Сергей Заграевский. Новая христианская философия. Глава 10. "Непорочное зачатие".

Мы поняли, что такое грех. Мы поняли, что такое праведность. Но остался еще один аргумент церковного официоза в пользу того, что Иисус Христос обладал некой «особой» праведностью – это догмат о его «непорочном зачатии».

Этот догмат, одной своей формулировкой объявляющий любое физиологическое зачатие греховным, привел и к тому, что так называемый «грех прелюбодеяния» (седьмая заповедь Декалога) держит рекорд по количеству толкований и домыслов.

Для начала задумаемся: что такое «прелюбодействовать»? Заниматься сексом вообще? Или без цели продолжения рода? Или вне брака? Или гомосексуально? Или…

Впрочем, достаточно открыть любое церковное руководство по «таинству покаяния» – там все подробно расписано.

Например, в соответствии с «Размышлениями кающегося грешника» (под редакцией архимандрита Владимира) нарушениями седьмой заповеди являются: «Блуд, прелюбодеяние, малакия, сладострастие во всех его видах – страстные поцелуи с другим полом, нечистое осязание, засматривание на красивые лица с вожделением, сквернословие, любовные песни, бесстыдные телодвижения, кокетничество, волокитство, сводничество, услаждение нечистыми мечтами, произвольное похотное разжжение, чрезмерная привязанность… Пресыщение в пище и питье, чтение романов, рассматривание соблазнительных картин, вольное обращение и игры с другим полом, излишнее щегольство…»

Не могу вспомнить, где в Библии говорится про греховность любовных песен (напротив, вспоминается «Песнь Песней Соломона»), а что такое «произвольное похотное разжжение», вообще не знаю. Откровенно говоря, и знать не хочу – популярные пособия, к которым относится и процитированное, должны быть написаны понятно и общедоступно, а употребление подобных терминов увязывается в общую канву стремления церкви к управлению верующими при помощи размытого и неоднозначного понятия греха.

Поэтому давайте рассмотрим «грех прелюбодеяния» с точки зрения учения Иисуса Христа.

II

Для начала прочитаем, что на эту тему говорится в Ветхом Завете. Про «грех прелюбодеяния» впервые сказано в нем, а все десять заповедей в «Пятикнижии» конкретизируются и рассматриваются достаточно подробно. И поэтому я предлагаю внимательно вчитаться в Закон – Моисей предпочитал четкие формулировки и оставлял мало места для кривотолков.

За нарушение той или иной заповеди Декалога обычно полагалась смертная казнь, и смерти должны были предаваться:

«Если кто будет прелюбодействовать с женою замужнею; если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего»; «кто ляжет с женою отца своего»; «кто ляжет с невесткою своей»; «кто ляжет с мужчиною, как с женщиною»; «кто возьмет себе жену и мать ее»; «кто смесится со скотиною»; «если кто возьмет сестру свою»; «если кто ляжет с женою во время болезни кровеочищения» (Лев. 20:10–18).

Более мягко Моисей говорил о том, «кто ляжет с теткою своею» и «кто возьмет жену брата своего» (Лев. 20:19–20), – смертной казни за это не полагалось, но грехом (нарушением Закона) считалось.

Не будем вдаваться в подробности нравов и быта древних евреев, выведенных из Египта. Если Моисей считал все вышеперечисленные запреты необходимыми для нормальной жизни своего народа, ему, как говорится, было виднее.

Для поддержания мира и спокойствия в маленьком народе требовалось запретить супружескую измену – конечно, да. Во избежание генетического вырождения требовалось запретить близкородственные браки – конечно, да. Для того, чтобы укрепить семью и поощрить ее создание, требовался запрет на гомосексуализм – конечно, да. В антисанитарных условиях пустыни секс во время месячных крайне опасен и его требовалось запретить – конечно, да. И так далее.

Таким образом, понятие прелюбодеяния было сформулировано Моисеем четко, ясно и обоснованно. Естественно, что в родовом строе древнего Израиля женщина играла подчиненную роль, но никакого целенаправленного унижения «слабого пола», запретов на сексуальную жизнь и преувеличенного внимания к «интимным» вопросам в Законе не наблюдается.

Отметим, что Моисей настаивал на девственности невест (Втор. 22:6), но разрешал разводы при следующих условиях: «Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего» (Втор. 24:1).

III

Но в средние века ситуация в корне изменилась. Униженными людьми, как известно, легче управлять, и церковь, создавая в людях «комплекс грешной твари», не могла не воспользоваться таким великолепным поводом, как «прелюбодеяние».

Исследуя в V главе формирование раннехристианского искусства, мы видели, что «доброму христианину» было подсознательно неприятно смотреть на «вавилонскую блудницу» (Откр. 17:4–5). Но века шли, нравы менялись, а отношение церкви к женщине и сексуальной жизни – нет. И то, что Иисус из Назарета до сих пор воспринимается большинством людей как закомплексованный женоненавистник, целиком лежит на совести церковного официоза.

И «пальма первенства» здесь принадлежала Аврелию Августину. Справедливости ради скажем, что он многое перенял от своего учителя, Амвросия Медиоланского, а тот, в свою очередь, от Оригена и Филона Александрийского, но суть от этого не меняется.

Посмотрим, что пишет Августин в «Теологических трактатах»: «Изгнанный после греха из рая, человек и род свой, зараженный грехом в нем, как в корне, связал наказанием смерти и осуждения; так что все потомство его и осужденной вместе с ним жены рождалось от плотской похоти».

А поскольку, согласно учению Августина, «первородный грех» заразил все человечество, из-за этой сексуальной связи наших прародителей мы являемся не божественными существами, а «мерзостными сосудами греха». Более того, с тех пор любой секс – грех, ибо неугоден Богу. Из-за сексуального влечения и Адама из рая изгнали, и все беды человечества произошли.

А ведь все это чистейший домысел! На самом деле достаточно открыть первые страницы Библии и внимательно их перечитать. Это нам будет полезно и в дальнейшем.

В первой главе книги Бытия говорится о создании Богом мира, и вместе с ним (в шестой день) – человека. Заметим – не Адама, а человека вообще.

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию нашему, и да владычествуют они… над всей землею. И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею»… (Быт. 1:26–29).

А далее, уже во второй главе:

«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живой. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Быт. 2:7–8).

«И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. И заповедал Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, когда вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:15–17).

«И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть. И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2:22–25).

«И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что они наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3:4–7).

Так первый «грех» (как мы показали в четвертой главе и подтвердили в девятой, грехом его можно считать лишь условно) и произошел – люди ослушались Господа Бога.

Подчеркиваю – первый, а не «первородный». Слово «первородный» предполагает, что мы все в этом «грехе» уже рождаемся – опять получается косвенный намек на секс. А этого намека нет и не было.

То, что Адам и Ева стали стесняться своей наготы, у большинства людей тоже стереотипно ассоциируется с сексом, хотя на самом деле сексуальные отношения, как правило, приводят к обратному – люди перестают стесняться друг друга…

Далее Бог, узнав о нарушении своего запрета, проклял змея (считается, что в образе змея был дьявол, но это тоже домысел). Еве Господь сказал, что она теперь в муках будет рожать детей и над нею будет господствовать муж (Быт. 3:16), а Адаму предстояло питаться от земли со скорбью и есть хлеб свой в поте лица, «доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19).

Если кто-то до сих пор ждет описания сексуальных отношений Адама и Евы, то вынужден разочаровать. «Адам познал Еву, жену свою, и она зачала, и родила Каина» (Быт. 4:1) значительно позже, и это было нормально и естественно – не зря сказал Бог: «Плодитесь и размножайтесь».

IV

Итак, мы внимательно прочитали начало книги Бытия и поняли, что одному Богу известно, откуда в воображении Августина возникли пассажи типа следующего:

«И открылись глаза у них обоих. На что? Не на что иное, как на взаимную похоть – это, порожденное смертью, наказание самой плоти за грех... Поэтому тотчас же вслед за преступлением заповеди они, лишившись внутренне оставившей их благодати, которую они оскорбили надменной и гордой любовью к собственной власти, остановили взоры на своих членах и почувствовали в них похоть, которой раньше не знали».

И далее следует уже известная августиновская «логика»: если «первородный грех» состоял в «похоти» Адама и Евы, то мы его получаем посредством «страстной сексуальности» наших родителей. В грехе мы зачаты, в грехе рождены, в грехе и пребываем. И надежда у нас теперь исключительно на непознаваемую Божью благодать.

Пути западного «догматического развития» несколько отдалили католицизм от августиновского понимания «первородного греха» как «похоти», и сейчас там господствует точка зрения Ансельма Кентерберийского, состоящая в том, что человек вследствие «первородного греха» утратил «благодать первобытной праведности».

Впрочем, «праведность» в церковной интерпретации, как мы видели в предыдущей главе, включает в себя столько противоречивых понятий, что впору с ностальгией вспомнить об Августине – тот хотя бы четко и ясно формулировал свои мысли.

Та же проблема и с православным пониманием «первородного греха» – оно столь же размыто, как понимание греха вообще.

Зато Реформация оставила августиновское понятие «похоти» в неприкосновенности. Есть несколько сект (например, социниане), которые полностью отрицают догмат «первородного греха», но таких мало.

Догматы догматами, а стереотипы стереотипами. А в плане создания стереотипов до Аврелия Августина далеко всем богословам, вместе взятым. Так и получилось, что «первородный грех» в массовом сознании до сих пор воспринимается как сексуальная связь Адама и Евы, и каждый из нас уже по праву рождения оказывается «грешной тварью».

V

Давайте оценим состоятельность богословской базы ненависти церковного официоза к сексуальной жизни. Церковные богословы обычно ссылаются на слова Иисуса Христа:

«Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй». А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5:27–29).

И тут же Христос добавляет:

«Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф.5,31–32).

Есть и еще более «радикальная» (и не менее известная) фраза Иисуса: «И есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами ради Царства Небесного» (Мф. 19:12).

С нее и начнем анализ процитированных мест Священного Писания, так как мы сразу же видим выхватывание «нужных» цитат из контекста. А контекст следующий:

«И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?

Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут они одной плотью… Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.

Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею?

Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние (курсив мой – С.З.) и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует.

Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться.

Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано. Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сами сделали себя скопцами ради Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:3–12).

Из всего сказанного в этом эпизоде Евангелия видно, что речь идет исключительно о нормах Закона Моисеева, а мы уже знаем, что имел в виду Моисей под словом «прелюбодеяние». Никакого нового определения этого термина Иисус не давал.

Может показаться, что Христос в этом отношении ужесточил Закон Моисеев: запретил немотивированные разводы и оставил единственный повод – прелюбодеяние, то есть супружескую измену, гомосексуализм и прочее перечисленное в Лев., гл. 20. Но на самом деле об ужесточении Закона здесь говорить не приходится, так как Моисей за прелюбодеяние предусматривал смертную казнь, после чего проблема развода, естественно, отпадала сама собой.

Но в этом эпизоде есть еще более важный аспект.

Мы привыкли, что если Христос говорит ученикам: «Не все вмещают слово сие, но кому дано», то вроде бы ученики должны его «вмещать», а всем остальным может и не быть дано. То есть как будто бы получается, что он ученикам завещал не жениться, а то и быть скопцами. Значит, и всем последователям Христа, которым «дано вместить слово сие», это вроде бы желательно, и если церковь не требует от нас обязательного безбрачия или оскопления, то лишь «делая поблажку» нашей греховной сущности.

Во всяком случае, средневековая церковная интерпретация была именно такой, а отсюда и унижение женщин, и запреты на секс, и монастыри, и немало скопческих сект…

А на самом деле все наоборот – «слово сие», которое было желательно «вместить», относится не к словам про скопцов, а к учению о запрете разводов.

Значит, фразу учеников «лучше не жениться» Иисус счел невозможностью (или нежеланием) воспринять его учение о нерушимости семьи. И Христу позиция учеников не понравилась, так как он им ответил: «Не все вмещают слово сие, но кому дано».

Но при этом Иисус разрешил ученикам не принимать его мнение, рассказав притчу про скопцов. Есть одни скопцы, есть другие… Просто пришлись к слову скопцы, и он привел их в качестве примера. Когда Христос рассказывал притчи про виноградарей (Мф. 21:28–46; Мк. 12:1–9), это же не значит, что он посылал слушателей собирать виноград?

Итак, Иисус из Назарета не настаивал на обязательном и нерасторжимом супружестве, а тем более на сексуальном воздержании или оскоплении. Да и о конкретных положениях Закона Моисеева на тему прелюбодеяния, кроме развода, он ничего не говорил, а гадать – не наше дело.

Аналогичную позицию относительно создания семьи занял апостол Павел (1 Кор. 7:1–17). И неплохо бы всем церковным богословам прислушаться к его словам по этому поводу: «Только каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал. Так я повелеваю ко всем церквам» (1 Кор. 7:17).

Теперь давайте вернемся к высказыванию Иисуса из Назарета: «Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй». А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя…» (Мф. 5:27–29).

Получается, что все нормально и логично – если ты женат (то есть попадаешь под действие моисеева понятия прелюбодеяния), так не надо с вожделением смотреть на других женщин и причинять боль законной жене. Это противоречит главной христианской заповеди – любить друг друга.

Таким образом, ни об унижении женщин, ни о нежелательности сексуальных отношений в учении Христа речь не идет. Христианское понятие прелюбодеяния отличается от ветхозаветного только в плане запрещения разводов, и то небезусловного – если один из супругов изменил (хотя бы «в сердце своем»), то разводиться можно.

VI

А кто, по учению Августина и всех крупнейших церквей, безгрешен от рождения, то есть свободен от «первородного греха»?

Один только Иисус Христос, поскольку он «Бог-Сын» и, следовательно, не мог родиться от греха. Отсюда и догмат о его «непорочном зачатии».

А мать Иисуса Мария, соответственно, тоже никак не могла заниматься сексом – не только до брака с Иосифом, но и после, и осталась девственной на всю жизнь. Непонятно, впрочем, как она сохранила девственность при родах. Впрочем, роды – не секс, с церковной точки зрения так вроде бы «можно», но, например, катары в XIII веке считали, что Христос проник в мир через ухо своей матери.

А в новое время католицизм пошел еще дальше. В 1854 году (а это по богословским меркам совсем недавно) папа Пий IX провозгласил догмат «непорочного зачатия Девы Марии», чтобы в корне пресечь любые кривотолки и сделать Иисуса «непорочным» во втором поколении.

Все вышесказанное постарались увязать со здравым смыслом, выдумав легенду, которая до сих пор является официальной позицией и православной, и католической церквей. Архимандрит Рафаил Карелин, например, пишет:

«В Иерусалимском храме Мария дала Богу обет девственности. В 13 лет она была обручена с 80-летним старцем Иосифом Обручником, своим дальним родственником, ставшим хранителем ее девственности, по сути – вторым отцом… Жилище Иосифа Обручника состояло из двух, выбитых в скале одна над другой, комнат, к которым вела каменная лестница. В верхней комнате жила Дева Мария. Внизу, в маленьком дворике, находилась мастерская праведного Иосифа, где он занимался столярным ремеслом… Божья Матерь выходила из дома только к источнику, который протекал недалеко от их жилища».

Неудивительно, что на фоне церковного образа Марии любая женщина, честно работавшая всю жизнь, воспитавшая детей, любящая мужа и никогда ему не изменявшая, выглядит чуть ли не развратницей. Какой шанс для священнослужителей, которые в католицизме и православии принадлежат исключительно к мужскому полу, лишний раз унизить женщин!

В погоне за «непорочностью» церковные богословы даже относят Марию к роду царя Давида, а то в Евангелиях Иисуса зовут «Сын Давидов» и, не дай Бог, верующие подумают, что Иосиф из рода Давида (Мф. 1:6–16) все-таки имел касательство к рождению Христа…

Мы уже видели, что никакого отношения грехопадение Адама и Евы к сексу не имело, так давайте посмотрим, что говорится в Евангелии от Матфея по поводу семейной жизни Иосифа и Марии, а также «непорочного зачатия» Христа.

Почему именно от Матфея – потому, что ни в одном другом Евангелии о «непорочном зачатии» речь вообще не идет. Из евангелистов про рождение Иисуса рассказывали только Матфей и Лука. Последний «физиологию» зачатия тактично проигнорировал (Лк. 1:31-34), к тому же неоднократно говорил об Иосифе и Марии как о родителях Христа (Лк. 2:27; 2:48).

А по Матфею:

«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго.

Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее.

Но когда он помыслил это, – се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго; родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их.

А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог.

Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал Ее. Как наконец Она родила сына своего первенца, и он нарек ему имя: Иисус» (Мф. 1:18-25).

И это все, что вообще говорится в Новом Завете на тему «непорочного зачатия». Лично я считаю себя не вправе что-либо домысливать на тему, как конкретно происходило зачатие, сколько Иосифу и Марии было лет и какими были их дальнейшие интимные отношения. А если Аврелий Августин, архимандрит Рафаил или А.С.Пушкин (в «Гавриилиаде») взяли на себя эту смелость – это в любом случае их собственные домыслы.

VII

Большое количество дискуссий посвящалось и посвящается евангельским текстам, свидетельствующим о том, что Мария, супруга Иосифа (будем называть ее так, как в древнем мире обычно звали замужних женщин – Марией Иосифовой) была нормальной женщиной, жила со своим мужем Иосифом в обычных семейных отношениях и имела от него много детей:

«И некто сказал Ему (Иисусу – С.З.): Матерь твоя и братья твои стоят вне, желая говорить с Тобою» (Мф. 12:47).

«И, придя в Отечество свое, учил их в синагоге их, так что они изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и силы? Не плотников ли Он сын? Не Его ли мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? И сестры Его не все ли между нами? Откуда же у Него все это?» (Мф. 13:54–56).

«Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры?» (Мк. 6:3).

Мы видим, что, согласно переводу Библии 1860-х годов, которым мы пользуемся и поныне, Иосиф был плотником (Мф. 13:55). В церковнославянском варианте Библии было воспроизведено греческое слово «тектон» (так в старину на Руси называли строителей). А Рафаил Карелин (и не он один) говорит о нем как о престарелом столяре.

Казалось бы, какая разница?

А на самом деле здесь имеет место очередной пример недобросовестного подстраивания бесценной евангельской информации под насущные нужды церковного богословия.

Как известно, строитель (а тем более плотник) по роду работы обязан лазить по стенам и кровлям, класть стропила и заниматься прочим тяжелым физическим трудом. Вряд ли это было возможно для Иосифа, если ему, по церковной версии, было за восемьдесят.

А столяр может хоть до ста лет сидеть в своем тихом дворике и вытачивать деревянные изделия (по тому же преданию про Иосифа – ярма для быков и весы).

Так вопреки евангельским текстам церковь превратила плотника Иосифа в 80-летнего столяра.

Конечно, официозные богословы могут выдумать еще что-нибудь. Например, в молодости Иосиф был плотником и люди его запомнили именно так, а в столяры он «переквалифицировался» в старости. Поэтому Иисуса Христа «по старой памяти» продолжали называть сыном плотника, хотя несколько последних десятков лет своей жизни Иосиф работал столяром. Дескать, за сорок лет жители Назарета не забыли плотницкое искусство Иосифа.

Но эта выдумка выглядит настолько неправдоподобной, что церковь предпочитает просто подменять профессию плотника «родственной» профессией столяра. А иногда официозными богословами употребляется «стилизованный» вариант – «древодел», что может означать и то, и другое, хотя сам факт использования вместо старинного «тектон» старинного же «древодел» вызывает сомнения в добросовестности такого подхода.

Но все это «жонглирование» профессиями достаточно прозрачно. Гораздо сложнее обстоит дело с толкованием тех библейских мест, в которых говорится о братьях и сестрах Иисуса.

Церковь нам здесь предлагает два варианта.

VIII

Начнем с более старинного толкования, встречающегося еще у Амвросия Медиоланского и являющегося официальной позицией Русской православной церкви.

Состоит оно в том, что в Мф. 13:54–56 и Мк. 6:3 речь идет о сводных братьях Иисуса – сыновьях «престарелого» Иосифа от первой жены. Называется даже имя первой жены – Мария Клеопова (Ин. 19:25), стоявшая вместе с Марией Иосифовой и другими женщинами у креста (Мф. 27:56; Мк. 15:40; Лк. 24:10; Ин. 19:25).

Все это вроде бы логично. Более того – даже когда в Мк. 15:47 говорится о Марии Иосиевой, считается, что речь идет о матери Иосии (брата Христа), то есть о той же Марии Клеоповой (жене некого Клеопа).

Предположим, что это так. Но тогда Иосиф должен был с Марией Клеоповой, своей первой женой, матерью четверых сыновей и нескольких дочерей, перед браком с Марией Иосифовой развестись. Получается, что «праведность» Иосифа весьма сомнительна – ради юной девушки выгнать из дома мать своих детей?

А если предположить, что первая жена от него сама ушла к Клеопу, бросив множество малолетних сыновей и дочерей, то это достойно не Писания, а авантюрно-бытового романа. Какими при этом должны были оказаться жизненные перипетии Марии Клеоповой, чтобы она в итоге последовала за Иисусом, сыном своего первого мужа от второго брака, когда он еще проповедовал в Галилее (Мк. 15:41), можно только гадать.

В Мк. 16:1 говорится еще о некой Марии Иаковлевой, и церковь считает, что это та же Мария Клеопова, мать всех четырех братьев Иисуса, первыми из которых названы Иаков и Иосия (Мф. 13:55; Мк. 6:3). А в Мк. 15:40 упоминается Мария, мать Иакова «меньшого» и Иосии, которая отождествляется с той же Марией Клеоповой.

Но тогда по отношению к кому Иаков оказывается «меньшим»?

Если речь идет не о родных, а о сводных братьях Иисуса, то давайте посмотрим, какого возраста был Иаков, старший из них.

После Иакова у Иосифа должно было родиться еще несколько детей, потом был «перерыв» на развод с Марией, будущей Клеоповой, потом его обручение с Марией, будущей матерью Иисуса, и только потом родился Христос. Таким образом, Иаков «меньший» должен был оказаться старше Иисуса на 10–20 лет. А если учитывать «престарелость» Иосифа, то и на 40–50.

Кем тогда мог быть «старший» Иаков? Одним из сыновей Зеведеевых? Но если Иакову Зеведееву в момент распятия Иисуса было за пятьдесят, его младший брат Иоанн (Богослов) оказывается младше минимум на тридцать лет. Более чем сомнительно. Да и сколько лет было их отцу Зеведею (Мф. 4:21) и матери (Мф. 20:20)?

Сомнительно и то, что старшие братья Иисуса скромно просили, а не жестко требовали, чтобы младший брат поговорил с ними (Мф. 12:46). И то, что «брат Господень» Иаков в своем Послании называл себя рабом Христа (Иак. 1:1) – в ту историческую эпоху для старшего брата весьма маловероятно.

Из всего сказанного следует, что братья Иисуса из Назарета были моложе его, то есть детьми от первой жены Иосифа они никак не могли быть.

А второй вариант (неканонический, но «разрешенный» крупнейшими церквями) состоит в следующем: речь идет о двоюродных или троюродных братьях и сестрах Иисуса, детях той же Марии Клеоповой, сестры либо Иосифа, либо Марии Иосифовой.

Но, поскольку из Евангелий следует, что братья и сестры жили с Иосифом, Марией Иосифовой и Иисусом в одной семье (Мф. 12:46; Мк. 6:2–3; Ин. 2:12), получается, что плотник Иосиф (а по той же «православной» версии – бедный, престарелый и живший в пещере столяр) открыл у себя почти что детдом, что также весьма сомнительно. Да и что могло заставить Клеопа и его жену отдать своих детей Иосифу?

Против того, что у Иисуса были родные братья и сестры, иногда приводится такой аргумент: Иисус с креста сказал Иоанну, – «Се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19:27), – неужели о Марии не могли позаботиться ее родные дети?

На это можно сказать: поскольку братья Иисуса были младше его, а Иосифа, несомненно, уже не было в живых, неудивительно, что Марию Иосифову приютил дом «зрелого» хозяина Зеведея (Мф. 4:21). К тому же в окружении Иисуса к этому времени уже господствовали понятия христианской церковной общины.

А Мария Клеопова могла быть кем угодно – за Христом ходило множество верующих женщин (Лк. 8:2–3). Иаков «меньшой» мог, например, быть Иаковом Алфеевым, и речь могла идти о его матери.

Да и вообще, откуда такая уверенность, что Мария Клеопова, мать Иакова и мать Иосии – одно и то же лицо? Ведь и у креста женщин стояло множество (Лк. 23:27).

Я вынужден с огорчением констатировать: проведя достаточно подробный анализ церковной позиции по поводу наличия у Иисуса братьев и сестер, мы потратили время почти что зря.

Для того, чтобы показать бессмысленность каких-либо измышлений на тему подробностей интимной жизни Иосифа и Марии, достаточно было процитировать следующее: «Иосиф поступил, как велел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал ее, как наконец Она родила Сына Своего первенца, и он нарек Ему имя: Иисус» (Мф. 1:24–25).

И дело даже не в том, что Матфей называет Иисуса «первенцем» Марии Иосифовой, то есть первым, – следовательно, не единственным сыном. А дело в слове «как», что в данном случае означает «пока». Иосиф не знал Марию, пока она не родила.

И в греческом, и в латинском, и в английском, и в немецком, и даже в церковнославянском тексте Нового Завета это звучит именно таким образом – «пока». Почему переводчики XIX века предпочли неоднозначное «как» – пусть будет на их совести.

Таким образом, Мария Иосифова была обычной женщиной, жила с мужем нормальной интимной жизнью и родила много детей, старшим из которых был Иисус.

Но средневековым церковным богословам настолько хотелось убедить людей в том, что Иосиф был неспособен ни к каким сексуальным отношениям со своей законной супругой Марией, что они были готовы идти на откровенные подмены, лишь бы любой секс считался грехом.

А почему средневековой государственной церкви нужно было в этом убеждать людей, тоже становится понятным, если провести параллель с совсем недавними временами – Сталина и Гитлера. Помните, как в СССР и Германии тех лет культивировалось ваяние холодных мускулистых красавцев в рабочих комбинезонах, бесполых «женщин с веслом», а сексуальность вытеснялась культом спорта и эмоциональными массовыми шествиями с лозунгами и факелами?

Не будем углубляться во фрейдовское «вытеснение» и «сублимацию либидо». Скажем проще: если человек живет полноценной семейной жизнью (а в это понятие входит и нормальный секс), то его очень трудно «оторвать» от любимой супруги и отправить завоевывать мир.

А если человек способен лишь на ущербное подобие секса, еще и постоянно испытывая «комплекс грешной твари», то вряд ли он окажется удовлетворенным и счастливым в семейной жизни. Это и «хорошо» – такого человека легче послать на фронт умирать за амбиции очередного диктатора.

А в средние века людей надо было поднимать на крестовые походы, на борьбу с ересями, на бесконечные войны с соседними государствами – какой тут мог быть секс? Запретить его «на корню» было нельзя – без него все-таки не рождаются дети, то есть будущие солдаты и будущие матери солдат. А вот превратить нормальный секс в его ущербное подобие – в этом церковь и государство весьма преуспели. Можно вслед за Джованни Боккаччо сколько угодно смеяться над ханжеством и тайным развратом средневекового духовенства, от римских пап до рядовых монахов, но все же постоянное напоминание людям о «грехе страстной сексуальности» не могло не дать свои плоды.

Так может быть, хватит? Жизнь давно уже отменила все необоснованные запреты на сексуальные взаимоотношения, так не отменить ли их и христианским церквям, и не перестать ли считать нормальную интимную жизнь грехом?

Как мы видели, ни в Ветхом, ни в Новом Заветах никаких запретов на секс не было, да и не могло быть. И Моисей, и Христос, и апостол Павел желали людям добра и не пытались сделать из них бездушных роботов.

Наш разговор о праведности нельзя завершить, не коснувшись важнейшего христианского обряда – «омовения». Именно так следовало бы называть крещение – к кресту этот обряд никакого отношения не имеет. Только в российском православии возникло это несколько странное название, а во всем мире символический обряд очищения от грехов называется «омовением» или «погружением».

Обряд «омовения» практиковал ряд иудейских сект еще в дохристианскую эпоху, а Иоанн Креститель превратил его в психологическую подготовку к приходу Мессии – Иисуса Христа. Связаны ли были Иоанн и Иисус «организационно» – можно только гадать, хотя в пользу этой версии говорит то, что они были родственниками (Лк. 1:36).

После распятия Христа апостолы сделали «омовение» торжественной процедурой принятия в члены христианской общины. Когда в IV веке христианство стало государственной религией, эта процедура приняла массовый характер и «омывать» начали всех подряд, в том числе и в младенчестве. В таком виде этот обряд сохранился до наших дней.

Богословская суть христианского «омовения-крещения» непроста. Апостол Павел говорил: «Неужели вы не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни» (Рим. 6:3–4).

Столь сложная символика во времена крещения Руси была мало кому понятна, и для простоты слово «крещение» стало заменителем длинной фразы: «омовение от грехов в целях приобщения к церкви, исповедующей воскресение Христа, распятого на кресте». Чаще всего это звучит еще проще, хотя совсем не по-богословски – «приведение к кресту».

А на самом деле в русском языке основное значение слова «крещение» – «распятие на кресте». Когда апостол Павел говорит: «Я сораспялся Христу» (Гал. 2:19), это звучит логично. Но когда погружают в крестильную купель младенцев, как-то жалко, что их «распинают»…

Но для простоты я предлагаю, несмотря на лингвистические парадоксы, придерживаться привычного русского варианта и называть «омовение» крещением.

Как водится, за две тысячи лет и в православии, и в католицизме, и в лютеранстве, и во всевозможных сектах было множество дискуссий о том, крестить ли во имя Бога, или «Бога-Сына», или Святого Духа, или всех «ипостасей Троицы», обливать водой или погружать, однократно или троекратно, быть «крещаемым» в «белых одеждах» или вообще без одежды…

В «Никео-Константинопольском символе веры» говорится: «Исповедую единое крещение в целях очищения от грехов».

Позиция православной церкви и здесь противоречива: большинство людей крестят в младенчестве и очищают только от «первородного греха», от которого нас, по идее, уже очистил Иисус Христос.

А почему в «Символе веры» появилась именно такая формулировка, понять несложно: в раннехристианские времена крестились только в сознательном возрасте, а «первородному греху» серьезного значения не придавалось.

На самом деле в наше время можно относиться к крещению и в смысле символического очищения от грехов, и в смысле торжественной процедуры принятия человека в лоно христианской церкви. Крещение в «недееспособном» возрасте, конечно, более чем сомнительно, но мы не будем поднимать очередной колоссальный пласт богословских споров.

В любом случае обряд крещения прежде всего символический, как и все прочие обряды и так называемые «святые таинства». Лично я ничего против символов не имею и отношусь к ним с должным уважением – это часть духовной системы человечества. Конечно, есть христианский крест, а есть и фашистская свастика, но в этой книге «ломать копья» из-за символических обрядов все-таки не стоит.

Есть несравненно более важный вопрос, связанный с крещением Иисуса из Назарета.

XI

«Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?

Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его» (Мф. 3:13–15).

Так вот, вопрос состоит в следующем: почему Христос настоял на своем крещении, более того, подчеркнул необходимость «исполнить всякую правду»?

Ортодоксальная церковная догматика, обычно склонная искать символический смысл в любых мелочах, в данном случае изменяет своему принципу и утверждает, что Иисусу – «Богу-Сыну» – естественно, креститься было необязательно, но ему требовалось подать людям пример.

В принципе, я не против подобных прагматичных упрощений, но в данном случае оно абсолютно неоправдано, так как никакого смысла в таком примере не было – Иоанн уже крестил массы людей (Мф. 3:5). Наоборот, «уравнивание» Христа-Мессии и прочих верующих могло на первом этапе проповеднической деятельности Спасителя вызвать в народе нежелательные толки.

Поэтому ответ здесь может быть только один: поскольку христианской церкви еще не было и крещение имело форму исключительно очищения, Христос, начиная свое служение тридцати лет от роду (Лк. 3:23), считал своей обязанностью очиститься от грехов.

Значит, Иисус из Назарета, как и все люди, не был безгрешен.

Следовательно, окончательно отпадает необходимость в догмате о «непорочном зачатии» Христа. Рождение Иисуса непосредственно от Бога становится чисто символическим исполнением ветхозаветного пророчества, на чем акцентировал внимание апостол Матфей: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф. 1:22).

После этого можно только еще раз повторить сказанное в предыдущих главах: Иисус Христос – такой же человек, как и все мы.

Глава XI: Бог не убийца

Все материалы, размещенные на сайте, охраняются авторским правом.

Любое воспроизведение без ссылки на автора и сайт запрещено.

Вступление

Глава I: нравственный императив: теория

Глава II: нравственный императив: практика

Глава III: «основной парадокс христианства»

Глава IV: теодицеЯ: зло «социальное»

Глава V: методология «Кесарю кесарево»

Глава VI: «Троица»

Глава VII: «БогоЧеловек»