НА СТРАНИЦУ «ЗАЩИТА ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНОГО И КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ»
Академик С.В.
Заграевский
О «САМООКУПАЕМОСТИ» МУЗЕЕВ
Опубликовано
в справочнике «Единый художественный рейтинг», вып.
1.
Необходимость этого разговора назрела давно, но непосредственным «катализатором» стала ситуация, которая на первый взгляд кажется странной. Но только на первый взгляд.
Начать придется издалека. Еще в 1956 году «партия и правительство» приняли решение об обустройстве неприглядного пустыря напротив парадного входа в Парк Культуры, и было решено строить на Крымском Валу «Парк Искусств». Разработка проекта была поручена коллективу мастерской-школы академика Жолтовского. После смерти последнего в 1959 году авторский коллектив возглавили Юрий Шевердяев и ныне здравствующий Николай Сукоян.
Первоначально планировалась постройка двух зданий: одного целиком под залы Третьяковки, а второго – под выставочные залы Союза художников СССР. Второе, поставленное прямо по оси колоннады Парка Культуры, должно было играть роль композиционного центра и внешне несколько напоминать Кремлевский Дворец Съездов.
Почему не построили второе здание – на этот счет есть две разноречивые версии. Согласно одной из них, оно перекрывало так называемый «продух» – зеленый клин, образованный Нескучным садом, Парком Культуры и доходящий почти до фабрики «Красный Октябрь». Согласно другой версии, все более прозаично: на отдельное здание просто не хватило денег.
На самом деле обе версии несколько сомнительны: и «продух» уже был основательно перекрыт Садовым Кольцом, и государство «советским художникам» обычно помогало… Но как бы то ни было, на стыке пятидесятых-шестидесятых было принято решение объединить ЦДХ и новые залы ГТГ под единой крышей, и примерно к 1962 году проект огромного здания был готов. В нем две трети занимала ГТГ и треть – ЦДХ, поэтому будем называть его просто – Дом.
Москва-река – не Днепр, поэтому, чтобы она смотрелась хоть немного шире, Дом отодвинули вглубь парка. Изначально он планировался как главный музейный комплекс столицы, исходя из этого и были спроектированы все анфилады залов. Отметим, что в их компоновании принимали деятельное участие М.В.Алпатов и П.Д.Корин, бывшие в то время членами совета ГТГ.
На гладких фасадах Дома предполагалась установка скульптурных рельефов, символизирующих… нет, не единство трудового пролетариата и колхозного крестьянства, а вполне канонических муз. Конкурс на их изготовление выиграли гениальные монументалисты Алла Пологова, Татьяна Соколова и Андрей Васнецов. Более того, были изготовлены пенопластовые макеты в натуральную величину, была даже сделана их пробная установка, но потом опять что-то не «срослось», и опять есть две версии: прозаическая – не хватило денег, политическая – запретили идеологи.
Впрочем, как ни парадоксально, первая версия предпочтительнее. Дело в том, что выдвинутый Хрущевым лозунг удешевления строительства, эффективный на пятиэтажках, привел к тому, что на уникальный Дом средства выделялись… исходя из типовых расценок за кубометр объема железобетонных строений. Архитекторам надо сказать огромное спасибо хотя бы за то, что они в столь жестких финансовых условиях смогли Дом построить.
Строили долго и мучительно, и только в 1979 году открылся ЦДХ. Еще через несколько лет – Третьяковка. Москвичи помнят время, когда на месте залов ГТГ, которые финансировал госбюджет, был еще только заложен фундамент, а СХ СССР, более оперативно распоряжавшийся средствами худфонда, уже довел строительство своей части Дома почти до крыши.
Возведенную в принцип однообразность фасадов Дома предполагалось оттенить бурной зеленью – Парк Искусств планировался как аналог Летнего Сада. Но площади вокруг ЦДХ принадлежали (и сейчас принадлежат) Москве, столичные власти не спешили вкладывать деньги в обустройство союзной (а потом и федеральной) собственности, и в итоге получилось то, что мы видим сейчас. Одинокие деревца, лужайки-пустыри с вкраплениями разношерстной скульптуры, а перспективно значимое место между Домом и рекой занято неопрятными развалами дешевой салонной живописи.
Такое статус-кво сложилось в середине девяностых годов, пока… И вот тут мы переходим к нашей непосредственной теме.
2.
Дело в том, что примерно тогда же, в середине девяностых, где-то в глубоких недрах Минкульта РФ, доведенного до отчаяния мизерным государственным финансированием, созрел лозунг: «Музеи – на самоокупаемость!»
Что же это означает на практике?
Москвичи помнят выставку в ГМИИ «История торговой марки «Martini». Сколько получил музей с производителей этого алкогольного напитка, так и осталось тайной за семью печатями, но говорят – то ли 25000 долларов, то ли 100000, то ли еще больше. Не нам заглядывать в карман ГМИИ, но удар по престижу этого прекрасного музея был нанесен немалый. После этого мы уже не удивлялись выставке расшитых валенок от Юдашкина в Музее личных коллекций. Но это, как говорится, еще цветочки.
При Государственном музее Востока была создана коммерческая галерея «Шон», основной целью которой является… экспертиза вещей, приносимых гражданами и организациями для продажи музею. Да-да, экспертизу для государственного музея ведут не музейщики, а коммерсанты! К чему это приводит, сколько музейных ценностей в итоге уплывает «на сторону», нетрудно догадаться. Но и это тоже еще цветочки.
Ягодки начинаются тогда, когда полузаконная коммерциализация переходит в массовое растаскивание. Если музей находится на самоокупаемости, то почему бы рядовому сотруднику тоже на нее не перейти?
– Воруете? – спросили персонажа Горького. – Свое берем! – был ответ.
Недавняя кража из Эрмитажа картины французского художника Жерома известна всем. Но мало кому известно, что в этот день охраной музея было введено нечто вроде плана «Перехват», то есть все выходящие сотрудники «досматривались». Картину Жерома не нашли, но в течение дня было обнаружено 5 ценностей, выносимых из музея! Особых санкций не последовало. Кто-то вовремя содрал инвентарный номер и объявил, что приносил в музей свою собственную антикварную вещь (интересно, зачем?), а теперь вот именно сегодня собрался ее отвезти домой. Кого-то уволили, но дело замяли… Но умножьте-ка 5 на 365 дней в году и посчитайте, насколько ежегодно «худеет» коллекция Эрмитажа! Получается около 1800 единиц хранения.
В принципе, каждый музейный экспонат должен быть закреплен за тем или иным хранителем, который за него несет материальную ответственность. Но в том же Эрмитаже несколько десятков тысяч экспонатов хранителей не имеют. Ненамного лучше ситуация и в других музеях – действительно, экспонатов много, хранителей мало, а зарплата хранителя составляет... от 2000 до 2500 рублей, то есть от 70 до 90 долларов в месяц.
У кого поднимется рука бросить камень в музейщиков? Мало у кого. А вот в руководителей государства, издевающихся над теми, кто сохраняет великое духовное наследие России, камни летят. Но их не пробьешь – они сильные и богатые, они сами решают, выделять ли миллионы долларов на строительство монументов Церетели и персональных музеев Шилова и Глазунова, или на эти деньги хоть немного облегчить жизнь музейщиков. Подсчет прост: «всего» 10 миллионов долларов (а это в масштабах Церетели совсем немного) – 280 миллионов рублей. Можно в течение 100 месяцев (восьми с лишним лет) доплачивать 1000 (тысяче) музейных работников по 2800 рублей – прибавку к зарплате, превышающую их основное жалование.
Но нет! Чиновники от культуры рассуждают просто и по-своему здраво: чем непрерывно ходить на поклон в гос- и гордуму, к президенту и к мэру, напоминать о своем существовании и просить увеличить финансирование, разрешим-ка лучше музеям самоокупаемость! У нас же демократия и плюрализм, так пусть выживают, кто как может!
3.
А при чем тут Дом на Крымском Валу? А вот при чем. Два-три года назад директор одной из коммерческих структур, арендующих у ГТГ площади, вышел на руководство Третьяковки с «инициативой»: у меня якобы есть инвестор, давайте построим во внутреннем дворе гостиницу, ресторан и офисный комплекс!
Любому владельцу мало-мальски престижного здания в Москве таких сомнительных предложений поступает множество, но тут произошло чудо. Бюрократическая машина вдруг закрутилась с небывалой скоростью. Мэрией был объявлен закрытый (и неплохо оплачиваемый – городской бюджет выделил около 50 тысяч долларов) конкурс на лучший проект реконструкции Дома, было представлено более десяти вариантов, из них жюри выбрало четыре «лучших», предстоит утверждение «лучшего из лучших» мэром Москвы.
Подчеркиваю – мэром Москвы, несмотря на то, что Дом на треть находится в собственности общественной организации СНГ (Международной конфедерации союзов художников), а на две трети – в собственности федеральной. При чем тут Москва? Владелец парка вокруг Дома? Так пусть мэрия облагораживает парк, набережную, окрестные дома – они действительно в этом нуждаются. Но Дом находится в прекрасном техническом состоянии, свежеотремонтирован, зачем тратить деньги на его реконструкцию?
Это «обосновывают» примерно такими словами: «…Это одно из самых бездарных зданий города, которое, может, и не было бы так ужасно, кабы не было так велико и не стояло бы на таком заметном месте» (Николай Малинин, «Независимая газета»).
На это Григорий Ревзин в «Коммерсанте» резонно возражает: «Непонятно, что происходит. Стоит хорошее, чистое модернистское здание. Музей, между прочим. Не котельная. Вдруг у кого-то созрела неудовлетворенность – и самые уважаемые мастера бросились работать. В Москве много объектов с куда более перезревшей неудовлетворенностью».
Но это непонятно интеллигентному человеку, рассматривающему нравственный и эстетический аспекты вопроса. В контексте, так сказать, службы Богу. А у тех, кто служит маммоне, другая система ценностей, и им-то все понятно: появился шанс заработать! Вроде бы выгодно всем: и для гипотетического инвестора прибыль, и для ГТГ «самоокупаемость», и для города прибыль (гостиницы, рестораны и офисы, в отличие от музеев, платят налоги). И даже в социальном плане вроде бы неплохо получается: сколько новых рабочих мест для москвичей и москвичек, имевших счастье овладеть профессиями метрдотеля, повара или официанта. Или другой профессией, более древней.
Забыли только про Искусство.
Забыли про то, что ни один из проектов, победивших на конкурсе, не предусматривает бесперебойную работу ГТГ и ЦДХ во время реконструкции! Проект Евгения Асса, предлагавшего просто облицевать Дом зеркальным стеклом и поставить вокруг череду деревянных колонн, не прошел – слишком дешево, на нем много не заработаешь.
Забыли и про то, что наличие гостиницы посреди Третьяковской галереи создает атмосферу, в корне отличную от храмовой. Да, это не пустые слова! Искусство – это храм, и посещение музея – некое священнодействие. Именно так его с детства и воспринимает большинство людей. А торгующие из храма были изгнаны еще две тысячи лет назад. Правда, попыток вернуться они так и не оставляют, и доказательство тому – абсурдное и преступное предложение музеям «самоокупаться».
Забыли и про то, что на сегодняшний день экспозиция ГТГ «Искусство ХХ века» – лучшая в России. Если хотите, гордость страны. Естественно, если во внутреннем дворе будет идти большая стройка, выставку придется закрыть – шум, пыль... А что зритель получит взамен? Экспозиционно хаотичный музей современного искусства на Петровке, 25, к которому ни на метро не доберешься, ни машину не припаркуешь? А может, новый музей Академии художеств на Пречистенке, 19, еще более неудобоваримый и в смысле экспозиционном, и в смысле транспортном?
Забыли и про то, что закрытие ЦДХ и вовсе обернется подлинной трагедией. На сегодняшний день это единственный в Москве (да и в России) выставочный комплекс современного искусства, куда ходят массы публики и в кассу стоят длинные очереди. Соответственно, художник имеет возможность выставиться в ЦДХ с огромной эффективностью. Организация выставки стоит дорого? Да, но помнят ли художники и власть предержащие о том, что три года назад ЦДХ был лишен всех льгот по коммунальным платежам и, например, соседняя ГТГ платит в несколько раз меньше? Разве эту ситуацию можно назвать нормальной? Может быть, лучше заняться ею, а не тратить бюджетные деньги на рассмотрение проектов реконструкции того, что в реконструкции не нуждается?
Но к художнику у московских и федеральных властей отношение еще более пренебрежительное, чем к музейщику. Последний – хотя и третьеразрядный, но все же госслужащий, а художник – сам по себе. На самоокупаемости, так сказать.
Впрочем, все вышесказанное можно «опровергнуть»: это как же наша власть не любит художников? Вон Церетели, Шилов и Глазунов качают из бюджета миллионы долларов! А остальные – пусть пишут на потребу власти, глядишь, и им что-нибудь перепадет!
В этих страшных тисках – с одной стороны рынок, с другой официоз – искусству делать нечего. До последнего времени шанс на выживание подлинным творцам давали музеи, но у них теперь, значит, «самоокупаемость». Итак, на месте Дома на Крымском Валу будет возвышаться офисно-гостиничный комплекс, а вокруг будут тесниться пустующие остатки выставочных залов, в которые за время реконструкции зрители, естественно, дорогу забудут.
На военно-морском флоте есть команда: «Спасаться по способности». Она дается капитаном тогда, когда корабль тонет, а все шлюпки в бою разбиты. Фактически подобная команда отдана Российским государством российскому искусству. Не рано ли?
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский
НА СТРАНИЦУ «ЗАЩИТА ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНОГО И КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ»