Там же.

96. В.В.Кавельмахер показывал, что никто, кроме великого князя, не мог построить храм в великокняжеском селе: «Такое богоугодное дело, как строительство церкви, не подлежало переадресовке, нельзя было инспирировать постройку храма царем Федором и царицей и ждать за это блаженство в будущей жизни для себя. Заслужить вечный помин можно было только строительством «собственной» церкви себе и своему потомству – священник начинал читать Синодик при всех обстоятельствах с тебя. Люди средневековья были вульгарно прагматичны: церковь молилась за ктитора, и ожидать за это спасение могли только ктитор и его семья. А строить от имени другого, нести это бремя за другого не имело смысла» (В.В.Кавельмахер. Ложноготический шатровый храм рубежа ХVI–ХVII веков в Подмосковье. К вопросу о дате постройки, первоначальных объемах и стилистике церкви Преображения в селе Острове (скомпоновано из черновых рукописей). Статья находится на Интернет-сайте www.kawelmacher.ru).

97. Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков. М., 1961–1962. Т. 1, с. 157.

98. Там же, т. 2, с. 105.

99. Там же, с. 156. Впервые указанный Сион в качестве вероятного изображения верха первого Успенского собора в Москве привлекал А.И.Некрасов (А.И.Некрасов. Возникновение московского искусства. М., 1926. С. 101–102).

100. А.В.Столетов. Георгиевский собор города Юрьева-Польского XIII века и его реконструкция. В кн.: Из истории реставрации памятников культуры. М., 1974; В.В.Кавельмахер. Краеугольный камень из лапидария Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (к вопросу о так называемом Святославовом кресте). В кн.: Древнерусское искусство. Русь. Византия. Балканы. XIII век. СПб, 1997. С. 196; С.В.Заграевский. Вопросы архитектурной истории Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. М., 2008.

101. Заграевский, 2003, с. 107.

102. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 300.

103. Подробнее см.: Заграевский, 2002, с. 89.

104. С.С.Подъяпольский. К вопросу о своеобразии архитектуры московского Успенского собора. В кн.: Успенский собор Московского Кремля. Материалы и исследования. М., 1985. С. 48.

105. Скрытые алтарной преградой восточные квадратные столпы Успенского собора – полностью кирпичные. Круглые столпы также выполнены из кирпича, но облицованы белым камнем (см. В.В.Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля. В кн.: Архитектурное наследство. № 38. М., 1995. С. 221).

106. В.В.Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля. В кн.: Архитектурное наследство. № 38. М., 1995 (далее – Кавельмахер, 1995), с. 214.

107. Апсиды новгородских одноапсидных храмов гораздо меньше Трифоновской, и это лишний раз подтверждает уровень мастеров церкви в Напрудном, существенно увеличивших алтарное пространство с сохранением одноапсидности.

108. Давид, 1947, с. 46.

109. Подъяпольский, 2003, с. 22.

110. Кавельмахер, 1995, с. 214.

111. ПСРЛ 20:1:301.

112. Там же.

113. Там же.

114. С.С.Подъяпольский. О церкви Кирилла XVI века в Кирилло-Белозерском монастыре. Прим. 23. Статья находится на Интернет-сайте www.booksite.ru.

115. Давид, 1947, с. 50.

116. Кавельмахер, 1996, с. 433.

117. Баталов, 2006. С. 49-50.

118. М.А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

119. Отметим, что в церквях Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне окна в барабанах были (Подъяпольский, 2003, с. 22).

120. Давид, 2001, с. 10.

121. Баталов, 2006. С. 62.

122. Там же, с. 53.

123. А.Л.Баталов справедливо отмечал, что стилистические различия Трифоновского и Зачатьевского храмов не дают возможности дистанцировать их даты (Баталов, 2006. С. 63).

124. Там же, с. 11.

125. ПСРЛ 8:226.

126. Давид, 1947, с. 51.

Приложение

Наталья Горбачева

Краткая история храма мученика Трифона

Храм святого мученика Трифона в Напрудном принадлежит к числу древнейших и особо чтимых храмов Москвы. До сих пор среди исследователей нет единогласного мнения о времени постройки и мастерах-строителях этого уникального храма. Профессор С.В.Заграевский, сын знаменитого историка архитектуры и реставратора В.В.Кавельмахера, в своей книге приводит убедительные доводы в пользу предположения, что Трифоновская церковь возведена в 1470–1480 гг. Таким образом, храм является ровесником Кремлевских соборов…

Ныне храм мч. Трифона находится в черте Третьего кольца столицы: от него на троллейбусе по современному проспекту Мира, затем по Сретенке до Кремля всего 20 минут езды. В древности здесь шумели дубравы, среди которых уже при Московском великом князе Иоанне Даниловиче Калите существовало село (т.е. селение с церковью, названия которой не сохранилось) Напрудское, или Напрудное. В течение следующих двух столетий Напрудное, как великокняжеское владение, располагавшееся рядом со знаменитой дорогой на Троицкий Сергиев монастырь, особой статьей упоминалось в духовных завещаниях великих князей и переходило к наиболее важному из наследников. Около Напрудного находился Великий (до полукилометра в длину) пруд. Сюда великие князья и цари любили приезжать с соколами и кречетами для охоты на водяную или, как тогда говорили, «мокрую» птицу.

С основанием храма мученика Трифона в Напрудном связано старинное московское предание. Некогда при одном из государей его сокольничий Патрикеев упустил любимого царского сокола и должен был заплатить головой, если не сыщет его в три дня. Несчастный пришел к Великому пруду, вблизи Сокольничьего леса, стал горячо молиться своему небесному покровителю св. мученику Трифону и при его помощи нашел здесь улетевшего сокола. На этом месте сокольничий и поставил обетную белокаменную церковь.

Доказательством истинности предания является изображение мученика Трифона на иконе в его московском храме именно таким, каким он явился сокольничему, – на белом коне с соколом на руке. Для подобного изображения, названного в народе «русской иконой» св. Трифона, нет мотивов ни в житии этого угодника, где сказано, что он пас домашнюю птицу, ни в церковных молитвословиях, которые почитают его защитником полей и огородов от вредных насекомых. Греческая иконография знает образ Трифона, запечатленного пешим и с крестом в руке.

В княжение Василия I (1389–1425) соколиная охота приобрела такой размах и значение, что изображение конного сокольника с птицей в руке получило даже статус государственного герба Москвы; он чеканился на монетах. Монеты Василия II Темного (1425–1462) тоже имеют изображение всадника с соколом в руке. Конный сокольник в правление Иоанна III (1462–1505) исчезает с московских монет, однако появляется на родовой печати князей Патрикеевых. Учитывая выводы профессора С.В.Заграевского о строительстве храма в 1470–1480 гг., к этому времени следует отнести и чудо с соколом, давшее повод к возведению храма мч. Трифона в Напрудном.

При патриархе Филарете (Романове), в 1625 г., храм значился в числе церквей, вносивших дань в Патриарший приказ. В 1680 г., при царе Феодоре Алексеевиче, ему принадлежало несколько десятин пахотной и сенокосной с лесом земли. При Петре Великом, в 1716 г., по сохранившемуся именному списку домовладельцев того времени в его приходе находилось около 50 обывательских дворов, из которых до десяти было знатных бояр.

Опустошительные пожары 1737, 1748 и 1753 гг. не миновали и Напрудную слободу. В 1792 г. спустили воду засоренного Великого пруда, служившего не только украшением, но и необходимым условием хозяйственной деятельности в этой местности. Местность совершенно обезлюдела во время эпидемии чумы 1771 г. Тогда для захоронения ее жертв открыли Лазаревское кладбище, а дома в округе сожгли. Церковь мч. Трифона долгое время оставалась без прихода. В конце концов духовенство стало ходатайствовать перед московским архиепископом о закрытии храма из-за отсутствия средств к существованию. Правящим архиереем в то время (1821–1826) был Филарет (Дроздов); будущий святитель вместо закрытия благословил строительство двух боковых приделов, провидя возрождение храма…

В 1800 г. в Москву приезжал архимандрит из Черногории Стефан Вукотич. Узнав об этом, серебряных дел мастер Трифон Добряков предложил за свой счет соорудить раку для находящихся в черногорском городе Которе мощей мученика Трифона. Спустя время Петр Негош прислал Добрякову в благодарность за благодеяние три частицы мощей от мученической главы св. Трифона. В 1812 г. Добряков поднес эту святыню Александру I, а в 1819 г. она была передана в церковь Трифона в Напрудном и в дорогих ковчежцах вделана в икону св. Трифона с соколом в руке. Вскоре после этого храм стал центром прославившегося на всю Москву Трифоновского богомолья. Появились средства, и в 1825 г. уже был освящен южный придел во имя Николая чудотворца. Северный придел Филарета Милостивого впервые был освящен в 1861 г.

В 1889–1895 гг. почти все пристройки XIX в. разобрали, и по проекту архитектора П.П.Зыкова-младшего построили новую, с высокой колокольней и куполом церковь, вмещавшую три с половиной тысячи богомольцев; древний храм примыкал к ней с востока. Новый Никольский придел освятили в 1896 г., Филаретовский – в 1898 г. Самый большой колокол весил 560 пудов (9 тонн).

Трифоновская церковь, в итоге ставшая одной из самых больших в Москве, была закрыта в 1931 г. Часть церковных ценностей и икон, в том числе и знаменитую чудотворную икону с частицами мощей мч. Трифона, перенесли в соседний храм Знамения иконы Божией Матери, что в Переяславской слободе (к которому ныне приписан храм мч. Трифона); остальное было разграблено. Написанную на апсиде храма древнюю фреску мч. Трифона отправили на хранение в Третьяковскую галерею. От полного разрушения церковь спасло ходатайство многих архитекторов; в 1932 г. направленными взрывами были «отстрелены» лишь постройки XIX в. Сохраненное древнее здание храма было отреставрировано в 1947–1948 гг. архитектором Л.А.Давидом, который вернул храму первоначальный вид. Однако еще в течение более сорока лет церковь стояла в запустении. Лишь в 1992 г. возобновилась литургическая жизнь старинного Трифоновского богомолья.

В настоящее время храм открыт ежедневно с 9 до 19 часов. Каждые субботу и воскресенье совершается литургия в 7 ч. 30 мин. Богослужения совершает причт Знаменской церкви в Переяславской слободе.

Адрес храма святого мученика Трифона в Напрудном: 111513, Москва, Трифоновская ул., 38. До храма можно дойти пешком от м. «Рижская» или «Проспект мира».

Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.

Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.

© С.В.Заграевский

НА СТРАНИЦУ «НАУЧНЫЕ ТРУДЫ»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА