Академик Сергей Заграевский. Кто в наше время может считаться талантливым, профессиональным, признанным, известным, знаменитым художником?

НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА»

Сергей Заграевский,

академик Российской академии художеств

КТО В НАШЕ ВРЕМЯ МОЖЕТ СЧИТАТЬСЯ ТАЛАНТЛИВЫМ, ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ, ПРИЗНАННЫМ, ИЗВЕСТНЫМ, ЗНАМЕНИТЫМ ХУДОЖНИКОМ?

Вступление.

Мы будем говорить о художниках в узком смысле этого слова, то есть о живописцах, графиках, скульпторах, фотохудожниках, ювелирах, плакатистах, театральных художниках, иллюстраторах, мультипликаторах… В это же понятие мы можем включить акционистов, авторов перформансов, хэппенингов, видеоинсталляций, – современное искусствознание это допускает. Но отметим, что у писателей, композиторов, артистов и всех остальных творческих деятелей в контексте данной статьи примерно те же проблемы, тем более что их всех тоже часто называют художниками – в широком смысле (например, «Лев Толстой – великий художник»).

И еще одно уточнение: говорить мы будем именно о современных художниках, так как тех, кто жил в прошлые столетия, история искусства все-таки более-менее расставила на свои места.

Начнем мы с вопроса, который на первый взгляд может показаться относительно простым: кто в наше время вправе считаться профессиональным художником?

«Считать себя» и «считаться» – понятия хотя и близкие по грамматике, но различные по сути. Себя может считать кто угодно кем угодно, а вот слово «считаться» уже предполагает некую форму признания окружающими. Как минимум, родными, близкими и друзьями, а как максимум – государством и обществом. В случае, который мы определили как «максимум», уже можно говорить о профессиональном признании.

А последнее, в свою очередь, означает, что данный художник имеет право на определенные государственные и общественные гарантии своей деятельности (раньше говорили «льготы и привилегии», но в наше время применяется гораздо более широкий термин – «гарантии»).

Приведем лишь некоторые, самые важные гарантии, которые предоставляются государством и обществом профессиональным художникам (точнее, должны предоставляться в той степени, в которой это позволяет общая социально-экономическая ситуация в стране).

Государственные гарантии – это, например, право продавать свои произведения без регистрации в качестве предпринимателей (такое право основывается на важнейшем положении о том, что творческая деятельность не явлется предпринимательством), право на пользование профессиональными налоговыми вычетами, право на особый расчет творческого стажа для начисления пенсий, право на обеспечение мастерскими, право на бесплатное посещение экспозиций и фондов государственных и муниципальных музеев, библиотек, архивов, выставочных залов…

А общественные гарантии – это, например, членство в творческом союзе или другом общественном объединении, дающем возможность получать юридическую и финансовую помощь, выставлять свои работы. Это и высокий, хотя и пошатнувшийся в последние десятилетия, общественный статус профессионального художника (иными словами, в глазах окружающих быть живописцем или скульптором почетнее, чем инженером или рабочим). И главная общественная гарантия – возможность продажи своих работ, возможность жить творчеством, что, собственно, и является важнейшим отличием профессионала от любителя.

А покупатели и ценители творчества, в свою очередь, хотят знать:

– как минимум, имеют ли они дело с художником или, например, с изготовителем сувениров;

– как максимум, насколько надежны их капиталовложения в работы данного художника.

Поэтому вопрос, кто может считаться профессиональным художником, является в мире современного искусства одним из ключевых.

Общее определение профессионального художника проблем не составляет: это художник, в той или иной степени получивший государственное и общественное профессиональное признание. Но стоящая за этим определением конкретика требует особого рассмотрения, так как необходимо отличать художников-профессионалов:

– от тех, кто занимается творчеством в качестве любителя;

– от тех, кто считает себя профессионалом, но не признан таковым никем, кроме, к примеру, родственников и друзей;

– от тех, кто получил специальное художественное образование, но в дальнейшем себя в качестве творческого деятеля проявил очень слабо или вообще не проявил;

– от тех, кто считает себя профессионалом, но чье творчество находится на крайне низком художественном уровне.

В связи с этим вопрос конкретной процедуры признания художника профессионалом – не только один из ключевых, но и один из наиболее спорных.

В советское время статус профессионального художника вместе со всеми государственными и общественными гарантиями давало членство в Союзе художников (СХ) СССР. Обычно художников принимали в него после первой выставки, хотя и не всех (по разным причинам могли отказать в приеме и посоветовать обратиться через год). В итоге почти всем, кто по-настоящему стремился стать членом СХ, это рано или поздно удавалось. Исключение составляли так называемые «нонконформисты», для которых даже был специально создан так называемый «горком художников-графиков при Профсоюзе работников культуры», но в целом процедура признания художника профессионалом в Советском Союзе была простой и понятной. Даже причины, по которым «нонконформистам» была закрыта дорога в СХ, были всем ясны.

Сейчас в Российской Федерации союзов художников множество, например, Союз художников России, Творческий союз художников России, Профессиональный союз художников России, Творческий союз профессиональных художников, Евразийский союз художников, Интернациональный союз художников и многие другие, вплоть до Международного союза педагогов-художников. А еще множество региональных и городских союзов, некоторые из которых крупнее иных федеральных (как Московский союз художников, Санкт-Петербургский союз художников). А еще множество совсем небольших союзов, вплоть до Союза художников Арбата. А еще множество художественных фондов, федераций, ассоциаций, гильдий, вплоть до Национальной гильдии художников-гримеров. И так далее.

Наличие такого великого множества союзов законно и закономерно, так как свобода создания общественных объединений гарантируется ст. 30 Конституции РФ. Но вряд ли членство в «союзе художников» какой-либо улицы, квартала или дома может означать предоставление художнику статуса профессионала и каких-либо иных гарантий деятельности, кроме выдачи (и то не всегда) солидного членского билета.

В принципе, в условиях столь явной раздробленности профессионального сообщества функции признания художников профессионалами могли бы взять на себя российское и региональные правительства. При них могли бы начать функционировать аттестационные комиссии (аналоги приемных комиссий крупнейших творческих союзов), которые после рассмотрения поданных художником документов признавали бы его профессионалом и предоставляли необходимые государственные гарантии.

Такие предложения в новейшей истории Российской Федерации звучали не раз, даже на уровне региональных законопроектов. Но в этом случае и в российском обществе, и во всем мире неминуемо появятся подозрения в том, что руководители страны посредством искусства вновь собираются насаждать некую идеологию, как это было в советское время. И получится, что государство потратит немалые силы и средства, а вместо благодарности получит негативный общественный резонанс и обвинения в создании очередной «кормушки для приближенных». И любое правительство, конечно же, справедливо задастся вопросом: «Оно нам надо?»

Автор этой статьи не раз предлагал разрешить эту коллизию, введя институт государственной аккредитации творческих союзов. По мнению автора, аккредитацию могли бы получить только те союзы, которые доказали свое право на предоставление своим членам профессионального статуса и всех необходимых гарантий:

– общероссийским статусом союза;

– значительным (не менее нескольких тысяч) количеством членов;

– наличием определенного количества членов, имеющих государственные награды и почетные звания;

– многолетней и плодотворной работой;

– прочими достижениями и принесенной пользой для российской культуры.

Предлагаемая процедура признания профессиональных творческих деятелей через аккредитованные творческие союзы могла бы стать полноценным общественно-государственным партнерством и позволила бы объединить все преимущества государственного и общественного признания. Но пока что, к сожалению, это предложение на законодательном уровне не принято.

Более того, на сегодняшний день ни один российский законодательный документ не регламентирует процедуру профессионального признания творческих деятелей вообще и художников в частности. Ориентироваться можно только на ст. 44 Конституции РФ, которая устанавливает свободу творчества в качестве одного из базовых правовых принципов. Но, как мы показывали выше, право свободно заниматься творчеством не означает права считаться профессионалом и пользоваться государственными и общественными гарантиями своей деятельности.

Давайте посмотрим, что на эту тему говорит Рекомендация ЮНЕСКО от 27 октября 1980 года «О положении творческих работников» (в другом переводе – «творческих деятелей»). Эта Рекомендация декларирует основополагающую роль искусства в жизни и развитии личности и общества, призывает государства охранять и защищать свободу творчества, принимать меры, необходимые для его стимулирования, утверждает право творческого работника пользоваться всеми юридическими, социальными и экономическими преимуществами, свойственными положению трудящегося, с учетом особых условий его творческой деятельности.

Есть в этой Рекомендации и такие, например, слова (п. 7): «В связи с ненадежностью доходов творческих работников и их резкими колебаниями, спецификой творческой деятельности и тем, что многими художественными ремеслами можно заниматься лишь в течение относительно короткого периода жизни, государствам-членам предлагается обеспечить отдельным категориям творческих работников право на пенсию в зависимости от стажа работы, а не по достижении определенного возраста, а также учесть в своих системах налогообложения особые условия деятельности творческих работников».

Положения Рекомендации ЮНЕСКО 1980 года подтверждает и «Всеобщая декларация ЮНЕСКО о культурном разнообразии», принятая 2 ноября 2001 года. Например, в ст. 8 этой Декларации говорится: «Предметы и услуги культурного назначения – товар особого свойства. В условиях нынешних экономических и технических перемен, которые открывают широкие возможности для творчества и нововведений, особое внимание следует уделять разнообразию творческого предложения, справедливому учету прав авторов и творческих работников, а также специфике предметов и услуг культурного назначения, которые, будучи носителями самобытности, ценностей и смысла, не должны рассматриваться как обычные предметы или потребительские товары».

Все это звучит очень эффектно, но есть ли в этих основополагающих документах ЮНЕСКО ответ на вопрос, кто именно может пользоваться всеми декларируемыми преференциями? То есть на вопрос, заданный нами в начале данной статьи: кто может считаться профессиональным творческим деятелем?

Ответ на этот вопрос есть. В ст. 1 Рекомендации 1980 года говорится: под творческим работником подразумевается любое лицо, создающее или интерпретирующее произведения искусства, участвуя таким образом в их воссоздании, которое считает (курсив мой – С.З.) свою творческую деятельность неотъемлемой частью собственной жизни, которое таким образом способствует развитию искусства и культуры и которое признано или требует признания (курсив мой – С.З.) в качестве творческого работника, независимо от того, связано оно или нет какими бы то ни было трудовыми отношениями и является оно или нет членом какой-либо ассоциации»;

Вот так. «Любое лицо» само считает себя, само требует признания. По мнению ЮНЕСКО, профессиональная принадлежность к миру искусства носит заявительный характер. Заявил о принадлежности – значит, принадлежишь и имеешь право пользоваться всеми государственными и общественными гарантиями своей творческой деятельности.

Вроде бы все это соответствует современным гуманитарным и демократическим ценностям, но итог оказывается плачевным.

Представим себе, что некий художник N. выдает некую мазню, которую никто никогда не покупал, но при этом он считает себя «непонятым гением» и требует соответствующего признания (например, пристает к окружающим, хватает их за пуговицы и рассказывает о своей гениальности). Имеет ли он право считаться профессиональным художником? Согласно вышеприведенным документам ЮНЕСКО, ставящим знак равенства между «считаться» и «считать себя», имеет.

А не означает ли это, что художник N. может, например, прийти в налоговую инспекцию и на основании ст. 44 Конституции РФ и Рекомендации ЮНЕСКО 1980 г. потребовать профессиональные налоговые вычеты? Или, например, прийти в городскую администрацию и потребовать мастерскую? Или какие-либо иные гарантии профессиональной творческой деятельности? И прийти не с пустыми руками (хотя согласно Рекомендации ЮНЕСКО и этого было бы достаточно), а с членским билетом какого-нибудь ничтожно малого союза художников? Означает.

Скорее всего, N. в профессиональном признании и соответствующих гарантиях откажут. Но на следующий день в ту же администрацию придет настоящий и бесспорный профессионал, член одного из крупнейших общероссийских союзов художников, и ему тоже откажут: у нас же все общественные организации перед государством и обществом равны (ст. 13 Конституции РФ), механизма аккредитации творческих союзов пока что нет, так что надо или предоставлять гарантии творческой деятельности всем, или не предоставлять никому. Поскольку всем предоставить невозможно (в погоне за пресловутыми гарантиями в художники тут же запишется полстраны), не дают ничего и никому.

В итоге в современной ситуации все эффектно продекларированные гарантии творческой деятельности оказываются пустым звуком из-за отсутствия внятного ответа на вопрос, кто может считаться профессиональным художником.

Ну ладно, – может возразить читатель. – Бог с ним, с бездарным N., но ведь Казимира Малевича, Пабло Пикассо и Энди Уорхола тоже поначалу ругали за «мазню» и «бездарность». Поначалу ругали и многих других художников, которые потом и при жизни стали знаменитыми, и после смерти не забыты, и чьи работы стоили и стоят огромных денег. Смогли же эти художники доказать миру, что творят не мазню, а подлинные произведения искусства! А став знаменитыми, они уже безо всяких «гарантий» получали все, что им заблагорассудится. Так что пусть любой художник стремится стать знаменитым, и тогда все у него будет…

На это ответим: любой художник, конечно же, изо всех сил пытается стать знаменитым (да хотя бы известным), но не у всех это получается. Далеко не все такие деловые и «пробивные», как Малевич, Пикассо и Уорхол. Были же еще и Винсент Ван Гог, Михаил Врубель, Виктор Борисов-Мусатов и другие прекрасные художники, отчаянно нуждавшиеся даже не в гарантиях творческой деятельности, а в полноценной социальной защите. Да и пресловутый N. в теории может действительно оказаться «непонятым гением, опередившим свое время»…

А главное, талант и известность – критерии не менее, а то и более спорные и неоднозначные, чем профессионализм.

И здесь мы можем перейти ко второму основному вопросу нашей статьи: кто может считаться талантливым и известным художником? Или гениальным, знаменитым, замечательным, признанным, видным, популярным, хорошим, – синонимов можно подобрать множество.

Для того, чтобы показать, насколько острым является этот вопрос, можно привести цифры: на сегодня при всей неоднозначности и размытости термина «профессиональный художник» таковыми в любом, самом строгом смысле (множество выставок, участие в каталогах, освещение творчества в СМИ и Интернете, членство в крупнейших общероссийских творческих союзах, наличие работ на художественном рынке) могут считаться не менее 20000 (двадцати тысяч!) российских художников. И практически все они, конечно же, считают себя талантливыми, если не гениальными. И не менее половины из них с полным правом считаются в той или иной степени известными – хотя бы в родном городе, селе, районе…

Широкой же публике известны максимум несколько десятков имен. Скорее даже единицы, если речь идет о «народной любви».

Как говорил Илья Кабаков, «в будущее возьмут не всех», Конечно, это звучит несколько цинично, но по сути с этим не поспоришь. И «возьмут» не просто не всех, а максимум одного художника из тысячи. Такой конкуренции, наверно, нет ни в одной другой области человеческой деятельности.

И проблема не только и не столько в будущем, где история искусства рано или поздно все более-менее расставит на свои места. Проблема прежде всего в настоящем, ведь художнику уже сегодня надо как-то продавать свои работы, а покупателям надо как-то оценивать талант и известность художника для приобретения его работ по адекватной цене.

А для оценки таланта и известности и покупателю, и зрителю в современном искусстве «зацепиться» сегодня не за что. Мало-мальски образованная публика (а необразованная вообще перестала интересоваться искусством) понимает, что «академические» критерии оценки произведений по формальному мастерству передачи реальности, построения композиции, выбора тематики и т.п. ушли в прошлое. Сегодня уже практически любой зритель знаком с абстракционизмом, концептуализмом, акционизмом и многочисленными прочими «измами». Да и по самому близкому и понятному для огромного большинства людей «изму» – реализму – предложение очень и очень велико, а отличить подлинное реалистическое мастерство от многочисленных имитаций бывает непросто.

Звания, награды и прочие регалии художника, упоминание его многочисленных выставок и наличия работ в музеях, даже «раскрученность» его имени в средствах массовой информации в наше время тоже не привлекают зрителей, а тем более покупателей: все понимают, что способность художника к активной «самораскрутке» и установлению хороших отношений с властью, галеристами и журналистами вовсе не обязательно свидетельствует о выдающемся художественном даре.

Глянем хотя бы на атрибуты государственного признания. Сейчас живут и работают около 100 художников – действительных членов (академиков) Российской академии художеств (РАХ), около 200 народных художников Российской Федерации, несколько сот лауреатов государственных, правительственных и ведомственных премий России, а еще несколько тысяч заслуженных художников, деятелей искусств и работников культуры России и ее регионов, членкоров и почетных членов РАХ, орденоносцев, обладателей ведомственных наград… Конечно же, столь массовое (если не сказать «девальвированное») государственное признание не может свидетельствовать о таланте и известности тех, кто формально «признан государством».

Не менее, а то и более девальвировано общественное признание. Про огромное количество творческих союзов мы уже говорили в п. 1, то есть членство в них ни в коем случае не свидетельствует о таланте и известности. Победы в конкурсах тоже не свидетельствуют: последних сейчас проводится множество, и подавляющее большинство из них – платные с гарантированным лауреатством. Огромное количество выставочных залов готово выставить любого, самого бездарного художника, лишь бы он заплатил за аренду. Да и музеев тоже великое множество, и подарить любому из них картину, а потом писать в биографии, что работы находятся в таких-то собраниях, для любого художника никаких проблем не составляет. Да и дарить не обязательно: пиши, что картины находятся в Третьяковке, Русском Музее, Эрмитаже, да хоть в Лувре, – кто это будет проверять?

Не являются показателем таланта и известности художника и цены на его работы. Даже на давно ушедших из жизни классиков разброс цен на художественном рынке очень велик, а уж о современном искусстве и говорить нечего. Продажи работ если и имеют место, то чаще всего «вчерную», без уведомления налоговой инспекции, то есть узнать реальную цену продажи невозможно (да и незаконно: коммерческую тайну никто не отменял). А сам художник и его менеджеры могут рассказывать в СМИ и Интернете, что продают работы хоть за миллионы долларов, – проверить это невозможно, а значит, невозможно на это и ориентироваться.

По идее, в этой ситуации на помощь и зрителям, и коллекционерам, и художественному рынку должна была бы прийти художественная критика. Специфика рынка произведений искусства состоит в том, что именно искусствоведческая оценка места художника в истории искусства, его творчества в целом и каждой конкретной работы должна являться основой формирования мнений публики и, в конечном итоге, цен на произведения искусства (говоря в рыночных терминах, определять качество товара). Все остальные факторы формирования мнений и цен («раскрученность» имени художника, статус выставочного зала, музея или галереи, авторитетность аукциона, личные вкусы продавца и покупателя, совпадение случайных обстоятельств и т.п.) вторичны. Оценки художественных критиков, в основе которых лежат категории «хорошо – плохо» и «лучше – хуже», должны опосредованно (через галереи, салоны, аукционы, частные и государственные покупки и т.п.) приобретать вполне конкретное стоимостное выражение, так как без понятий «хорошо – плохо – лучше – хуже» адекватно определить цену произведения искусства невозможно.

Это в теории. Но в реальности ситуация абсолютно иная. Художественная критика на рынке произведений искусства сегодня не только не формирует никаких вкусов и оценок, – она вообще никак не звучит. Критики пишут преимущественно о «своих». «Чужих» в полном соответствии с современными информационными технологиями они даже не ругают, чтобы не делать им «пиар», – просто игнорируют. А «своих» как-то неудобно не хвалить, да и деньги они иногда платят, – а как еще заработать на жизнь?

Даже те средства массовой информации, которые позиционируют себя как профильные в вопросах искусства, полны не только хвалебной, но и неглубокой, никак искусствоведчески не обоснованной информации, не имеющей никакого отношения к художественной критике. Рассказы о художниках настолько переполнены позитивными биографическими фактами («заслуженный», «народный», «провел столько-то выставок», «работы находятся в таких-то музеях» и т.п.), что возникает ощущение чтения не критической и даже не журналистской статьи, а автобиографии или «резюме» для трудоустройства. А ценители искусства, как говорится, не дураки: когда у них разбегаются глаза от обилия хвалебных эпитетов в любой «критической» статье о любом художнике, они прекрасно понимают, что «каждый кулик хвалит свое болото», и никакого доверия к прочитанному не испытывают.

К художественной критике не имеют никакого отношения и многочисленные обзоры выставок, как будто скопированные из пресс-релизов, которые готовят и рассылают организаторы. Такая же картина с обзором событий мира современного искусства в непрофильных СМИ, только там статьи, как правило, короче, чем в профильных, вот и вся разница.

Так и получается, что художественная критика, которая в теории является одним из важнейших разделов такой серьезной науки, как искусствознание, на практике выродилась в журналистику, причем преимущественно в ее наихудшем, «заказном» виде. Исключения есть, но на фоне общей печальной картины они почти незаметны.

Одним из таких исключений является созданный в 1999 году и издающийся по сей день справочник «Единый художественный рейтинг». Базой для определения рейтингов и выдачи ценовых рекомендаций являются именно экспертные искусствоведческие оценки, к которым добавляется весь набор прочих факторов. Но один авторитетный справочник – это еще не вся художественная критика, к тому же даже в высших рейтинговых категориях художников многие сотни, все они не поместятся в памяти широкой публики...

Как говорится, свято место пусто не бывает, и публика неким непредсказуемым образом выносит наверх какие-то имена. В итоге все мало-мальски объективные аспекты государственного и общественного признания художников, оценок критиков, цен на работы, музейности и пр. в наше время вырождаются в один, который можно кратко охарактеризовать как «имя на слуху».

Яркий пример – аукционная продажа в 2009 году по цене более миллиона долларов картины «Узор на заиндевевшем окне», написанной Президентом (тогда премьер-министром) России Владимиром Путиным. Эта теплая, позитивная и душевная работа производит очень хорошее впечатление, но ясно, что если бы ее автором не был глава государства, цена была бы во много раз меньше, а может, продажа и вовсе не состоялась бы: в нашей стране не так много любителей примитивизма…

Но президенты, премьеры и прочие известные люди берутся за кисть относительно редко, а для огромного большинства художников повсеместное торжество принципа «как бы ни относились, лишь бы знали» означает, что художественный талант в понимании Леонардо, Репина и Сезанна подменяется талантом в понимании постмодернизма, то есть талантом в области «навязывания себя эпохе». Иначе говоря, талантом в области пиара.

В теории этот постмодернистский принцип дает любому художнику, работающему в любом жанре, шанс на признание – если не при жизни, то после смерти. Но на практике все иначе.

Во-первых, желание «пропиариться любой ценой» рано или поздно приводит к уродливым явлениям вроде прибивания себя за причинные места к брусчатке Красной Площади (не хочется даже упоминать имени этого «художника»).

Во-вторых, миф о том, что художник может быть неизвестен публике и критикам при жизни, но «открыт» после смерти, устарел настолько же, насколько устарел хрестоматийный пример, приводимый в его поддержку, – судьба Винсента Ван Гога. Тем более что и с Ван Гогом, если внимательно перечитать его биографию, не все так просто: он вращался в парижском кругу импрессионистов и был «широко известен в узких кругах». Да, картины его по ряду причин не продавались, но и неизвестным при жизни назвать его никак нельзя. Непризнанность и неизвестность – не одно и то же.

Мы уже упоминали, что в мире искусства имеет место несравненно большая конкуренция, чем в любой другой области человеческой деятельности: в памяти даже искусствоведов, не говоря о широкой публике, от каждой эпохи остается примерно один художник из тысячи. Пройти такой «конкурс» крайне сложно даже живому и здоровому художнику, но он все-таки может предлагать свои работы потенциальным покупателям, устраивать свои выставки, найти арт-менеджера… А что может покойный, если он не смог или не захотел пройти этот «конкурс» при жизни? На наследников надежда слабая: если они не считали покойного достойным внимания художником (а с чего бы стали считать, если он при жизни не был известен?), то в лучшем случае они раздарят его работы друзьям и знакомым, а в худшем – просто выбросят.

Так что для художника, неизвестного публике и критикам при жизни, в теории шанс быть признанным после смерти остается, но на практике этот шанс исчезающе мал.

А в-третьих (и это главное): отсутствие каких-либо критериев оценки профессионализма, таланта и известности дестабилизирует художественный рынок и делает ценообразование хаотичным. Из-за этого покупатели произведений искусства перестают интересоваться работами современников, так как надежность капиталовложений в этом случае оценить невозможно, и при приобретении картины или скульптуры такой важнейший ориентир, как оценка места художника в истории искусства, повсеместно подменяется набором вторичных факторов («раскрученностью» автора, статусом галереи, личными пристрастиями и т.п.). Выбор произведения искусства (вещи, уникальной по определению) оказывается сродни выбору таких массовых товаров, как телевизоры или холодильники, с той лишь разницей (не в пользу художественного рынка), что «производителей» картин или скульптур во много раз больше, чем производителей бытовой электроники.

А согласно общим законам экономики, при существенном превышении предложения над спросом цены на массовые товары неуклонно падают. Это еще более ухудшает ситуацию на художественном рынке.

Казалось бы, этим падением цен профессиональные коллекционеры должны пользоваться и задешево скупать произведения искусства, чтобы потом на них хорошо заработать. Это, в свою очередь, должно оживлять рынок. В теории. Но на практике все иначе: любая, пусть даже недорогая покупка является пустой тратой денег, если о художнике уже через несколько лет мало кто вспомнит (а такое часто случается). Значит, для инвестиций в современное искусство надо быть уверенным, что то или иное произведение вообще заслуживает покупки. А все консультанты-искусствоведы говорят разное, а исключительно на свой вкус серьезный коллекционер не станет полагаться… Так не проще ли и не надежнее ли для него инвестировать средства в относительно стабильный и проверенный рынок антиквариата, а то и вообще в другие рынки?..

Заключение.

Вывод из всего сказанного в этой статье неутешителен. Рынок современного искусства неуклонно сокращается, социальная защищенность его участников повсеместно подменяется принципом незрелых обществ «как хочешь, так и выживай», а то и дарвиновским «выживает сильнейший». Подавляющее большинство современных художников лишено возможности пользоваться какими-либо государственными и общественными гарантиями творческой деятельности, более того – лишено возможности жить творчеством. Страшно подумать, сколько по-настоящему талантливых художников из-за этого исчезают в безвестности, не оставив следа в истории искусства и не обогатив отечественную и мировую культуру.

И самое печальное, что эта кризисная ситуация, как мы видели, абсолютно объективна, и ничего иного ни в России, ни в мире в обозримом будущем не предвидится.

Но поскольку, как говорится, Москва слезам не верит, художникам надо работать, творить и надеяться на лучшее. Мы служим не деньгам и не славе, а искусству, а оно рано или поздно найдет пути выхода из любого кризиса, как находило уже множество раз в истории человечества.

Москва, 2019 г.

Сергей Заграевский (с) 2019

НА СТРАНИЦУ «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КРИТИКА»

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.

Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.