С.В. Заграевский
Новые исследования памятников архитектуры
Владимиро-Суздальского музея-заповедника
ГЛАВА 1:
Организация добычи и обработки белого камня в Древней Руси
глава 2: Начало
«русской романики»: Юрий Долгорукий или Андрей Боголюбский?
ГЛАВА 3: о
гипотетическом «промежуточном» строительстве собора рождества богородицы в суздале в 1148 году и первоначальном виде суздальского храма
1222–1225 годов
ГЛАВА 4: Вопросы
датировки и статуса церкви Бориса и Глеба в Кидекше
ГЛАВА 5: вопросы
архитектурной истории и реконструкции владимирского Успенского
собора андрея боголюбского
ГЛАВА 6: к
уточнению реконструкции Золотых ворот во Владимире
ГЛАВА 7:
Боголюбовский архитектурный ансамбль: вопросы истории и реконструкции
ГЛАВА 8: К
вопросу о реконструкции и датировке церкви Покрова на Нерли
Глава 9:
Вопросы перестройки владимирского Успенского собора Всеволодом Большое Гнездо
ГЛАВА 10:
Вопросы первоначального вида и датировки Дмитриевского собора во Владимире
ГЛАВА 7
Боголюбовский архитектурный ансамбль:
вопросы истории и реконструкции
1. Белокаменный детинец с надвратной церковью
Н.Н.Воронин писал: «Строительство Боголюбовского замка князя Андрея – одна из интереснейших страниц истории культуры Древней Руси вообще и Владимирской в частности»1. Действительно, другого столь значительного комплекса белокаменных зданий мы в домонгольской Руси не знаем.
Поселок Боголюбово
Суздальского района Владимирской области расположен примерно в
Очертания западной части города хорошо прослеживаются и на местности, и на плане Н.Н.Воронина3 (рис. 56). Юго-западный угол укреплений образован мысом, северо-западный – изгибом валов. С северо-запада сохранились и остатки рва. Центр города, несомненно, располагался там, где был княжеский дворец, – около церкви Рождества Богородицы. Границу восточной части города мы можем приблизительно определить, мысленно продолжив северную линию валов в направлении оврага, расположенного к востоку от современного монастыря.
Рис. 56. План древней части современного поселка Боголюбово (по Н.Н.Воронину).
Археологические исследования 1954 года, проводившиеся под руководством Н.Н.Воронина, показали верность сообщений и летописцев, и исследователей XIX века о том, что город Боголюбово в XII веке имел белокаменные стены4.
Новейший исследователь памятника В.К.Емелин полагал, что белокаменными были только стены княжеского двора около церкви Рождества Богородицы (см. п. 2); следующей линией обороны, по В.К.Емелину, был деревянный детинец, над белокаменными воротами которого располагался белокаменный же храм Андрея Первозванного (стены детинца шли от западных городских валов приблизительно по линии современных стен монастыря до современной колокольни, а затем поворачивали на юго-восток и доходили до обрыва к Клязьме); далее город простирался к северу и был укреплен валами с деревянными стенами5.
Но мы не можем согласиться с В.К.Емелиным в том, что белокаменными были стены только княжеского двора: в п. 2 мы увидим, что он был очень невелик по площади и фактически представлял собой укрепленный комплекс зданий, т.е. летописи вряд ли могли говорить о нем как о «городе каменном»6. А учитывая то, что исследования Н.Н.Воронина открыли остатки белокаменных стен и в южном углу города, и на западной линии валов (эти раскопы показаны на рис. 56)7, мы обязаны считать, что стены Боголюбова были белокаменными по всему периметру, как и полагал Н.Н.Воронин8.
Длина этих стен
оценивается примерно в 1–1,5 км (к примеру, в Суздале длина деревянных
городских стен составляла около
Отметим, что если в городе был детинец (по В.К.Емелину), то и его стены, скорее всего, были белокаменными. Но эта позиция пока не подтверждена археологическими данными.
Е.Е.Голубинский9 и Н.Н.Воронин10 полагали, что основным назначением города Боголюбова было местопребывание князя, т.е. это был прежде всего княжеский замок. Соответственно, исследователи применяли к Боголюбову понятие города лишь в самом широком смысле – как любого укрепленного поселения. В.К.Емелин считал, что в городе находились хозяйственные службы князя и дружины, но торговля развита не была11. Таким образом, исследователи фактически отрицали то, что Боголюбово было «полноценным» городом.
Однако город Боголюбово имел исключительное выгодное экономико-стратегическое расположение (перекресток торговых путей по Клязьме и Нерли был настолько важен, что имело место даже его «оформление» церковью Покрова). Наличие в городе Боголюбове резиденции князя также не могло не способствовать его усиленному росту. Соответственно, мы вправе полагать, что, как и в любом большом и развивающемся городе, за городскими стенами располагался значительный торгово-ремесленнический посад.
Размеры этого посада мы можем оценивать лишь приблизительно. Наличие между Боголюбовым и Владимиром Доброго села и древнего селища над Сунгиревским оврагом (которое в XII веке превратилось в городок12), а также вытянутость укреплений Владимира именно на восток13 (см. рис. 45), позволяют предположить, что восточная часть владимирского и западная часть боголюбовского посадов в течение правления Андрея постоянно «тянулись» друг к другу, и в начале 1170-х годов посады могли фактически составлять единое целое (включая Доброе село и посад городка над Сунгиревским оврагом).
Таким образом, Боголюбово было «полноценным» городом, в 1160–1170-е годы по своим размерам и значимости вполне сопоставимым с Суздалем, Юрьевом-Польским или Дмитровым. А поскольку в городе Боголюбове находилась резиденция великого князя, мы обязаны сделать еще один принципиальный вывод: столицей великого княжества Владимирского при Андрее был не город Владимир, а город Боголюбово.
И не случайно после смерти Андрея и устройства в бывшем княжеском замке монастыря14 город пришел в запустение лишь через несколько столетий, когда экономико-стратегическая ситуация на Руси коренным образом изменилась.
А в начале XIII века Боголюбово в качестве символа счастья и процветания упоминал Даниил Заточник («Зане, господине, кому Боголюбиво, а мне горе лютое»15). По заслуживающей определенного доверия монастырской легенде, записанной в XVIII веке игуменом Аристархом16, город штурмовали монголы, что говорит о его стратегической значимости. И гораздо позднее, в конце XIV века, Боголюбово упоминалось в «Списке русских городов дальних и ближних»17.
По данным археологических исследований, стены Боголюбова были сложены в полубутовой технике из крупных блоков белого камня на известковом растворе с примесью древесного угля18. Блоки были обработаны несколько более грубо, чем стеновые камни домонгольских храмов Северо-Восточной Руси, но все равно достаточно «чисто».
Н.Н.Воронин на основании стратиграфического анализа остатков южной башни предполагал, что сооружение белокаменных укреплений заняло три строительных сезона19. Основываясь на сообщении Новгородской IV летописи под 1158 годом «И град заложи Боголюбивое»20, он датировал строительство белокаменного детинца концом 1150-х годов21.
Но исходя из того, что, как мы показали выше, город имел большой посад, можно полагать, что Боголюбово развивалось по пути, наиболее характерному для быстрорастущих русских городов:
– в конце 1150-х годов были построены княжеский дворец (см. п. 2), церковь Рождества Богородицы (см. п. 3) и первая небольшая деревянная крепость (возможно, позднее ставшая детинцем);
– на следующем этапе развития города валы были существенно расширены в сторону «поля»;
– на следующем этапе (возможно, уже на рубеже 1160-х и 1170-х годов) деревянные стены были заменены на белокаменные.
Такая позиция подтверждается и тем, что в сообщении «Краткого Владимирского летописца», связывающем приход Андрея в Суздаль из Киева и постройку Боголюбова, ничего про каменные стены не говорится: «И потом приде от Киева Андреи Юрьевич и сътвори Боголюбивый град и спом осыпа, и постави две церкви камены и ворота камены и палаты»22. Про «город камен» сказано только в летописных сообщениях, дающих общую характеристику правления Боголюбского23.
Соответственно, мы вправе ориентировочно датировать белокаменные боголюбовские укрепления рубежом 1160-х и 1170-х годов.
Скорее всего, одна из двух упомянутых в «Кратком Владимирском летописце» каменных церквей – Рождества Богородицы (см. п. 3), вторая – церковь Покрова на Нерли (что подтверждается сообщением Новгородской I летописи «И постави ей (Богородице – С.З.) храм на реце Клязме, две церкви каменны во имя святыя Богородица»24). Про надвратный храм на каменных городских воротах в «Кратком летописце» ничего не говорится, но мы можем привести ряд косвенных доказательств того, что он существовал и был посвящен Андрею Первозванному:
– в Древней Руси на «парадных» воротах обычно располагались церкви;
– в Житии Андрея Боголюбского (начало XVIII века) говорится: «врата каменныя содела и на них церковь во имя тезоименитого себе святого апостола Андрея Первозванного устрои»25;
– надвратная церковь, устроенная на воротах монастыря в конце XVII века, также была посвящена Андрею Первозванному (а традиции посвящений в древнерусских монастырях, как правило, соблюдались).
Однако нам неизвестно, где находились ворота XII века – на месте существующей колокольни или где-либо еще. Ответ на этот вопрос могут дать только новые археологические исследования.
2. Княжеский дворец-«бург»
В сообщении «Краткого Владимирского летописца» однозначно не говорится о том, что «палаты» были каменными (последнее могло относиться лишь к воротам – «и ворота камены и палаты»). Но находки, сделанные в ходе археологических исследований 1950-х годов26, свидетельствуют о том, что дворец был белокаменным (как минимум, частично).
Попробуем уточнить назначение двух оставшихся от дворца строений – лестничной башни и перехода27 между ней и церковью Рождества Богородицы (современный вид см. на рис. 57).
Рис. 57. Церковь Рождества Богородицы с северным комплексом пристроек. Современный вид.
В.К.Емелин обратил внимание на то, что в башне на запад выходят щелевидные окна-бойницы, а на восток – «гражданское» трехчастное окно, и выразил сомнение в том, что между лестничной башней и хорами храма Рождества Богородицы большой каменный переход был построен без особой необходимости (проще было бы пристроить башню к стене храма). В связи с этим исследователь предположил, что в арочном проеме располагались ворота, ведущие внутрь укрепленного княжеского двора28.
Добавим, что щелевидные окна-бойницы видны на вполне реалистичном изображении перехода на иконе Боголюбовской Богоматери XVII века29 (рис. 58). То, что существующие на переходе в настоящее время грубые, асимметрично расположенные окна прямоугольной формы не являются первичными, подтверждается тем, что под аркатурно-колончатым поясом хорошо видны следы многочисленных перелицовок стен между капителями и базами колонок (рис. 59). Вероятно, первичные окна «бойничной» формы были в каждом промежутке между пятью колонками, т.е. окон на переходе было четыре, как и изображено на иконе. Впрочем, нельзя исключать и вариант, при котором окон в переходе и вначале было два, но иконописец изобразил четыре по числу промежутков между колонками.
Рис. 58. Икона Боголюбовской Богоматери. XVII век.
Рис. 59. Западная стена перехода. Стрелками обозначены следы перелицовки.
В связи с этим мы полностью поддержим предположение В.К.Емелина о том, что западные фасады лестничной башни и храма входили в комплекс укреплений княжеского двора, а в арочном проеме под переходом располагались ворота, ведущие внутрь этого двора. Это подтвердили натурные исследования, проведенные автором этой книги совместно с Т.П.Тимофеевой в 2006 году: под аркой в местах, где могли располагаться петли навески ворот, были найдены симметричные следы перелицовок (рис. 60).
Рис. 60. Арка под северным переходом. Следы перелицовок на месте воротных петель обозначены стрелками.
По наблюдению Т.П. Тимофеевой, наружные камни импостов арки под переходом являются позднейшей заменой, и, вероятно, на их месте находились верхние петли для навески ворот. Следовательно, если ворота открывались наружу (в отсутствие рва и подъемного моста это столь же вероятный вариант, как открывание ворот вовнутрь), импосты им не мешали.
А поскольку, как мы показали выше, переход имел щелевидные окна-бойницы, мы обязаны полагать, что он одновременно играл роль и надвратной боевой площадки. Возможно, на сводах перехода располагалась еще одна боевая площадка – открытая.
Последовательность возведения сохранившегося комплекса северных пристроек к церкви Рождества Богородицы реконструируется следующим образом:
– вначале была возведена церковь;
– затем нижний ярус лестничной башни;
– затем (по прошествии достаточно длительного времени – возможно, нескольких лет) арка с переходом;
– затем (по прошествии достаточно длительного времени – возможно, нескольких лет) верхний ярус башни.
Этому положению мы можем привести ряд доказательств.
Первое: арка с переходом «приложена» к северной стене церкви Рождества Богородицы без перевязки и единой забутовки, поверх уже выполненного аркатурно-колончатого пояса (рис. 61). Эту ситуацию следует рассмотреть особо (это будет нам полезно и в дальнейшем).
Рис. 61. Место примыкания арки под северным переходом к стене церкви Рождества Богородицы.
Проводя в своих исследованиях галерей церкви Покрова на Нерли параллель с перекрывшими аркатурно-колончатый пояс северными пристройками к церкви Рождества Богородицы в Боголюбове, Н.Н.Воронин полагал, что «каждая часть ансамбля обрабатывалась всесторонне, хотя было известно, что данная часть фасада будет закрыта пристройкой… Такова была, – совершенно нелогичная, с нашей, современной точки зрения, – система работы владимирских мастеров»31.
Этот стереотип оказался весьма устойчивым. Так, П.А.Раппопорт писал: «Очевидно, что древнерусские строители, заканчивая каждый отдельный объект, выполняли всю его наружную отделку, даже хорошо зная, что сейчас же (или в следующем строительном сезоне) они закроют эту отделку примыкающей частью архитектурного комплекса. Видимо, здесь существовала своеобразная, кажущаяся нам нерациональной, логика, по которой даже закрытые пристройками части фасадов должны были иметь законченную отделку»32.
Иными словами, Н.Н.Воронин и П.А.Раппопорт полагали, что древнерусские мастера заведомо шли на «сизифов труд», не имея на то никаких причин, кроме «своеобразной логики». В качестве основного примера подобного «сизифова труда» исследователи приводили перекрытый аркой и переходом аркатурно-колончатый пояс северной стены церкви Рождества Богородицы в Боголюбове33.
Однако мы никакой «своеобразной логики», а тем более «сизифова труда», в работе боголюбовских мастеров не видим. Их действия видятся абсолютно логичными и с современных позиций, и мы можем обосновать это положение.
Нет никакого сомнения, что в Боголюбове вначале была построена Рождественская церковь, а затем к ней была «приложена» арка с переходом. Но почему мы должны полагать, что мастера, выкладывая аркатурно-колончатый пояс, уже знали, что он будет навсегда закрыт каменными пристройками?
Гораздо более вероятно, что на момент постройки церкви Рождества Богородицы у мастеров еще не было однозначного мнения о том, каким будет вход на хоры и как церковь будет соединяться с дворцовым комплексом. Это мог быть не громоздкий каменный переход над аркой, а легкий деревянный мостик или даже простая деревянная лестница, как в Спасо-Преображенском соборе Переславля-Залесского, где под сохранившимся дверным проемом в верхней части западного прясла северной стены археологические исследования не открыли никаких остатков фундаментов каменной лестничной башни34.
Соответственно, действия
мастеров, полностью выложивших аркатурно-колончатый пояс церкви Рождества
Богородицы, видятся вполне логичными: возводя церковь, они еще не знали, что к
западному пряслу ее северной стены будет пристроен капитальный белокаменный
переход. Вероятно, дворец, в комплекс пристроек которого входила лестничная
башня, вначале соединялся с хорами церкви легким деревянным мостиком.
Мы завершили рассмотрение
первого доказательства приведенной нами последовательности возведения
сохранившегося комплекса северных пристроек к церкви Рождества Богородицы.
Второе доказательство: арка с переходом «приложена» к лестничной башне так же, как к северной стене церкви – без перевязки и единой забутовки.
Третье: порядовка кладки арки с переходом не совпадает ни с порядовкой кладки церкви, ни с порядовкой кладки башни.
Четвертое: нижний ярус лестничной башни, включая его южную стену, к которой примыкает арка с переходом, является цельным и единовременно возведенным сооружением, что доказывается четкой порядовкой кладки и сопряжением квадратного плана внешних стен с замысловатым внутренним объемом (круглым в плане и имеющим спиралевидную систему сводов над винтовой лестницей) при помощи каменных блоков сложной формы35.
Пятое: возведение верхнего яруса лестничной башни (т.е. закрытой площадки, на которую ведет лестница) после того, как к нижнему ярусу была «приложена» арка с переходом, доказывается наличием в интерьере верхнего яруса со стороны перехода дверного проема и аркатурно-колончатого пояса, аналогичному поясу на внешних стенах перехода.
Соответственно, пока верхнего яруса башни не было, переход с севера завершался стеной, которая была декорирована аркатурно-колончатым поясом и имела дверной проем. После того, как был построен верхний ярус башни, северная стена перехода с дверным проемом и аркатурно-колончатым поясом оказалась в интерьере этого яруса (рис. 62).
Рис. 62. Интерьер верхнего яруса лестничной башни.
Рассмотрим вопрос о том, как мог выглядеть дворцово-храмовый комплекс в целом.
Н.Н.Воронин на основании данных раскопок у южной стены церкви полагал, что там располагались аналогичные постройки – лестничная башня с переходом над арочным проемом (реконструкция Н.Н.Воронина всего комплекса зданий вокруг Рождественской церкви приведена на рис. 63)36.
Рис. 63. Комплекс зданий вокруг церкви Рождества Богородицы в XII веке. Реконструкция Н.Н.Воронина.
Но на рис. 56 видно, что к югу и востоку от церкви Рождества Богородицы для дворцовых построек было очень мало места (даже с учетом того, что в домонгольское время обрыв к Клязьме был несколько дальше от храма). Вряд ли двор был сильно вытянут на северо-восток – его форма оказывалась бы очень узкой и изогнутой.
Следовательно, если мы предположим, что княжеский двор с юга, севера и востока имел «полноценные» крепостные стены, то свободная площадь внутри них была бы небольшой (по В.К.Емелину, она составляла всего несколько соток37). На этой территории должно было существовать и незастроенное пространство, в которое вел сохранившийся проем ворот. Получается, что если бы княжеский дворец был отдельностоящим зданием внутри крепостных стен двора (с зазором между стенами дворца и крепостными стенами хотя бы в 2–3 м), он был бы очень мал и не соответствовал бы великокняжескому статусу Андрея Боголюбского.
Эта проблемная ситуация разрешается следующим образом: стены дворца на значительном протяжении одновременно являлись и крепостными стенами княжеского двора, т.е. двор представлял собой не просто огороженную территорию, а укрепленный комплекс зданий. В систему укреплений могло входить большинство дворцовых построек (они могли выглядеть и так, как их изобразил их на своей реконструкции Н.Н.Воронин, только без многочисленных арок в стенах). Во времена Боголюбского по аналогичным принципам строились многие немецкие и североитальянские «бурги», а много веков спустя так был построен Михайловский замок в Санкт-Петербурге.
Соответственно, открытые раскопками остатки белокаменной кладки к югу от церкви Рождества Богородицы могли принадлежать одновременно и крепостным стенам, и комплексу дворцовых сооружений.
Был ли этот южный комплекс пристроек симметричен северному? Мы считаем, что полностью симметричен он не был, но подобен был. Дело в том, что на западном прясле южной стены существующего здания церкви Рождества Богородицы отсутствует окно верхнего яруса (рис. 64) – при том, что расположение всех остальных окон и на южной, и на западной стенах подчинено единой системе. Обращает на себя внимание и сдвиг южного портала к востоку. Эти наблюдения наводят на мысль о том, что в середине XVIII века, когда был построен существующий Рождественский храм, к его южной стене еще примыкал переход над аркой, подобный северному.
Рис. 64. Существующая церковь Рождества Богородицы в Боголюбове. Южная стена.
Такая позиция подтверждается и археологическими исследованиями Н.Н.Воронина, показавшими, что южные пристройки были подобны северным37, и в XVII веке они еще существовали38. В том, что южные пристройки не были отражены на иконе Боголюбовской Богоматери XVII века (см. рис. 58), нет ничего удивительного: храм изображен на самом краю иконы, и эти пристройки не могли поместиться на рисунке.
Судя по верхнему уровню декора нижнего яруса западного прясла южной стены существующего Рождественского храма, несохранившийся южный переход примыкал к стене церкви несколько более высоко, чем северный, что вполне соответствует нашему пониманию разновременности строительства различных частей дворца Боголюбского.
Сохранившиеся северные пристройки к церкви Рождества Богородицы (возможно, как и все остальные здания «бурга») построены из белого камня среднего качества (желтоватого и пористого), обработанного достаточно гладко. Судя по большому количеству найденных при раскопках различных резных камней39, здания были богато декорированы. Возможно, они были преимущественно двухэтажными и имели башни с шатровыми завершениями, изображенными на миниатюре Лицевого летописного свода XVI века40 (рис. 65).
Рис. 65. Постройка храмов в Боголюбове. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI века.
Площадь перед воротами в княжеский «бург» была благоустроена, вымощена каменными плитами с желобами-водостоками, на ней располагался открытый Н.Н.Ворониным восьмиколонный киворий над чашей41 (см. рис. 63).
Вопрос о происхождении так называемой «четырехликой капители», находящейся в боголюбовской экспозиции Владимиро-Суздальского музея-заповедника42 (рис. 66), давно занимал исследователей. А.И.Некрасов полагал, что эта капитель относилась к «зиждительному столпу» княжеских палат43. Н.Н.Воронин относил ее к одному из столпов гипотетического открытого западного притвора-балдахина церкви Рождества Богородицы44 (о притворах Рождественского храма см. в п. 3). Г.К.Вагнер считал, что неподалеку от входа в церковь Рождества находился отдельностоящий «Богородичный столп», увенчанный указанной капителью45 (рис. 67).
Рис. 66. Так называемая «четырехликая капитель». Современный вид.
Рис. 67. «Богородичный столп» в XII веке. Реконструкция Г.К.Вагнера.
Автор этого исследования придерживается точки зрения Г.К.Вагнера как наиболее обоснованной с исторической точки зрения (исследователь приводил ряд примеров установки подобных столпов в Иерусалиме, Византии и Западной Европе46). В пользу этой гипотезы мы можем привести и дополнительный аргумент: «четырехликий» блок в XIX веке чтился как святыня (был заложен в монастырскую ограду, над ним находилась церковная главка, а затем была устроена часовня47), – вряд ли такого исключительного почета мог удостоиться простой строительный обломок.
Единственная оговорка, которую мы можем сделать, – что каменный блок с ликами Богородицы в XII веке мог стоять не на столпе, а на более низком постаменте, чтобы верующие могли к нему «прикладываться». Это объясняет плохую сохранность ликов, вырезанных из высококачественного камня, способного эффективно противостоять «обычному» выветриванию. В XIX веке блок был заложен в ограду, и «прикладываться» к нему могли только с одной стороны48, а поскольку плохо сохранились все четыре лика, значит, в течение нескольких предыдущих столетий к блоку «прикладывались» со всех сторон.
Датировать «бург» Андрея Боголюбского мы можем лишь весьма условно. Как следует из цитированного в п. 1 сообщения «Краткого Владимирского летописца», княжеский дворец («палаты») был построен вскоре после прихода Андрея в Суздаль из Киева. Однако даже на примере немногочисленных сохранившихся построек видно, что строительство «бурга» имело множество этапов и должно было занять не один год. Соответственно, мы вправе датировать начало строительства боголюбовского дворца 1158 годом и полагать, что его основное ядро было возведено на рубеже 1150-х и 1160-х годов, но достройка различных частей дворцового комплекса продолжалась, как минимум, в течение первой половины 1160-х годов (возможно, даже до начала 1170-х годов).
Вопрос о том, когда «бург» исчез с лица земли, требует отдельного рассмотрения. Стратиграфия раскопок Н.Н.Воронина к северу от сохранившейся лестничной башни показала, что вслед за тонким культурным слоем с керамикой XIII века сразу следуют слои XVIII–XIX веков49. Из этого исследователь сделал вывод о том, что «катастрофа постигла дворец через небольшой промежуток времени после окончания его постройки», и полагал, что дворец мог быть разрушен либо во время восстания 1174 года, когда горожане разграбили княжеский двор, либо во время похода Глеба Рязанского в 1177 году, либо во время татаро-монгольского нашествия50.
Но указанные восстания и завоевания вряд ли могли столь роковым образом повлиять на судьбу большого белокаменного «бурга», фактически являвшегося мощной крепостью: во-первых, его невозможно было полностью разрушить (или сжечь) при штурме, кратковременном захвате или восстании; во-вторых, он в течение семидесяти лет не мог обветшать и полностью разрушиться даже при полном запустении (которого, как мы показали в п. 1, в домонгольском Боголюбове и не было).
В XII–XIII веках «бург» Андрея Боголюбского мог бы быть только целенаправленно разобран («срыт»), что потребовало бы огромных трудовых и временных затрат. Это не могло произойти ни в 1174, ни в 1177, ни даже в 1237–1238 годах: прецедентов полного «срытия» русских крепостей монголами мы не знаем. К тому же в Боголюбовском «бурге» во время Батыева нашествия уже располагался монастырь51, а исключительная веротерпимость монголов хорошо известна.
Скорее всего, раскопы Н.Н.Воронина к северу от лестничной башни оказались на месте каких-либо зданий «бурга». В XIII веке это место могло быть открытым (поэтому в культурный слой попала керамика), а в послемонгольское время оказаться застроенным. В связи с этим и культурный слой XIII века на месте раскопок оказался столь тонким, и слои XIV–XVII веков не были обнаружены.
Таким образом, наиболее вероятно, что несохранившиеся здания «бурга» Андрея Боголюбского разделили судьбу множества домонгольских белокаменных построек: постепенно обветшали, пришли в аварийное состояние и были использованы на строительные материалы не позднее второй трети XVIII века, когда исчез с лица земли южный комплекс пристроек к церкви Рождества Богородицы.
3. Церковь Рождества Богородицы
Церковь52 Рождества Богородицы в Боголюбове, по всей видимости, была центральным, наиболее высоким и наиболее богато декорированным сооружением княжеского белокаменного «бурга». Храм был возведен из белого камня гораздо более высокого качества, чем постройки «бурга».
Рассматривая вопрос датировки храма, прежде всего еще раз вспомним приведенные нами в п. 1 летописные сообщения. «Краткий Владимирский летописец» говорит: «И потом приде от Киева Андрей Юрьевич и сътвори Боголюбивый град и спом осыпа, и постави две церкви камены»53. В том, что в этом сообщении речь идет про церкви Рождества Богородицы в Боголюбове и Покрова на Нерли, сомневаться не приходится, так как Новгородская I летопись сообщает: «И постави ей (Богородице – С.З.) храм на реце Клязме, две церкви каменны во имя святыя Богородица»54. Следовательно, оба летописных текста четко связывают основание города Боголюбова и строительство церквей Рождества Богородицы и Покрова. А Новгородская IV летопись дает однозначную дату основания Боголюбова – 1158 год55.
То, что арка ворот и переход были «приложены» к северной стене церкви, заслонив аркатурно-колончатый пояс (см. п. 2; рис. 61), также свидетельствует, что Рождественская церковь была первым зданием всего Боголюбовского ансамбля.
Наша позиция подтверждается еще одним летописным сообщением – Владимирского летописца (XVI век), на которое внимание автора обратила Т.П.Тимофеева56. Под 1158 годом в нем говорится: «Cии же князь Ондреи Боголюбовныи град спом осыпа, постави ту церковь камену Рожество святеи Богородици на Клязме реке, а другую Покров святеи Богородици на Нерли, и устрои монастырь»57.
А учитывая то, что, как мы показывали в гл. 4, в погодном летописании термин «поставить» чаще всего означал строительство в течение одного года, и многие храмы подобного масштаба действительно возводились в течение одного строительного сезона, мы обязаны принять 1158 год в качестве даты и Рождественской, и Покровской (см. гл. 8) церкви.
В конце XVII века в церкви Рождества Богородицы были выломаны хоры и растесаны щелевидные окна58. По-видимому, это ускорило разрушение храма: в 170559 и 172260 годах обрушились глава, своды и большая часть стен. В 1751 году остатки церкви были почти полностью разобраны61. На их месте из белого камня (во вторичном использовании) и кирпича был построен новый храм, план которого практически точно повторил план церкви Андрея Боголюбского.
При перестройке западная часть северной стены, к которой примыкали арка ворот и переход, уцелела выше уровня хор, хотя и была перелицована со стороны интерьера62. Факт перелицовки доказывается наличием в кладке блоков с «перевернутыми» насечками под штукатурку; блоков без насечек (соответственно, перетесанных, перевернутых либо перемещенных); маломерных вставок в кладку; неровно положенных блоков (рис. 68). Остальные стены сохранились на 2–3 ряда кладки.
Рис. 68. Фрагмент западной части северной стены церкви Рождества Богородицы. Вид из интерьера. Стрелками обозначены следы перелицовки.
Таким образом, план
церкви Рождества Богородицы нам известен (рис. 69). Храм был четырехстолпным,
трехапсидным, несколько вытянутым с запада на восток (длина без учета апсид –
около
Рис. 69. План церкви Рождества Богородицы XII века (по Н.Н.Воронину).
Лопатки храма имели полуколонны посередине и четвертные колонны по сторонам, угловые лопатки были объединены угловой трехчетвертной колонной, апсиды имели тонкие полуколонки-тяги (четыре на средней апсиде и по две – на боковых). Цоколь храма был украшен аттическим профилем. Базы полу– и четвертных колонн лопаток также были украшены аттическим профилем и имели угловые «рога-грифы» («когти»). Отметим, что аналогичные «когти» встречаются в большом количестве романских и готических храмов Западной Европы.
Церковь Рождества Богородицы имела аркатурно-колончатый пояс (его остатки сохранились на западном прясле северной стены – см. рис. 61). Н.Н.Воронин на основании анализа фресок XVIII века с фигурами, частично прикрытыми северными пристройками к храму, показал, что на месте фресок XVIII века находились фрески XII века и, соответственно, аркатурно-колончатый пояс был расписан, как и на Успенском соборе во Владимире64.
Вопрос о количестве глав храма решается просто – одноглавым он был изображен на иконе Боголюбовской Богоматери XVII века (рис. 58), ближайший к нему по стилю и пропорциям храм Покрова на Нерли также одноглавый. Но вопрос о пропорциях Рождественской церкви заслуживает отдельного рассмотрения.
Храм имел хоры («полати»,
с которых не принадлежавшие к православной конфессии гости Андрея Боголюбского
должны были «видеть истинное христианство и креститься»65). Северный
вход на хоры из надвратного перехода сохранился; порог существующего проема
находится на высоте
Но в относительно близкой
по размерам и пропорциям церкви Покрова на Нерли высота хор составляет всего
Рис. 70. Первоначальный вид церкви Рождества Богородицы. Реконструкция Н.Н.Воронина.
Мы обязаны полностью поддержать позицию Н.Н.Воронина относительно того, что хоры в церкви Рождества Богородицы находились значительно выше середины столпов, так как пропорции боголюбовского храма в реконструкции исследователя видятся абсолютно адекватными. К примеру, отношение ширины западного фасада к его высоте во владимирском Успенском соборе Андрея Боголюбского и в Дмитриевском соборе близко к единице, в церкви Покрова на Нерли – 0,85, в реконструкции Н.Н.Воронина – также 0,85.
То, что во владимирском Успенском соборе, церкви Покрова на Нерли и Дмитриевском соборе хоры расположены посередине столпов, ни в коем случае не является общей и обязательной системой для всех домонгольских храмов Северо-Восточной Руси (так, в Спасо-Преображенском соборе Переславля-Залесского и церкви Бориса и Глеба в Кидекше хоры находятся примерно на трех пятых высоты столпов). В храмах других древнерусских княжеств (Киев, Чернигов, Новгород, Псков и пр.) никакой общей и обязательной системы в высоте расположения хор также нет. Например, в соборе псковского Ивановского монастыря хоры находятся примерно на двух третях высоты столпов, в церкви Николы на Липне – примерно на одной трети, в черниговском Борисоглебском соборе – примерно на трех пятых, в черниговской Пятницкой церкви – примерно на двух пятых.
Таким образом, в
отношении церкви Рождества Богородицы в Боголюбове мы принимаем реконструкцию
Н.Н.Воронина (см. рис. 70), хотя и с определенной оговоркой. Дело в том, что
существующий проем в северной стене церкви, ранее ведший на хоры с перехода над
аркой, расположен существенно выше и существующего, и древнего пола перехода
(примерно на
Для ответа на этот вопрос мы можем выдвинуть гипотезу о том, что проем между переходом на хоры в его существующем виде – не дверь, а окно. Первоначально на этом месте была «полноценная» дверь, а когда в конце XVII века хоры были выломаны, то этот дверной проем, чтобы он не обрывался «в воздух», превратили в окно, заложив снизу двумя–тремя рядами камня. Возможно, превращение двери в окно было связано и с тем, что, как мы отмечали выше, со стороны интерьера северная стена церкви Рождества была перелицована.
Конечно, это лишь
гипотеза, подтвердить или опровергнуть которую может только зондаж покрытой
толстым слоем штукатурки нижней части существующего проема. Но в соответствии с
этой гипотезой мы вправе реконструировать хоры церкви Рождества Богородицы XII века на высоте около
Впрочем, как мы показали выше, расположение хор на двух третях высоты столпов (по Н.Н.Воронину, см. рис. 70) также является абсолютно нормальным явлением, более того – усиливает «высотность» интерьера храма и подчеркивает его торжественность (низкие хоры, наоборот, создают ощущение «затесненности» интерьера и «давят» на находящихся в храме).
Судя по археологическим находкам в Боголюбове (резным женским и львиным маскам, голове зверя от белокаменного водомета), у нас есть все основания полагать вслед за Н.Н.Ворониным67, что храм имел примерно ту же систему зооантропоморфного скульптурного убранства, которая присутствует в церкви Покрова на Нерли. При раскопках в Боголюбове была найдена мелкая зооморфная скульптура68, следовательно, базы колонок аркатурно-колончатого пояса церкви Рождества могли быть не только клинчатыми, но и зооморфными, как базы колонок церкви Покрова.
Храм имел перспективные порталы. Их колонки были гладкими, а архивольты, вероятно, были украшены резьбой69.
Рассмотрим вопрос о притворах церкви Рождества Богородицы.
В «Повести о смерти Андрея» говорится, что тело князя было положено в притворе70. Но никаких остатков притворов масштабные археологические исследования не обнаружили71. В связи с этим Е.Е.Голубинский предполагал, что западный притвор представлял собой открытую паперть72, Д.И.Иловайский – что у храма был открытый «портик»73, Н.Н.Воронин – что западный притвор мог представлять собой открытый с трех сторон «балдахин», опиравшийся арками на стену собора и два столпа74. Однако все эти предположения были весьма произвольными, и даже Н.Н.Воронин, выдвинув свою версию вида и расположения притвора, не счел возможным отразить его на своих реконструкциях храма (см. рис. 63 и 70).
Мы позволим себе выдвинуть собственную версию того, о каком притворе шла речь в «Повести».
Во-первых, положение тела убитого князя в открытом притворе (хотя бы и под «балдахином») было практически равнозначно оставлению его на улице на всеобщее обозрение, а логика «Повести» говорит о том, что тело было внесено в некое помещение, где через два дня его увидел игумен Арсений и настоял на отпевании75.
Во-вторых, открытый белокаменный притвор (хотя бы и в виде «балдахина») должен был бы иметь фундаменты под столпами, а поскольку весьма детальные раскопки не открыли эти фундаменты, то вероятнее всего, что их никогда не существовало.
В-третьих, для четырехликой капители, которую Н.Н.Воронин относил к гипотетическому открытому притвору, мы вслед за Г.К.Вагнером определили более вероятное и логичное место (см. п. 2).
В связи с этим напрашивается следующий вывод: храм имел закрытый притвор, но не белокаменный, а деревянный (археологические исследования при столь сложной стратиграфии практически неспособны обнаружить остатки таких притворов).
Между постройкой церкви и дворца (конец 1150-х–начало 1160-х годов) и убийством Боголюбского (1174 год) прошло около пятнадцати лет, и неудивительно, что белокаменный «бург» в условиях процветания Суздальского великого княжества при Андрее Юрьевиче (т.е. в полной безопасности от нападений внешних врагов) постепенно «оброс» множеством деревянных пристроек утилитарного характера (чем, как правило, являются притворы для храмов). Эта ситуация для Древней Руси абсолютно типична.
Теоретически такие деревянные притворы могли располагаться и с запада, и с юга, и с севера от церкви Рождества Богородицы. Но с севера и юга они мешали бы проезду под арки. Соответственно, мы полагаем, что храм имел только западный притвор, и тело князя было положено в нем. Абсолютно необязательно, что этот притвор портил внешний вид ансамбля: он мог быть оштукатурен, расчерчен «под квадры», побелен, и даже украшен резьбой.
В заключение вспомним слова летописи: «Сый благоверный и христолюбивый князь Андрей уподобися царю Соломану, яко дом Господу Богу и церковь преславну святыя Богородицы Рожества посреди города камену создав Боголюбом и удиви ю паче всих церквии… и створи церковь сию в память собе»76. И, действительно, память об Андрее Юрьевиче оказалась неотделимой от его уникального архитектурного ансамбля в Боголюбове: князь вошел в историю как Андрей Боголюбский.
ГЛАВА 8: К вопросу о реконструкции и датировке церкви Покрова на Нерли
Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.
Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.
© С.В.Заграевский
ГЛАВА 1: Организация добычи и обработки белого камня в Древней Руси
глава 2: Начало «русской романики»: Юрий Долгорукий или Андрей Боголюбский?
ГЛАВА 3: о гипотетическом «промежуточном» строительстве собора рождества богородицы
в суздале в 1148 году и первоначальном виде суздальского храма 1222–1225 годов
ГЛАВА 4: Вопросы датировки и статуса церкви Бориса и Глеба в Кидекше
ГЛАВА 5: вопросы архитектурной истории и реконструкции владимирского
Успенского собора андрея боголюбского
ГЛАВА 6: к уточнению реконструкции Золотых ворот во Владимире
ГЛАВА 7: Боголюбовский архитектурный ансамбль: вопросы истории и реконструкции
ГЛАВА 8: К вопросу о реконструкции и датировке церкви Покрова на Нерли
Глава 9: Вопросы перестройки владимирского Успенского собора Всеволодом Большое Гнездо
ГЛАВА 10: Вопросы первоначального вида и датировки Дмитриевского собора во Владимире